Роль метафоры и метонимии в понимании литературного текста

  Концепция метафоры как взаимодействия. Макс Блэк впервые представил свою теорию взаимодействия в 1955 году в статье "Метафора" (впоследствии перепечатанной в его книге "Модели и метафора" в 1962 году) и позже дополнил её в статье "Ещё о метафоре"( Black 1993: 19-42). Блэк делит метафору на две части: буквальный основной субъект (то, что Ричардс назвал термином tenor) и метафорический вспомогательный субъект (соответственно, vehicle). Как основной, так и вспомогательный субъекты имеют свои концептуальные системы (у Блэка "system of commonplaces"), представляющий собой набор свойств и ассоциативных импликаций по своей сути не похожих на вспомогательные значения и ассоциации Биердсли. 

  Таким образом, у Блэка метафора перешагнула  через уровень слов и перешла  к связанной с ними совокупности общепринятых знаний и представлений. Метафора представляет собой взаимодействие двух концептуальных систем в целях  применения к основному субъекту свойств и ассоциативных импликаций её вспомогательного субъекта. Тогда  основной субъект как бы просматривается  через "фильтр" свойств вспомогательной  системы таким образом, что вспомогательный субъект "отбирает, выделяет, скрывает и организует характерные черты основного субъекта" (Black 1993: 29).

  Блэк  рассматривает метафорический процесс  как взгляд "на ночное небо через  сильно закопчённое стекло, на котором  лишь определённые линии остались чистыми" (Black 1993: 41): видны будут только те звёзды, которые выстроятся по сети прозрачных линий, то есть звёздный узор будет определяться структурой стекла. Метафора, таким образом, подобна  закопчённому стеклу, а концептуальная система вспомогательного субъекта - это сетка чистых линий, сквозь которую рассматривается основной субъект.

  Более того, взаимодействие между субъектами метафоры может также взаимообразно  вызывать пусть меньшие, но всё-таки какие-то изменения и во вспомогательном  субъекте. Блэк полагает, что понимание  метафоры даёт в результате действительный сдвиг в значении: импликации и  взаимосвязь концептов могут  действительно изменяться в результате понимания метафоры.

  Блэк  противопоставляет свой взгляд всем другим в том отношении, что они  пытаются заменить метафору каким-нибудь буквальным перефразированием. Но главным  в метафоре является то, что она  представляет собой нечто новое  и ошеломляющее, не подлежащее буквальному  перефразированию. "Метафорическое утверждение - не заместитель для  формального сравнения или какого-либо другого вида буквального выражения; она имеет свои собственные возможности  и результаты" (Black 1993: 37).

  Наконец, теория взаимодействия заставляет изменить представления о языке как  некоем двухъярусном образований, в  котором одни употребления считаются  однозначно буквальными, а другие метафорическими. Буквальное и небуквальное могут  меняться в зависимости от контекста  и эволюции языка. Другими словами, язык динамичен, и его нельзя заставить  покоиться на первоначальном наборе абсолютно буквальных описаний. Граница  между буквальными и метафорическими  выражениями подвижна и находится  в зависимости от контекста. "Важно  не провести разграничительную линию  между метафорическим и буквальным, а обрисовать различные механизмы  сдвига в значении и их взаимодействие" (Hesse 1980: 117).

  Фактически  Блэк пытался сделать именно это, но многие вопросы так и остались без ответа. Попытки объяснить  работы механизма сдвига значения и  описать структуру области общего знания, а также взаимодействие этих областей позже были предприняты  прежде всего в когнитивной лингвистике, снявшей многие проблемы, связанные  с разграничением буквального и  метафорического. Это в свою очередь  помогло объяснить механизм идентификации  метафоры, важность которых трудно переоценить в том смысле, что  сам акт метафоры есть узнавание (Лотман 1994: 23). Распознавание метафоры невозможно без понимания метафоры, однако понимание метафоры часто  происходит и без её идентификации (Алексеев 1996: 73-85).

  Когнитивный подход к изучению метафоры, определивший её статус не только как тропа, фигуры речи, но фигуры мышления, а также  прагматический подход, объясняющий  понимание метафоры правилами пользования  языком, послужили подготовительным этапом для разработки деятельностной теории метафоры, в рамках которой  появляется возможность объяснить  не только собственно информативную, но и эстетическую функцию метафоры в качестве креативности, нарушающей и изменяющей всякие правила (Eco 1984: 68), выполняемую ею прежде всего в  поэтической художественной речи.

