Национализм: сущность, история, содержание

Несмотря на то, что румынский национализм  является держателем единственного  хоть сколь-нибудь привлекательного сценария, нацеленного в будущее – вступление Молдовы в ЕС через объединение с Румынией, с планами на будущее все обстоит крайне схематично. Объединение с «матерью-Родиной» и вытеснение «чужаков» предполагаются достаточными для обретения всеобщего счастья. Подробности не раскрываются, не вполне ясно также, что румынисты намерены делать с представителями других наций. Все их планы на будущее сформулированы таким образом, как будто национальных меньшинств, не владеющих румынским языком, и не считающих себя румынами в Молдове вообще нет. Не вполне ясно также, что следует делать с «примитивными молдаванами», не признающими себя румынами. Скорее из контекста, чем из текста выступлений румынистов можно уловить, что первых предполагается вытеснить либо ассимилировать, а вторых – перевоспитать, однако идеологи румынского национализма предпочитают не входить в подробности и не предлагают ничего конкретного. В практическом плане они, в меру своего присутствия в органах государственной власти, ведут борьбу за изучение школьниками и студентами «Истории Румын», подаваемой в очень грубом, откровенно апологетическом виде, и за ограничение всеми возможными способами сферы применения русского языка. В последнем случае их устремления полностью совпадают с устремлениями молдавских националистов, однако последние, заигрывая с Россией, предпочитают в таких ситуациях выдвигать румынистов на первый план, оказывая им негласную поддержку и осуждая публично.[Cм.61]

Резюмируя сказанное  необходимо отметить крайне романтизированный  характер риторики румынских националистов, ее оторванность от живой практики, о чем уже говорилось выше, апелляцию скорее к эмоциям, чем к логике, и последовательное стремление максимально ограничить общение своих адептов с другими национальными группами. Надо сказать, что последнее, в целом, удалось: в Молдове, в настоящее время сложилось фактически «два с половиной» информационных и социальных поля, причем русское поле практически не пересекается ни с молдавским, ни с румынским, а два последних пересекаются лишь отчасти, и довольно слабо. Это дает возможность блокировать социальные протесты, лишенные национальной окраски, когда представители различных национальных групп выступали бы как союзники, объединенные общим социальным положением. Стремление обеспечить социальным протестам национальную окраску характерно для всех трех разновидностей национализма распространенных в Молдове. Оно является ключевым для понимания того, почему все, без исключения, молдавские политические партии, являющиеся политическими инструментами тех или иных групп крупного капитала, активно поддерживают, по меньшей мере, одну из разновидностей национализма, а чаще – две из трех.

Такое положение  могло возникнуть лишь при полном отсутствии гражданского общества –  что также является общей чертой всех постсоветских государств, и  преодолевается хотя и с различной скоростью, но всегда - в течение продолжительного времени. В Молдове, по причине «низкого старта», о чем было сказано в начале доклада, а также в связи с массовым отъездом активного и образованного населения, эти процессы идут чрезвычайно медленно. Однако в обществе мало-помалу складывается тонкая прослойка образованной мультиязычной молодежи, не склонной зацикливаться на национальных проблемах. Это дает надежду на то, что лет через 20-25, с приходом этих молодых людей в политику, тупиковая ситуация бесконечного национального противостояния, сложившаяся сегодня в молдавском обществе, начнет мало-помалу меняться.

Заключение.

Уникальность  бывшего СССР состояла в том, что  это было "единственное в мире государство, в основу организации которого был положен этнический принцип". Хотя марксистско-ленинская идеология провозгласила себя интернационалистской доктриной, ее интергративной частью стали идеи и политическая практика этнического национализма. Суть последнего состояла в том, что фактически все основные этнические группы из которых состояло население государства, были объявлены "социалистическими нациями и народностями" и каждой из них была пожалована своя собственная государственность. Одни - наиболее крупные, - получили ее в виде национально-государственных образований (союзные и автономные республики), другие - в форме национально-территориальных образований (автономные области и округа). Всего таких "национальных государств" в бывшем СССР было 53, в сегодняшней России их число составляет 21.

Базовой идеологией такой политики была марксистско-ленинская  теория национального вопроса и  ее академическая модификация в  виде "советской теории этноса", основные положения которых сводились  к следующим постулатам:

    население мира состоит из сформировавшихся в период этногенеза объективно существующих базовых социальных группировок (архетипов) в форме этнических общностей (этносов), высшим типом которых являются нации;

    нации  обладают набором обязательных  характеристик, среди которых собственная территория, общность экономических связей, единый язык и отличительный социально-психологический менталитет (национальный характер);

    условием  существования и развития наций  является собственная государственность,  на территории которой члены данной группы объявляются представителями "коренной нации". а остальные граждане - "некоренным населением".

Исходя из примордиалистической трактовки этничности и политики т.н. "национально-государственного строительства" в советском пространстве с середины 1930-х годов осуществлялась практика социального расизма, т.е. фиксации государством в личных паспортах этнической принадлежности граждан обязательно по одному из родителей, т.е. "по крови" в виде записи "национальность", что поощряло взаимоисключающую этническую лояльность даже среди многочисленных потомков от смешанных браков, а в реальной жизни часто использовалось для дискриминации и получения привилегий по этническому признаку. Откровенной дискриминации подвергались представители "нестатусных" групп, т.е. дисперсные меньшинства без "своей государственности", особенно из числа "наказанных народов" (евреи, немцы, крымские татары. поляки. корейцы и т.д.). Привилегии и преимущества получали прежде всего "старшие братья": в центре - это прежде всего представители основных восточнославянских народов (русские, украинцы, белорусы), в республиках - представители титульных национальностей, т.е. тех, кто дал название республики, и от имени которых как бы и была провозглашена данная государственность.

