Анализ скульптуры церкви Покрова на Нерли

Подобная символическая трактовка власти и могла послужить причиной того, что самовластцем князем Андреем было отведено столь важное место образу царя Давида на стенах церкви Покрова. еще более возвеличивают царя Давида окружающие рельеф фигуры резных зверей и птиц. Застывшие позы и строгая симметрия композиции придают им характер геральдических эмблем. Вероятно, они и являются эмблемами власти, символами подвластных царю Давиду неба и земли. Львы у царского трона представляли традицию, восходившую еще к культуре Древнего Востока, в то время как в античной культуре символами власти стали орлы. На ступенях описанного в Библии трона царя Соломона были также представлены львы и птицы Как символы доблести, силы и власти они понимались и в Древней Руси. «Орел птица царь над всеми птицами, а лев над зверьми, а ты, княже, над переславцы», – писал в своем «Молении» Даниил Заточник.

Рельефы в боковых закомарах – изображения грифонов, несущих лань, – также связаны по смыслу с образом царя Давида. По средневековым представлениям, грифон мог символизировать Христа, а лань – праведную христианскую душу. Эти скульптурные группы, вероятнее всего, выражали идею покровительства Христа праведной душе и шире – избранному народу, тему «крова крылом», многократно звучащую в псалмах Давида.

Размеры всех скульптурных групп тонко соотнесены с площадью закомар: в больших по размеру закомарах изображения имеют более вытянутые пропорции, а в меньших – укороченные. Несмотря на сходную композицию, каждая группа имеет свои особенности и обнаруживает почерк разных мастеров. Наиболее выразителен правый рельеф северного фасада – могучий грифон с гордой осанкой и широкой грудью несет хрупкую, словно взывающую к нему трепетную лань. Фигуры грифона и лани здесь особенно гармоничны по своим пропорциям и с большой выразительностью передают характеры животных и их взаимодействие. Очевидно, тому же мастеру принадлежит и левая группа западного фасада, исполненная с таким же артистизмом.

Одним из самых загадочных мотивов в скульптурном декоре церкви являются расположенные непосредственно под закомарами рельефы девичьих ликов, которые опоясывают все три фасада храма. В настоящее время сохранилось девятнадцать таких рельефов. Среди них есть широкие, округлые, «реалистичные» лики простолюдинок и лики задумчивые, созерцательные с тонкой индивидуальной трактовкой. Самым утонченным, строгим и одухотворенным следует признать средний лик на западной стене, который нередко сравнивали с иконными образами Богородицы.

Женские лики встречаются и на резных консолях романских соборов Западной Европы. Однако развернутые фризы подобных изображений известны только на фасадах церквей владимирской земли. Кого представляют они на стенах церкви Покрова?

Лики на четырехликой капители из Боголюбова – загородной резиденции Андрея Боголюбского – большинство исследователей рассматривают как символическое изображение Богоматери, о чем, по их мнению, свидетельствует не только наличие нимбов, но и трилистные пальметки, украшающие девичьи прически на рельефах капители. Очевидно, они изображают лилию – символ непорочности, чистоты и избранности, как нельзя более подобающий образу Богоматери. В средневековом искусстве Западной Европы лилия являлась традиционным атрибутом образов Мадонны с Младенцем, сцен Благовещения и бегства в Египет Марии. Такое же символическое значение имело, по-видимому, изображение Богоматери с заплетенными косами – атрибутом девственности.

В «Повести об убиении Андрея» Успенский собор во Владимире и Рождественский в Боголюбове уподоблялись ветхозаветному храму царя Соломона. Что мог знать князь Андрей об облике этого храма, кроме его описания в Библии? Храм царя Соломона многократно упоминался в памятниках средневековой литературы – например, в «Хронике» Георгия Амартола, которая в XI веке была переведена на русский язык. В первой половине XIII века ее текст вошел в состав «Еллинского летописца II редакции», известного во Владимиро-Суздальской Руси.

Примечательно, что на каждом фасаде церкви Покрова изначально размещалось по семь девичьих ликов. Семь картушей на западном фасаде Рождественского собора в Боголюбове, очевидно, также предназначались для рельефов семи ликов, разбившихся при падении собора в XVIII веке (фрагменты некоторых из них были найдены во время раскопок). Не исключено, что девичьи лики на фасадах соборов времени Андрея Боголюбского, видевшего в своих соборах подобие храма Соломона, навеяны изображениями знаменитого ветхозаветного храма. Изображения храма Соломона с семью масками известны, например, на донышках древнехристианских сосудов; нередко там присутствовал и семисвещник – один из символических прообразов Девы Марии.

