Жизнь и творчество Фридриха Ницше

       8 ноября 1868 г произошло знаменательное  событие в жизни Ницше. Он познакомился со знаменитым композитором Рихардом Вагнером.

       Кроме музыки, они сразу нашли еще  одну, глубоко волновавшую их тему - философию Шопенгауэра. Ницше был  очарован дружелюбием и живостью Вагнера, первой поистине гениальной творческой личностью, встреченной им на жизненном пути. Его ослепил не ореол славы Вагнера, а действительно независимое мышление известного музыканта. Вагнер, как и Ницше, стремился к обновлению немецкой культуры.

       После знакомства Ницше погрузился в чтение эстетических произведений Вагнера "Искусство и революция" и "Опера и драма". Вновь его начали одолевать сомнения в правильности того, что он избрал своей профессией филологию. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

       1.2 Дальнейшее развитие философских идей

       Но  именно в это время произошли события, задержавшие на 10 лет Ницше в оковах филологической науки.

       23 марта 1868 г Фридриху Ницше присудили  степень доктора без обязательной  публичной защиты, дискуссии и  экзамена, только на основании  опубликованных им ранее произведений, и он был приглашён возглавить кафедру греческого языка и литературы в Базельском университете.

       Преподавание  в университете довольно скоро начали тяготить Ницше. Его все чаще охватывали периоды меланхолической депрессии, спасение от которой он находил в  дружбе с Вагнером. Погружение в возвышенный мир искусства. разительно контрастировали с размеренным и скучным существованием Ницше в Базеле. Это вызывало у Ницше отвращение к филологии и науке вообще. В набросках того периода сомнения в науке выражены достаточно определенно:

       "Цель науки - уничтожение мира... Доказано, что этот процесс происходил уже в Греции: хотя сама греческая наука значит весьма мало. Задача искусства - уничтожить государство. И это также случилось в Греции. После этого наука разложила искусство".

       В августе 1870 г. Ницше подал прошение об отпуске, чтобы принять участие  в, начавшихся тогда, военных действиях. Но нейтральные швейцарские власти запретили ему непосредственное участие в боях, разрешив лишь службу в госпитале. Проработав в госпитале всего неделю, он заразился острым инфекционным заболеванием и был на волосок от смерти. Одной недели оказалось достаточно, чтобы усеянные трупами поля сражений и опустошенная войной местность произвели на чувствительную эстетическую натуру Ницше неизгладимое впечатление. Он увидел не героический пафос и сияние побед, а кровь, грязь, хрупкость человеческого существа, ставшего легкой добычей бога войны. Вопрос о смысле человеческого бытия встал перед Ницше уже не в фантастических образах искусства, а в жестокой реальности.

       После болезни и возвращения в Базель Ницше начал посещать лекции выдающегося  историка Якоба Буркхардта (1818-1897), полные скепсиса и пессимизма в отношении  грядущего. Ницше освободился от угара патриотизма. Теперь и он стал рассматривать Пруссию как в высшей степени опасную для культуры милитаристскую силу. Не без влияния Буркхардта Ницше начал разрабатывать трагическое содержание истории в набросках к драме "Эмпедокл", посвященной легендарному сицилийскому философу, врачу и поэту V в. до н.э. В них уже заметны явные элементы философии позднего Ницше. В эмпедокловском учении о переселении душ он нашел один из постулатов собственной теории вечного возвращения.

       Во  многом размышления Ницше отталкивались  от идей Буркхардта. Во многом, но не во всем. Последний считал, что в истории существуют две статичные потенции - религия и государство - и одна динамичная - культура. Ницше же находил статичной только религию, а культуру разделял на два динамичных элемента: искусство, основанное на мире видимости и фантазии, и науку, уничтожающую все иллюзии и образы. Государство он вообще не считал созидающей силой истории, оно лишь результат действительных потенций культуры.

       В начале 1871 г. Ницше предпринял попытку  занять свободное место профессора философии. Попытка не удалась из-за противодействия руководителя основной кафедры философии К. Стеффенсена, с подозрением относившегося к вольнодумству Ницше, к его дружбе с язычником Вагнером и увлечению философией Шопенгауэра. Поскольку Стеффенсен частично оплачивал содержание второй философской кафедры, то его мнение оказалось решающим.

