Текст как объект интерпретации

Информационный материал составляют статьи, в которых присутствие авторского «я» сведено к минимуму, т.е. нередко даже не указывается фамилия их создателя. Сюда можно отнести материалы, связанные с беспристрастной передачей разного рода событий внутренней и внешней политической жизни, коротких информационных сообщений, коммюнике.

В передовых статьях, наоборот, факторы  субъективной оценки оказывают решающее влияние на использование языковых средств, реализующих коммуникативные  задачи убеждения, директивности, критического осмысления происходящих событий, т.е. в языке преломляется субъективное стремление коллектива авторов воздействовать на политические, мировоззренческие позиции «широкого» читателя. Языковые средства приобретают здесь ярко выраженный экспрессивный характер, что особенно отражается на синтаксисе, который направлен на формирование речи логизированной, расчлененной, с резко и ясно обозначенными акцентами [6, с. 58].

Как бы промежуточное положение  по функциональной направленности занимает в газете большое количество статей, в которых оценочные и интеллектуализованные начала переплетаются, сосуществуют друг с другом, т.е. информация подается с той или иной степенью присутствия авторской позиции, как это имеет место в репортаже, комментарии. Чередование здесь элементов экспрессивного и стандартизированного плана, их переход друг в друга призваны привлечь, поддержать интерес читателя.

Противопоставление информационных и передовых статей не означает, что в первых вообще отсутствует  элемент экспрессивности, а вторые представляют собой сплошной поток экспрессивных речевых единиц, теоретический характер носит и противопоставление функций воздействия и сообщения (соответственно стилей «воздействия» и стилей «сообщения» [7, с. 9]). В широком коммуникативном плане эти две функции, с одной стороны, противопоставлены, с другой – сопоставлены, находятся во взаимодействии друг с другом. В качестве характерного примера стиля «сообщения» обычно приводится научный стиль энциклопедических статей, примером стиля «воздействия» служит язык художественной литературы. Однако едва ли возможно полностью исключить вероятность появления элементов экспрессивного плана в энциклопедических статьях, а интеллектуализованных элементов в языке художественной литературы.

Проводимое противопоставление рассматриваемых  стилевых подразделений 
(информации и передовых статей) является в известной степени относительным еще и потому, что стиль передовой статьи имеет обще признаки не только с художественным языком, но и с научным, характеризуясь чертой аналитичности. 
В свою очередь, информационные сообщения характеризуются определенным динамизмом при передаче последовательности событий, что сближает их с языком авторского художественного повествования.

Вместе с тем элементы воздействия (экспрессивно-эмоционально- оценочного плана) в научном стиле всегда выступают как внесения [7, c. 120] подобно тому, как элементы сообщения в художественном стиле подчинены реализации определенных стилистических задач, в свою очередь, связанных с реализацией общей эстетически воздействующей функции. Присутствие элементов экспрессии не является определяющим фактором и в газетной информации, так же как и «информативность» передовицы подчинена реализации воздействующей функции.

Некоторые исследователи относят  к газетному стилю только информационные материалы [1, с. 177; 4], которые в свое время послужили основой для создания первых газет. Однако в газетах сегодняшнего дня приоритет получают, по-видимому, именно факторы оценки, воздействия, в чем можно убедиться, читая, в частности, советские газеты или газеты коммунистической прессы капиталистических стран, в которых информационным материалам объективного характера обычно предшествует экспрессивно- эмоционально насыщенная, выдержанная в строго публицистическом тоне передовая статья – «флаг» номера. Функциональная направленность на воздействие языка передовых статей служит благоприятным фактором для раскрытия здесь лингвостилистических ресурсов создания экспрессивности: использования контрастного сочетания элементов книжной и разговорной речи, метафор и других средств создания образности языка, а также большого разнообразия приемов экспрессивного синтаксиса: инверсии, антитезы, параллелизма, повторов, эллипсиса и др. Однако основным источником создания экспрессивности в широком смысле слова является фактор оценочности, выступавший в противопоставлении интеллективному характеру языка информационных сообщений.