  Два основных семантических свойства художественной речи – изобразительность и иносказательность - определяют особую когнитивную роль метафоры в художественной речи. Метафоричность – важнейшая черта художественного  текста. В связи с этим, прежде чем перейти метафоре, рассмотрим основные моменты современного состояния  общей теории метафоры.

  «Нынешний “теоретический плюрализм”, по выражению  одного из исследователей, во взглядах на метафору» (Gibbs 1992: 90) не является следствием того, что можно назвать переходным или переломным моментом в развитии лингвистики. Это связано с постепенным  переключением основного внимания исследователей с изучения языка  как стабильной системы с устойчивыми  языковыми значениями на положение  языка как творческого процесса порождения смысла в процессе коммуникации (Толочин 1996). 

  Именно  поворот лингвистических исследований в последние три десятилетия  к проблемам функционирования языка  в речи, формирования и передачи смысла в высказывании открыл новые  грани во многих уже давно исследованных  явлениях, к которым принадлежит  и метафора. Этому способствовало и «вторжение» в лингвистическую  проблематику психологии и социологии, породивших целый ряд междисциплинарных  направлений исследования речевой  деятельности и ее связи с мышлением  и познавательными способностями  человека. 

  Ученые, пишущие о метафоре – Блэк, Баранов, Вовк, признают, что они имеют  дело с образным сравнением (Толочин 1996: 52-58). Так определял метафору и  Аристотель. Однако понимание этого  определения может быть различным. Различия относятся, прежде всего, к  трактовке механизма осуществления  сравнения. 

  В современных трудах по метафоре И.В. Толочин выделяет 3 основных взгляда  на ее лингвистическую природу:

  - метафора  как способ существования значения  слова,

  - метафора  как явление синтаксической семантики,

  - метафора  как способ передачи смысла  в коммуникативном акте (Толочин  19960: 52-58). 

  В первом случае метафора рассматривается  как лексикологическое явление. Такой подход является наиболее традиционным, поскольку тесно связан с представлениями  о языке как относительно автономной от речевой деятельности и стабильной системе. Соответственно, представители  данного подхода считают, что  метафора реализуется в структуре  языкового значения слова. 

  При втором подходе основное внимание уделяется  метафорическому значению, возникающему при взаимодействии слов в структуре  словосочетания и предложения. Он является наиболее распространенным: для него границы метафоры более широки - она рассматривается на уровне синтаксической сочетаемости слов. 

  Третий  подход- самый инновационный, поскольку  рассматривает образное сравнение  как механизм формирования смысла высказывания в различных функциональных разновидностях речи. Для данного подхода –  это функционально-коммуникативное  явление, реализующееся в высказывании/ тексте. 

  Г.Н.Скляревская  в своей монографии «Метафора  в системе языка», вышедшей в 1993 году, характеризует первый подход исследования. Автор рассматривает языковую метафору, противопоставляя ее по многим параметрам метафоре художественной. По Скляревской  языковая метафора - это готовый  элемент лексики (Скляревская 1993: 31). Описывая структуру языковой метафоры, Скляревская Г.Н. включает в сферу  своего внимания структуру лексического значения слов, обладающих метафорической образностью. В процессе анализа  производится сравнение сем у  слова, обладающего буквальным значением, и у слова с метафорическим значением. Метафорическое значение автор  определят как «удвоение денотата и перераспределение сем между  денотативной и коннотативной частями  лексического значения» (Скляревская 1993: 40). Образность языковой метафоры осознается только исследователями, а на уровне восприятия речи она не идентифицируется. Языковая метафора не может быть воспринята как таковая рядовыми носителями языка (Скляревская 1993: 30). 

  Такой подход к трактовке называется узколексикологическим. Предметом исследования при этом подходе являются отдельные лексемы. Их подробный анализ дает интересную информацию о структуре языкового  значения отдельных словарных единиц, обладающих изобразительным началом. Однако такой подход не может дать ответ на вопрос о механизмах формирования смысла в различных видах речи. Помимо замечания об автоматичности восприятия языковой метафоры и скрытости  ее образного начала от рядового носителя языка, предполагается противопоставление языковой и художественной метафор (Скляревская 1993: 31-36) на основании того, что в отличие от языковой метафоры, которую можно исследовать лингвистическими методами, художественная метафора внесистемная, индивидуальная и не может быть подвергнута  теоретическому осмыслению. 

