Ведущие политические концепции XX века

Рисунок 1 Модель политической системы Д. Истона

может быть требование населения снизить подоходный налог при одновременной легитимной поддержке деятельности правительства в целом. Во-вторых, «конверсия» (или преобразование) социальных требований в подготовку альтернативных решений, являющихся определенным реагированием правительства. В-третьих, это «выход», принятие решений и их реализация в форме практических акций. И, наконец, в-четвертых, результаты деятельности правительства влияют на внешнюю среду через «петлю обратной связи». Политическая система является «открытой системой», получающей постоянные импульсы от окружающей среды. Ее основной целью являются выживание и сохранение устойчивости системы посредством адаптации и приспособления к среде. В основе этого механизма лежит принцип «гомеостатического равновесия», согласно которому политическая система для поддержания внутренней стабильности должна постоянно реагировать на нарушение её баланса со внешней средой.

Недостатками модели политической системы по Истону являются:

                    чрезмерная зависимость от «требовании – поддержки» населения и недооценка ее самостоятельности;

                    некоторый консерватизм, ориентирующий на сохранение стабильности, неизменности системы;

                    недостаточный учет психологических, личностных аспектов политических взаимодействий.

2.2 Концепции политических систем в свете теории Г. Алмонда

Иной структурно-функциональный подход к интерпретации политических систем был предложен американским политологом Г. Алмондом. Модель имеет некоторое сходство с уже рассмотренной нами выше «истонианской» теоретической конструкцией, хотя при этом у них есть существенные различия (рисунок 2).

В своей модели политической системы Г. Алмонд выделяет три аналитических уровня (или блока), связывая группы функций (или различные функции) макросистемы с деятельностью отдельных институтов, групп и даже индивидов, включенных в системную организацию в качестве ее элементов. Первый блок, так называемый «уровень процесса». Это проявляется в осуществлении политическими институтами тех или иных функций, причем в динамическом, процессуальном разрезе: 1) артикуляции интересов (групповые объединения); 2) агрегирования интересов (партии); 3) выработки политического курса (парламент); 4) осуществления политики (исполнительная администрация); 5) арбитража (судебные органы).

Рисунок 2 Модель политической системы Г. Алмонда

Взаимодействие социальной среды с институциональной системой, таким образом, составляет динамику политического процесса. На том же уровне у Алмонда происходит по сути и «конверсия» интересов индивидов и групп в соответствующие решения и действия государственных органов.

Во втором блоке, «уровне системы», происходит адаптация общества к политической системе, от которой зависят перспективы ее стабильного воспроизводства или наоборот радикального изменения. Во-первых, это функция социализации индивидов к стандартам и ценностям политической системы, связанная с социальными институтами церкви, семьи и школы. Во-вторых, это функция рекрутирования сторонников или противников системы, активных и пассивных граждан, включая тех, кто затем профессионально будет заниматься политической деятельностью. И, наконец, в-третьих, это функция политической коммуникации, которая обеспечивается благодаря информационной, пропагандистской и манипулятивной работе СМИ и других организаций. В переходный период прежняя политическая система ослабевает, прежде всего, из-за дисфункционального характера старых институтов, не обеспечивающих адекватную социализацию, рекрутирование и эффективную пропаганду.

И в завершающем третьем блоке, «уровне управления», решаются уже последние в данном цикле задачи, связанные с управлением коллективными ресурсами общества: 1) их «добыванием» (или освоением), как это происходит со сбором налогов в стране; 2) их структурным регулированием (переброской из одних социальных сфер и отраслей экономики в другие), и наконец, 3) их распределением (раздачей социальных пособий и пенсий, организацией экономических мероприятий и т. д.). Далее, через обратную связь «цикл» замыкается, как и в модели Д. Истона, поскольку результаты деятельности «блока управления», регулирования общественных ресурсов должны каким-то образом изменить социальную среду, что в итоге усилит или ослабит устойчивость управляющей, то есть политической, системы. При всем размахе и законченности теоретической модели Г. Алмонда она также была подвергнута критике за этноцентризм и статичность, поскольку по сути дела неплохо демонстрировала лишь стабильную работу американской политической системы в послевоенные годы, походя на некий «круговорот воды в природе», циклический механизм.