В отличие от языка художественной литературы экспрессивность передовой  статьи ориентирована на массового  читателя, характеризуется социально- коммуникативной направленностью оценочности, а поэтому чертами 
«открытости», «прозрачности». В языке художественного стиля оценочность имеет индивидуализированную направленность как со стороны автора, так и со стороны получателя информации [8, с. 130]. Ведущую роль здесь играют фактор» контекста, подтекста, художественного замысла произведения. 
Воздействующая функция художественного стиля имеет эстетическую ориентацию.

В информационных статьях элементы субъективной оценки не оказывают решающего  влияния на использование языковых средств. Единицы языка принимаются здесь обычно в своем прямом номинативном значении, т.е. имеют лишь один уровень понимания – семантический, в то время как в передовых статьях к этому содержательному уровню понимания добавляется уровень дополнительных значений, «коннотаций», приобретаемых в широком контексте или синтагматическом окружении, например функциональных значений директивы, критической оценки, побуждения к действию, призыва и т.п. На первый план при выборе языковых средств в газетной информации выступают факторы нахождения оптимального способа передачи информации, стимулирования к ней интереса читателя. Как и в других газетных жанрах, в информационных материалах возникает необходимость выгодным образом представить сообщение в кратчайший срок и по возможности в сжатом виде. Формы, в которые облекаются речевые сообщения, уже не несут экспрессивно-воздействующей функциональной нагрузки, но должны быть удобны для восприятия и информационно емки.

Таким образом, в газете сосуществуют два качественно различных функциональных единства: тексты передовых статей, ориентированные на социальное воздействие, и тексты информационных сообщений, направленные на передачу однозначной интеллективной информации. Представляется, однако, что отмечаемая особенность свидетельствует не столько о разностильности языка газеты, сколько о его экстралингвистически «запрограммированной» полифункциональности, направленной в конечном счете на достижение единого функционального эффекта воздействия. Своеобразным источником создания экспрессии служит противопоставление экспрессивно маркированного языка передовых статей на фоне нейтрального интеллективного языка информационных сообщений. Следовательно, принцип диалектического объединения оценочных и интеллектуализованных начал и взаимодействие информационной и воздействующей функций в стиле газеты реализуется в данном случае за счет языковых средств двух описанных выше функционально и жанрово-разнородных текстовых массивов. Важнейшие функции публицистического стиля - информационная и воздействующая. Информационная функция текстов, относящихся к этому стилю, состоит в том, что авторы таких текстов имеют целью информировать как можно более широкий круг читателей, зрителей, слушателей о значимых для общества проблемах и о взглядах авторов на эти проблемы.

      Информационная функция  присуща всем стилям речи. Специфика  информационной функции в публицистическом  стиле заключается в характере  информации, её источниках и адресатах.

Телевизионные передачи, газетные и  журнальные статьи информируют общество о самых разнообразных сторонах его жизни: о парламентских дебатах, об экономических программах правительства и партий, о происшествиях и преступлениях, о состоянии окружающей среды, о повседневной жизни граждан.

Информация в публицистических текстах не только описывает факты, но и отражает мнения, настроения, содержит комментарии и размышления авторов. Это отличает её от научной информации. Другое отличие связано с тем, что перед публицистическими произведениями не ставится задача полного всестороннего описания того или иного явления, публицист стремится писать, прежде всего, о том, что вызывает интерес у определённых общественных групп, выделяя те стороны жизни, которые важны для его потенциальной аудитории.

Информирование граждан о положении дел в общественно значимых сферах сопровождается в публицистических текстах осуществлением второй важнейшей функции этого стили - функции воздействия. Цель публициста состоит не только в том, чтобы рассказать о положении дел в обществе, но и в том, чтобы убедить аудиторию в необходимости определённого отношения к излагаемым фактам и в необходимости определённого поведения. Публицистическому стилю присущи открытая тенденциозность, полемичность, эмоциональность, что как раз и вызвано стремлением публициста доказать правильность своей позиции.

Функция воздействия является для  публицистического стиля системообразующей, именно она выделяет этот стиль среди  других разновидностей литературного  языка. Хотя эта функция характерна также для официально-делового и  разговорного стиля, на отбор языковых средств она активно влияет именно в текстах публицистических.