Культ Девы Марии – служительницы Иерусалимского храма, его диаконисы, очевидно, способствовал возникновению символической параллели между образами Богоматери и храма Соломона. Разумеется, рельефы девичьих ликов на фасадах соборов Андрея Боголюбского, в том числе и на церкви Покрова, не были непосредственными изображениями Богоматери (хотя бы в силу своей множественности). Их присутствие служило, скорее, символическим напоминанием о связи Марии с ветхозаветным храмом.

Не исключено, что изображения девичьих ликов на фасадах церкви Покрова непосредственно восходят к тексту XLIV псалма, в котором, согласно традиционным толкованиям, описывается мистический союз Первосвященника Христа и Богоматери-Церкви: «Предста царица одесную Тебе в ризах позлащенных одеяна преиспещрена. Слыши, дщи, и виждь и приклони ухо твое, и забуди люди твоя и дом отца твоего: и возжелает Царь доброты твоея, зане Той есть Господь твой, и поклонишися Ему… Приведутся Царю девы в след, искренния ея приведутся тебе: приведутся в веселии и в радовании, введутся в храм Царев». Девы, о которых идет речь в псалме, могут быть символически сопоставлены с храмовыми служительницами и более конкретно – с теми девами, которые сопровождали Богоматерь во время ее введения в Иерусалимский храм. Возможно, женские лики на фасадах церкви Покрова являлись напоминанием об этих девах-служительницах, а весь резной убор храма, благодаря этому, воспринимался как торжественная церковная процессия, прославляющая Богоматерь.

Размещенные ниже девичьих ликов рельефы, как и декор апсид, более традиционны. К их числу относятся фигуры львов-стражей по сторонам центральных окон. В романских соборах они нередко изображаются по сторонам окон или входов-порталов, охраняя их, в соответствии со средневековой символикой, от дьявольской силы.

Львы церкви Покрова изображены лежащими, со скрещенными передними лапами и с широко открытыми глазами. Подобные изображения исследователи, как правило, связывают с текстами Физиологов – распространенных в Древней Руси сборников, содержавших рассказы о реальных и фантастических животных. Согласно тексту Физиолога, «егда спит лев в пещере своеа, бдита его очи». По традиционным средневековым толкованиям, лев выступает здесь как символ Христа, охраняющего Свое духовное стадо: «Плотью бо Господь мой на кресте успе, а божество его одесную отца бдяще. Не вздремлет бо не уснет, храня Израила».

Нижняя зона фасадов и апсиды церкви Покрова украшены резными аркатурно-колончатыми поясами, колонки которых имеют не только резные капители, но и фигурные консоли . Подобные аркатурно-колончатые пояса известны в соборах Италии и Германии, однако там они размещались, как правило, вверху стен и вдоль линии щипцовых завершений фасадов. Сходные по декору капители и консоли часто встречаются в памятниках Северной Италии – Ломбардии и Тосканы. Иногда это сходство так велико, что итальянские и владимирские рельефные украшения кажутся исполненными одной рукой.

Капители церкви Покрова покрыты плотно прилегающими к тулову лиственными пальметтами и деревцами с крученым стволом. Стволы деревьев увенчаны похожими на пальмы лиственными кронами. Подобные мотивы были в последнее время истолкованы исследователями как изображения пальм – традиционных атрибутов праведников, присутствие которых превращает храм в символический образ Небесного Иерусалима. Мотив пальмовидного деревца присутствует и в резьбе архивольтов порталов церкви Покрова . Плоская орнаментальная резьба в виде растительных мотивов, по-видимому, воспроизводит традицию резного декора порталов европейских романских соборов.

Мотивы резных консолей церкви Покрова весьма разнообразны: маски «улыбающихся» львов, усатые личины, фигуры вздыбленных крылатых зверьков, изборожденные поперечными морщинами «рыльца». Рядом с ними помещены изображенные в профиль фигурки барсов и львов, геральдических орлов, увенчанных нимбами, девичьи лики с косами. Перед нами мир противоположностей, символов добра и зла, отражающий противоборство двух сил – Христа и дьявола, божественной власти и укрощенной силы зла. Исполненные в особенно высоком рельефе, консоли церкви Покрова представляют собой образцы почти круглой скульптуры. Однако далеко не все их сейчас можно отнести к 1165 году. Некоторые из них появились в ходе позднейших ремонтов, отдельные консоли исполнены заново из штука, другие поменялись местами.