Интересно, что данная концепция политического «круговорота», циклического функционирования политической системы была особенно распространена в США и Европе именно в 1950—60-е годы, и как это на первый взгляд не парадоксально, не менее популярна в 1970 — первой половине 80-х годов в СССР. В чем же причина странной популярности древней как мир идеи политического развития по кругу, «круговорота» как циклического функционирования? В 50-е годы в США и Европе послевоенное социально-экономическое развитие и функционирование западных режимов характеризовалось определенной степенью устойчивости и стабильности. Некоторая либерализация тоталитарных, автократических режимов в СССР и Восточной Европе в 60—70-е годы также давала известное основание и даже оптимизм рассматривать функционирование социалистической политической системы и советской модели как нечто вроде «вечного движения». Но уже в конце 1960-х и особенно в первой половине 70-х годов даже сами «отцы-основатели» общесистемной и функциональной теорий политической системы начинают ревизию некоторых ее оснований под влиянием развернувшихся в третьем мире бурных процессов политического развития. Например, Г. Алмонд предлагает соединить функциональную политическую теорию с динамическим подходом «развития», перенося тем самым акценты с выживания и воспроизводства политической системы на ее трансформацию и изменение.

3 Концепции политических режимов и их классификации: Х. Арендт, Р. Арон

Политический режим это способ функционирования политической системы общества. Он определяет характер жизни в стране и отражающий уровень политической свободы, а также отношения органов власти к правовым основам их деятельности.

Понятие политического режима получило распространение в западноевропейской обществоведческой литературе на рубеже XIX и XX веков. В течение долгого времени оно продолжает оставаться объектом теоретических споров.

Еще в 50-е годы усилиями таких ученых как К. Фридрих, З. Бжезинский, Х. Арендт, Р. Арон, И.А. Ильин, Р. Такер и др. появилась аналитическая концепция тоталитаризма, обобщающая политическую практику нацистской Германии, фашистской Италии и СССР времен И. Сталина и жестко противопоставляющая ее западной демократии.

Политическая дезинтеграция как результат первой мировой войны сделала сотни тысяч людей бездомными, лишила их государства. Из-за безработицы миллионы людей оказались экономически лишними и социально обременительными. Все это Арендт связывает и с тем, что права человека на деле были только сформулированы, не имели необходимых политических гарантий и утеряли в своей традиционной форме всякую общезначимость. Именно в ситуации, когда огромное количество людей оказывается избыточным, возможен тоталитаризм. Тоталитарные движения в высшей степени зависят от голых количеств.

Арендт считает, что толпа характерна для классового общества, а в XX в. точнее было бы говорить о массах. Империализм привел к разложению общественных классов, к созданию бесклассового общества, общества масс. Жизненные стандарты массового человека определяются не столько принадлежностью к определенному классу, сколько теми влияниями и убеждениями, которые молчаливо разделяются всеми классами общества в равной мере. Массы соединены отнюдь не осознанием своих интересов, общий интерес у них отсутствует. Сами по себе угнетение, эксплуатация не являются главными причинами возмущения масс, ибо они воспринимаются как-то, что заставляет общество функционировать. Этому же служит богатство, наделенное определенными функциями власти. Согласно Арендт, возмущение и ненависть вызывает богатство без власти. Ведь власть выполняет определенную функцию, а вот богатство как нечто отстраненное, богатство без власти ощущается как бесполезное, отталкивающее. Она формулирует эту мысль следующим образом: «Богатство, которое не эксплуатирует, означает отсутствие даже того отношения, которое существует между эксплуататором и эксплуатируемым, а отстраненность, не являющаяся политической линией, не предполагает даже минимальной заботы угнетателя об угнетенном». Тоталитарные движения, часто провозглашающие свое неприятие богатства, нацелены именно не на классы, а на массы, на организацию масс. И самое тревожное в успехах тоталитаризма - это то, что он сопровождается истинным, бескорыстным самоотречением масс.

Толпа, согласно Арендт, представляет собой осколки всех классов, поэтому ее легко принять за народ, который тоже состоит из всех слоев населения. Само общество представляет собой определенным образом структурированный народ. Поэтому, считает она, народ выступает за правительство, толпа - за сильную личность. Толпа ненавидит общество, ибо она из него исключена, ненавидит парламент, ибо она в нем не представлена. Сталин, чтобы подготовить режим тоталитаризма, должен был организовать бесструктурную массу. Арендт констатирует, что в России к 1930 году все следы прежних общественных институтов исчезли, а затем началась ликвидация классов. Речь идет об уничтожении крестьянства путем голода и депортации. Толпа склонна искать истинные причины политической жизни в таких движениях и влияниях, которые действуют за кулисами событий.