       Хотя  Ницше сам понимал, что не имеет  в философии никакого имени и  поэтому его шансы весьма призрачны, тем не менее отказ его явно разочаровал. И вновь возобновилось  мучительное для него раздвоение между профессией и призванием, между миром Базеля и миром Трибшена. Такое раздвоение и отразила его первая большая культурологическая работа, знаменовавшая его уход из филологической науки.

       2 января 1872 г. выходит книга Ницше  "Рождение трагедии из духа музыки". Задумывалась она еще до франко-германской войны, а схематически очерчена в докладе "Греческая музыкальная драма", прочитанном в университете в январе 1870 г.

       Посвященная Вагнеру, работа определяла те основы, на которых покоится рождение трагедии как произведения искусства. Античная и современная линии тесно переплетаются друг с другом в постоянном сопоставлении Диониса, Аполлона и Сократа с Вагнером и Шопенгауэром.

       Ницше так сформулировал античные символы:

       "До сего времени мы рассматривали аполлоновское начало и его противоположность - дионисийское - как художественные силы: с одной стороны, как художественный мир мечты, завершенность которого не стбит в какой-либо связи с интеллектуальным уровнем или художественным образованием отдельной личности, а с другой - как опьяняющую действительность, которая также не принимает во внимание отдельную личность, а наоборот, стремится даже уничтожить индивида и заменить его мистической бесчувственностью целого".

       Освобождающим из этих символов предстает у Ницше дионисийское начало, как бы помогающее "избыть" страдания кошмарного бытия. Оно становится отныне его постоянным спутником. И как удивительное предвидение собственной судьбы звучат его слова:

       "Танцуя  и напевая, являет себя человек как сочлен высшего сообщества: он разучился говорить и ходить, а в танце взлетает в небеса... в нем звучит нечто сверхъестественное: он чувствует себя Богом, сам он шествует теперь так возвышенно и восторженно, как и боги в его снах).

       Исходя  из "метафизики ужаса" Шопенгауэра, Ницше стремился отыскать контрпозицию христианству и находил ее в символе или мифе разорванного на куски Диониса, в раздроблении первоначала на множество отдельных судеб, на мир явлений, называемых им "аполлоновой частью". То первоначало, которое Шопенгауэр назвал волей, есть основа бытия, оно переживается непосредственно, и прежде всего через музыку. От прочих видов искусства музыка, по мнению Ницше, отличается тем, что она выступает непосредственным отражением воли и по отношению ко всем феноменам реального мира является "вещью в себе". Поэтому мир можно назвать воплощенной музыкой так же, как и воплощенной волей.

       Ницше обрушивался на один из главных постулатов христианской веры в вечное существование  по милости Бога в потустороннем мире. Ему казалось абсурдом то, что смерть должна быть искуплением первородного греха Адама и Евы. Он высказал поразительную, на первый взгляд, мысль о том, что чем сильнее воля к жизни, тем ужаснее страх смерти. И как можно жить, не думая о смерти, а зная о ее неумолимости и неизбежности, не бояться ее? Древние греки, чтобы выдержать такое понимание реальности, создали свою трагедию, в которой происходило как бы полное погружение человека в смерть. Причину заката древнегреческой трагедии Ницше усматривал в том, что уже в пьесах Еврипида появилась идея диалектического развития как следствие сократовского рационализма и веры в мощь науки. Сократ стал для Ницше символом реальной потенции духа с магическим воздействием. Вместе с тем Ницше твердо верил в то, что и наука имеет свои пределы. В исследовании отдельных явлений она, по его мнению, в конце концов непременно натыкается на то первоначало, которое уже невозможно познать рационально. И тогда наука переходит в искусство, а ее методы - в инстинкты жизни. Так что искусство неизбежно корректирует и дополняет науку. Это положение стало краеугольным камнем основ "философии жизни" Ницше.

       Такое противоречивое переплетение характерно не только для книги, но и, что не менее существенно, для самого автора. Не случайно в январе 1870 г. Ницше писал:

        "Наука, искусство и философия столь тесно переплелись во мне, что в любом случае мне придется однажды родить кентавра".

       Кентавром этим и стало "Рождение трагедии" - прощальная песнь филологии, встреченная  коллегами явно прохладно. Более того, "Рождение трагедии" имело зашифрованный смысл: под камуфляжем темы отношения Шопенгауэра и Вагнера к эллинству скрывалось главное - отношения эллинства и христианства, причем древняя Греция являла собой своего рода трамплин для прыжка в современность, для сильного удара по церковному, по существу, антихристианскому тоталитаризму.