Интерьер церкви почти лишен резного убранства. Оно ограничено лишь двадцатью парами резных львов, лежащих хвостами друг к другу в пятах подпружных арок. Эти львы то ухмыляются растянутыми до ушей беззубыми ртами, то хищно оскаливают зубастые пасти. Мастерство их исполнения не равноценно и обнаруживает руку нескольких мастеров, вероятно, высекавших также фигуры львов-стражей на фасадах церкви. Эти львы представляют собой, скорее всего, символы побежденных злых сил, которые традиционно изображались под сводами романских соборов, но не в пятах арок, а на капителях.

Рельефы на фасадах и в интерьере церкви Покрова не исчерпывают ее первоначальный резной декор. По аналогии с другими владимирскими памятниками, наверху, между закомарами должны были находиться резные водометы, вероятно, в виде фигур барсов. Часть резных камней, прежде украшавших церковь, обнаружил в XIX веке Н.А. Артлебен. Среди них были три капители, по словам Н.А. Артлебена, «прекрасного стиля, несколько отличающихся от капителей церкви», две пары фасадных рельефов вздыбленных барсов и стоящих грифонов, а также еще несколько резных камней с изображениями льва, барса, грифона и вздыбленного крылатого зверя, напоминающего аналогичный мотив на консолях.

Все эти рельефы были найдены при раскопках у юго-западного угла церкви, вблизи располагавшегося здесь в древности входа на хоры. Вероятно, они украшали юго-западную башню, возведенную над верхней площадкой галереи перед входным проемом. Рельефы вздыбленных барсов и грифонов – парные; высечены они на крупных блоках. На схемах реконструкции церкви с окружавшими ее галереями Н.Н. Воронин расположил их на фасадах башни, аналогично закомарным рельефам. Двум вздыбленным барсам, эмблематическим зверям владимирской княжеской династии, отведено место на южном фасаде башни, издалека видном с берегов Клязьмы. Аналогичное положение на фасадах башни заняли и парные рельефы грифонов. Они также связаны с княжеской эмблематикой: наравне с барсами грифоны были символами власти во владимирской земле.

4. Заключение

После татаро-монгольского нашествия 1238 года фасадная монументальная скульптура на Руси пережила сложный и затяжной кризис. И дело не столько в том, что в XIII-XIV веках мало строили из камня, что пресеклась ремесленная традиция, сколько в усложнении самой жизни. В процессе борьбы с иноверцами, естественно, углубилось понимание христианской религии. На первый план все более выходит представление о ценности человека, человеческой личности. Поэтому старые символико-космологические (макрокосмические ) концепции скульптуры уже не удовлетворяют, вместо них внимание все более сосредоточивается на отдельном образе человека (микрокосм).

Русскую скульптуру XVI века можно рассматривать как предвозрожденческую. XVII век был заполнен новыми реалистическими, а подчас и натуралистическими исканиями. Было достигнуто немало интересного в монументальном плане (например, введение круглых статуй в фасадный декор церкви в Дубровицах), но было и немало утерь. Чаще всего в погоне за выразительностью в духе западноевропейского барокко терялась та искренность, которая столь привлекает в деревянных статуях XVI века. Фигуры апостолов на деревянных резных вратах XVIII века, о которых нередко говорится как о достижениях реализма, на самом деле весьма неглубоки, подчас даже анекдотичны. Пластическая форма не наполнена в них большим содержанием. В гораздо большей степени продолжателем высоких традиций древнерусской пластики была пермская деревянная скульптура. Развиваясь на окраине Руси, уходя корнями в местную древность, она в XVII-XVIII веках даже в чисто религиозной сфере сумела удержать единство глубокого содержания и монументальной формы, хотя и ее тоже коснулось дыхание вездесущего барокко. Перед нами действительно большое искреннее искусство, а не подделки. Среди произведений пермской скульптуры есть самые разнохарактерные образы - лирические, эпические, а подчас совершенно потрясающие по драматизму. По существу, они и представляют величественный эпилог древнерусской скульптуры, на протяжении семи-восьми веков хранившей секрет настоящего одухотворенного монументализма.

Как это ни странно, но еще для многих древнерусская скульптура представляется каким-то примитивом. Между тем она давно стала источником вдохновения и углубленных творческих исканий современного стиля у многих талантливых скульпторов.

Как видим, древнерусская скульптура, подобно древнегреческой, древнефранцузской, древнегрузинской и т. д., остается вечным, хотя подчас и незримым “хлебом насущным” (Бурдель) для молодых искусств. В этом и состоит ее непреходящая ценность.

5. Список Литературы.

1) Г. К. Вагнер “Триста веков искусства”.

2) М. А. Ильин “Искусство Московской Руси эпохи Феофана Грека и Андрея Рублева”.

3)  skylptura.com

4) bibliotekar.ru

5) rusarch.ru