  Очевидно, что методология лексикологического подхода недостаточна для лингвистического исследования. В наиболее полной форме, как, например, в монографии Г.Н.Скляревской, такой подход подразумевает даже принципиальную невозможность изучения метафоры в тексте. Примером более  «мягкого» использования лексикологического подхода при анализе метафоры может служить монография В.Н. Вовк (Вовк 1986). 

  Существует  иная традиция - рассматривать метафору как явление синтаксической семантики. Наиболее ярко эта позиция отражена в работах Н.Д.Арутюновой, М.Блэка, А.Ричардса. Данный подход позволяет  получить интересные сведения о влиянии  семантической сочетаемости слов на процесс метафоризации. В основе механизма формирования метафоры сторонники семантико-синтаксического подхода  видят категориальный сдвиг. Метафора «предлагает новое распределение  предметов по категориям и тут  же от него отказывается» (Арутюнова 1990). Суть метафоры – «это транспозиция идентифицирующей (дескриптивной и  семантически диффузной) лексики, предназначенной  для указания на предмет речи, в  сферу предикатов, предназначенных  для указания на его признаки и  свойства» (Арутюнова 1990). В метафоре устанавливаются «далекие» связи  между понятиями. 

  М.Блэк называет такой подход» «интеракционистким; под этим названием (interaction theory) в  англоязычной литературе известен семантико-синтаксический подход. Основные положения интеракционисткой  теории М.Блэка близки по взглядам Н.Д.Арутюновой и полностью соответствуют задачам  анализа метафорических словосочетаний или предложений. 

  Семантико-синтаксический подход дает очень много для понимания  природы метафоричности. Основная ценность этого в том, что раскрывается механизм формирования метафорического  значения на основе категориальной характеризации, задаваемой самой структурой tenor-vehicle.  

  Третий  подход - функционально-коммуникативный- наиболее актуален для лингвистических  направлений, изучающих различные  аспекты теории речи. В рамках данного  подхода метафора рассматривается  как элемент текста. Функционально-коммуникативный  подход к метафоре дает методологическую основу для изучения метафор в  реальных текстах и позволяет  анализировать специфику функционирования метафоры в зависимости от коммуникативной  направленности речи. Включение прагматического  и когнитивного аспектов в изучении метафоры открывает возможность  для анализа своеобразия функционирования метафоры в различных функциональных стилях речи, в том числе художественном. Метафора как компонент смысловой  структуры изучена еще далеко не полностью. Многое в фундаментально-коммуникативной  теории существует в виде экспериментально подверженных гипотез, нуждающихся  в дальнейшем изучении. 

  М.В.Никитин  выделяет следующую типологию метафор  по характеру признаков сходства: метафора может быть когнитивной  и эмотивно-оценочной; когнитивная, в свою очередь, - онтологической и  синестезической, а онтологическая - прямой и структурной (Никитин 1997: 37-38). 

  Онтологическую  метафору, прямую и структурную, сближает с синестезической (и отличает от эмотивно-оценочной) то, что в каждом случае стремятся опосредованно, на основе какого-то сходства обозначить и описать объект сравнения (вещь, признак или событие) по собственным  признакам этого объекта. Поэтому  эти три вида метафор (онтологическая прямая, онтологическая структурная, синестезическая  метафоры) сводятся в общую категорию  метафор, и им противостоит метафора эмотивно-оценочная, предлагающая переключение из когнитивного сознания в прагматический.  

  Приведем  примеры: «обезьяна» 1) как вид животного, 2) кривляка (прямая онтологическая метафора); «бороться» 1) как «бороться на ковре»; 2) как «бороться со сном» ( онтологическая структурная метафора); «сырой» 1) как  «сырое мясо»; 2) как в «сырое решение»; «мягкий» 1) как «мягкий грунт», 2) как «мягкий упрек», 3) как «мягкий  характер», 4) как «мягкие нравы», 5) как «мягкая вода» (синестезические  метафоры); «собачий» 1) относящийся  к собаке, 2) скверный, очень плохой; «светлый» 1) как «светлая комната», 2) хороший, как «светлое будущее» (эмотивно-оценочные  метафоры) и эмотивно-оценочных коррелятов.  

  Существенно заметить, что метафоры во многих случаях  синкретичны: сходство или тождество  онтологических признаков дополняется  сходством на уровне восприятия или  переживания соотносимых денотатов. Тем самым, относя метафору к одному из типов, мы часто указываем не единственный, а преобладающий тип сходства - по онтологии сущностей, по сходству сенсорного их восприятия, по близости эмотивно-оценочного эффекта, нередко  сочетающихся воедино в той или  иной пропорции (Никитин 1997).