Рассмотрим в качестве примера  реализации этих функций заметку  из газеты "Округа" от 4.08.2001 под  названием ""Князя Владимира" ссылают в провинцию". Заметка имеет подзаголовок "Столичные чиновники поддерживают шведского товаропроизводителя". Она информирует о закупке правительством Москвы и городской думой шведских автомобилей "Вольво". В тоже время заметка воздействует на читателя, формируя определённое отношение к позиции руководителей, на словах агитирующих за поддержку отечественного товаропроизводителя.

В различных публицистических жанрах, которые будут рассмотрены в  дальнейшем, одна из указанных функций  может выступать в качестве ведущей, при этом важно, чтобы функция воздействия не вытесняла информационную функцию: пропаганда полезных для общества идей должна опираться на полное и достоверное информирование аудитории.

Кроме информационной и воздействующей, тексты публицистического стиля, конечно  же, выполняют и все остальные присущие языку функции:

• коммуникативную,
• экспрессивную,
• эстетическую.

                       ЗАКЛЮЧЕНИЕ

        Художественный  текст, как мы имели возможность  убедиться, можно рассматривать в качестве особым образом устроенного механизма, обладающего способностью заключать в себе исключительно высоко сконцентрированную информацию. Если мы сопоставим предложение из разговорной речи и стихотворение, набор красок и картину, гамму и фугу, то легко убедимся, что основное отличие вторых от первых в том, что они способны заключать в себе, хранить и передавать то, что для первых остается за пределами возможностей.

       Полученные нами  выводы вполне согласуются с  основной идеей теории информации, которая заключается в том, что объем информации в сообщении следует рассматривать как функцию числа возможных альтернативных сообщений. Структура художественного текста пронизана практически бесконечным числом границ, которые сегментируют этот текст на эквивалентные в разных отношениях и, следовательно, альтернативные отрезки.

        При этом  писатель имеет возможность выбирать  не только между теми или  иными альтернативными сегментами, но и между типами организации  альтернативностей, то есть не только между эквивалентными элементами своего художественного языка, но и между типами художественных языков. Там, где выбор сделан за писателя — естественным языком, на котором он пишет, эпохой, уже осуществившей выбор тех или иных художественных средств с жесткостью, не дающей альтернативных решений, обстоятельствами его биографии, — во всех случаях, когда текст не реализует одну из хотя бы двух возможностей, а автоматически следует за единственной, он теряет способность передавать информацию. Поэтому увеличение возможностей выбора — закон организации художественного текста. Все, что в естественном языке дается как автоматическая неизбежность, в художественном тексте реализуется как выбор одной из взаимоэквивалентных возможностей. В аналогичном отношении находится к художественному тексту и внеположенный ему жизненный материал: то, что в действительности реализуется в качестве единственной возможности, становясь элементом сюжета, всегда предстает как результат авторского выбора (писатель мог избрать и другой сюжет или иной его вариант).

         Но мы  видели, что отношение «писатель — читатель» создает дополнительные альтернативные возможности. При переходе от писателя к читателю мера неопределенности возрастает (хотя некоторые чисто личные альтернативы безвозвратно утрачиваются) и, следовательно, возрастает информативность текста.

      Внесистемный, структурно  не организованный материал не  может быть средством хранения  и передачи информации. Поэтому  первый шаг к созданию текста — создание системы. Там, где элементы взаимно не организованы и появление любого равновероятно, то есть там, где нет структуры, а вместо нее наличествует аморфная энтропическая масса, информация невозможна. Поэтому, когда увлеченный литературной борьбой тот или иной писатель осуждает предшествующее искусство за ограниченность его возможностей, условность его языка и выдвигает новое — безграничное по возможностям, то мы должны помнить, что имеем дело или с риторическим оборотом, или с заблуждением, чаще всего вполне искренним. Безграничность возможностей, отсутствие правил, полная свобода от ограничений, накладываемых системой, — не идеал коммуникации, а ее смерть. Более того, как мы видели, чем сложнее система правил, тем свободнее мы в передаче определенного содержания: грамматика и словарь светофора проще, чем в естественном языке, и это создает значительные трудности при передаче содержания, более сложного, чем команды транспорту. Когда мы полагаем, что свобода и разнообразие сообщения в реалистическом тексте связаны с отсутствием правил в его языке («писатель свободен от условностей», «ничем не связан», «черпает из жизни не только содержание, но и форму»), то мы совершаем обычную для наивного реализма ошибку, опровергаемую как историей литературы, так и теорией информации.