Другой ученый Р. Арон считает, что было бы неразумно утверждать, что один режим хорош, а другой плох, один воплощает добро, а другой - зло. Оба несовершенны, хотя и по-разному. Несовершенство конституционно-плюралистических режимов проявляется в каких-то частностях, что же касается режима с единовластной партией, то речь идет о сути.

Р. Арон не думает, что противопоставление друг другу двух типов режима означает противопоставление двух идей, коренным образом отличных. В своих работах ученый останавливается на четырех основных исторических схемах, дающих возможность рассмотреть в перспективе различные типы режимов.

Первая и, с его точки зрения, самая модная ныне - описывает одностороннюю эволюцию по направлению к какому-то данному режиму. Она основана на понятии прогресса, венцом которого для марксистов становится режим советского типа, а для западных демократов - режим, сравнимый с западными. Так, по мнению советских специалистов, будущее принадлежало коммунизму. Западные специалисты (и подчас даже западные марксисты) считают, что по мере развития производительных сил и накопления капитала политические режимы приблизятся к западной модели. Однако, согласно взгляду Р. Арона, истинность этих двух тезисов не доказана.

Другая схема - разнообразие режимов из-за многообразия обстоятельств. Такая схема присуща категории стран, где не установились ни конституционный плюрализм, ни монопольное право на идеологию. Это -невысокоразвитые промышленные страны (Испания и Португалия). Они - исключения из общего хода политической эволюции в Европе и никоим образом не относятся к режимам с единовластной партией: ни к фашистским, ни к коммунистическим, там провозглашается приверженность католическому миро воззрению, но допускается многообразие сил.

Третий случай - революционные движения и режимы, к которым не применим эпитет «идеологические», или движение с националистической идеологией. Это страны Ближнего Востока, в частности Египет.

Четвертая схема - цикл, о чем так часто писали классические авторы. Если принять за исходный пункт конституционный плюрализм, то эта схема, по мнению Р. Арона, выглядит так: режим впадает в анархию, из которой в ходе революционного процесса образуется однопартийный режим, воодушевляемый догматической идеологией. По мере властвования единственной партии идеологическая вера изнашивается, пыл угасает, и режим, оставаясь однопартийным, сближается с бюрократическим самодержавием, причем автократия все менее догматична. Рационализированная бюрократия, эта единая партия, однажды решает, что фундамент общества достаточно крепок, чтобы не препятствовать развитию в рамках определенных правил соперничества между партиями, и тут более или менее все возвращается на круги своя [2, 287-293].

Анализ указанных схем приводит ученого к двум важнейшим выводам.

Различные этапы экономического роста более или менее благоприятно сказываются на том или ином режиме, но, если забыть об абсолютном изобилии, ничто не доказывает, что в индустриальных обществах возможен только один тип политической надстройки. Можно представить себе высокоразвитую индустриальную цивилизацию с разнообразными режимами.

Ныне нации и экономика принадлежат в разных странах к настолько несхожим эпохам, что налицо крайнее разнообразие политических структур. Государства, достигшие лишь национального уровня, по-видимому, не могут допускать соперничество партий которое тяжким бременем ложится уже и на развитые страны. Государства, проходящие начальные стадии индустриализации, вероятно, тоже оказываются в затруднительном положении, когда речь заходит о том, чтобы установить конституционно-плюралистические режимы, то есть допустить борьбу соперничающих партий.

Нынешний мир явно не согласуется ни с одной упрощенной схемой. Можно повторить, что у индустриальных обществ есть вы бор между либеральной демократией и демократией тиранической.

Любой политический режим определяется особой формой улаживания социальных конфликтов и обновления стоящих у власти групп. В то же время альтернативы по-прежнему существуют, диспропорции экономического и социального развития обрекают нынешний мир на разнообразие, в рамках которого идеологические конфликты частично оказываются конфликтами мифов, а мифы долго могут выдерживать конфликт с действительностью [2, 296].

Заключение