         В январе - марте 1872 г. Ницше  выступил с серией публичных  докладов "О будущности наших  учебных заведений", имея в  виду не столько швейцарские,  сколько прусские гимназии и университеты. Там впервые прозвучала одна из главных идей Ницше - необходимость воспитания истинной аристократии духа, элиты общества. Его ужасала тенденция к расширению и демократизации образования. Он указывал, что "всеобщее образование - это пролог коммунизма. Таким путем образование будет ослаблено настолько, что не сможет более давать никаких привилегий". По Ницше, прагматизм должен присутствовать не в классических гимназиях, а в реальных школах, честно обещающих дать практически полезные знания, а вовсе не какое-то "образование".

       В 1874 г. Ницше задумал серию памфлетов. Из примерно 20-24 задуманных удалось  написать только четыре эссе под общим  заглавием "Несвоевременные размышления": "Давид Штраус, исповедник и писатель" , "О пользе и вреде истории для жизни" (1874), "Шопенгауэр как воспитатель" (1874) и "Рихард Вагнер в Байрейте" (1875-1876).

       В этих размышлениях Ницше выступил страстным  защитником немецкой культуры, бичевавшим филистерство и победоносное опьянение  после создания империи. Сомнение Ницше, родится ли из победы Германии и ее политического объединения блестящая культура, звучало раздражающим диссонансом на фоне бравурного грохота литавр, возвещавших эру расцвета культуры, как произошло это с древними греками после окончания персидских войн во времена Перикла. В статье "Господин Фридрих Ницше и немецкая культура" лейпцигская газета объявила его "врагом Империи и агентом Интернационала". Поистине, трудно представить что-либо более комичное, нежели последнее обвинение, но после этого в Германии стали замалчивать Ницше.

       Тем более, что как раз в то время, когда немецкая историческая наука  становилась образцом в Европе и  переживала период подъема, Ницше резко  выступил против преклонения перед  историей как слепой силой фактов. В прошлом он видел лишь бремя, отягощавшее память, не дававшее жить в настоящем. А между тем прошлого нужно ровно столько, сколько требуется для свершения настоящего. В этом Ницше явно шел по стопам Гёте, сказавшего однажды: "Лучшее, что мы имеем от истории, - возбуждаемый ею энтузиазм"

       Ницше различал три рода истории - монументальный, антикварный и критический. История  первого рода, по его мнению, черпает  из прошлого примеры великого и возвышенного. Она учит, что если великое уже  существовало в прошлом хотя бы однажды, то оно может повториться и еще когда-нибудь. Поэтому монументальная история служит источником человеческого мужества и вдохновения, источником великих побуждений. Опасность же ее Ницше видел в том, что при таком подходе забвению предаются целые эпохи, образующие как бы серый однообразный поток, среди которого вершинами возносятся отдельные разукрашенные факты.

       Антикварная история охраняет и почитает все  прошлое, ибо оно освящено традициями. Она по своей природе консервативна  и отвергает все, что не преклоняется перед прошлым, отметает все новое и устремленное в будущее. Когда современность перестает одухотворять историю, антикварный род вырождается в слепую страсть к собиранию все большего и большего числа фактов, погребающих под собой настоящее.

       Поэтому Ницше выше других ставил критическую  историю, которая привлекает прошлое  на суд и выносит ему приговор от имени самой жизни как темной и влекущей за собой силы. Но он сразу  предупреждал, что критическая история  очень опасна, поскольку мы продукт  прежних поколений, их страстей, ошибок и даже преступлений. И оторваться от всего этого невозможно.

       Все виды истории имеют свое несомненное  право на существование. В зависимости  от обстоятельств, целей и потребностей всякий человек и всякий народ  нуждаются в известном знакомстве с каждым из этих видов. Важно лишь то, чтобы история не заменяла собою жизнь, чтобы прошлое не затмевало настоящего и будущего. Поэтому слабых людей история подавляет, вынести ее могут только сильные личности. В этом Ницше видел как пользу, так и вред истории для жизни.

       Современную культуру Ницше отвергал потому, что  она, с его точки зрения, не сознает  своего назначения вырабатывать гениев. Низкие меркантильные интересы, холодный научный рационализм, стремление государства  руководить культурой - все это ведет ее к упадку и кризису. Между тем путь к истинной культуре, определяемой Ницше как "единство художественного стиля во всех проявлениях жизни народа" , лежит через выработку в нас и вне нас философа, художника и святого, идеальное сочетание которых Ницше находил в Шопенгауэре и Вагнере.