Вместе с  этим советский режим, хотя и руководствуясь престижно-пропагандистскими мотивами, вложил много энергии и ресурсов в обоснование декларации о "полном решении национального вопроса  в СССР" и превосходстве принципа "социалистического" (читай: этнонационального) федерализма над практикой "буржуазного" федерализма, построенного на сугубо региональной основе. В республиках, а также среди малочисленных народов поощрялось развитие образования (для 57 этнических групп была создана собственная письменность), культуры в ее профессиональных формах (музыка, театр, литература), а также поддерживалось создание престижных институтов (атрибутов) национальной государственности (академии наук, издательское дело, кинематография, профессиональные творческие союзы). В 1960-1980-е годы в республиках сложились мощные интеллектуальные элиты, достаточно сильные кадры местной бюрократии, политиков и управленцев, а средний уровень образования, особенно пропорция лиц с высшим образованием и учеными степенями значительно превысил общесоюзные показатели, т.е. среди основного населения России.

Растущий интеллектуальный потенциал и влияние периферийных элит дополнялось демографическими факторами: рост численности большинства  нерусских (вернее, неславянских) народов  значительно опережал аналогичные показатели среди русских, украинцев, белорусов и народов Прибалтики.

В итоге такой  противоречивой политики, когда политический режим и официальная идеология  на декларативном и престижном уровнях  поощряли этнический национализм (в  значительной мере как средство непрямого управления через местные клиентелистcкие элиты), а, с другой стороны, жестко контролировали деятельность всех общественных и государственных институтов и подавляли личные свободы, сложилась достаточно парадоксальная ситуация, которая во многом объясняет причины и характер распада СССР и современные этнические конфликты в России и других новых государствах. В условиях краха официальной идеологии и однопартийной политической системы, при отсутствии развитых институтов гражданского общества (многопартийность, местное самоуправление, общественные и деловые ассоциации и личностные свободы) единственной наиболее доступной и мобилизирующей основной коллективного действия стала групповая солидарность по принципу этнической лояльности. Этнические элиты (гуманитарная интеллигенция и местная партийная номенклатура) взяли на вооружение идеи национализма и в условиях политической либерализации начали борьбу за национальное самоопределение своих государственных образований. Часть союзных республик (Литва, Латвия, Эстония, Молдова, Грузия) с самого начала сформировали требования полной сецессии, т.е. выхода из СССР и образования новых независимых государств, другие выступили с программами реформирования бывшего Союза на основах конфедерации. Входящие в состав Российкой Федерации автономные республики и округа начали борьбу за повышение своего политического статуса, расширение экономической самостоятельности и более широкие свободы в решении вопросов социального и культурного развития.

Эта борьба опиралась на поддержку граждан титульных национальностей, оформивших массовые общественные движения, политические партии, культурные ассоциации и центры. Эти коалиции также обрели преимущественно этнический по своему составу характер, хотя в движениях за суверенитет и независимость на первых стадиях участвовали представители других этнических групп (например, часть русского населения в Прибалтике).

Этничность. включая  чувство принадлежности к опрделенной  нации, стала не просто средством  политической мобилизации, но и формой терапии от гигантской травмы, которая была нанесена прошлыми режимами большим и малым народам бывшего СССР. Обращение к собственной культуре и языку, традициям и ценностям стало средством восстановления утраченного коллективного достоинства и сохранения целостности этнической общности, принадлежность к которой достаточно стойко сохраняли бывшие советские граждане. Несмотря на ассимиляцию, социально-культурную деградацию в условиях неэффективной экономики и низкого уровня жизни, за годы советской власти с карты страны фактически не исчезла ни одна культура, и ее население сохранило высокую степень этнической идентичности, консолидировалось в т.н. социалитстические нации даже в тех регионах (например, в Средней Азии и на Северном Кавказе), где до этого клановые, религиозные или династические связи, а не культурно-языковые факторы лежали в основе политических образований.

Таким образом, этнический кризис в постсоветском  пространстве, включая распад Советского Союза, является результатом не только неспособности прошлого режима создать благоприятные социальные условия жизни для своих граждан, а также совершенных несправедливостей в отношении бывших советских национальностей, но и не менее закономерным итогом прошлой доктрины в области национальной политики и "успехов" в осуществлении.

После августовского  путча 1991 г. СССР распался на 15 независимых  государств. Казалось бы, самые крупные  советские нации реализовали  право на самоопределение и создали "свои" суверенные национальные государства. Подняли свой статус до уровня "национальных государств" еще 21 народ (или нация) Российской Федерации. Согласно тексту Федеративного договора, подписанного всеми субъектами Федерации 31 марта 1992 г. (кроме Чечни и Татарстана), бывшие автономии стали суверенными национальными государствами в составе России. Во всех независимых государствах и в большинстве российких республик были приняты новые конституции и законы, которые закрепили приоритет титульных этнонаций, особенно через формулу единственного официального языка, систему предпочтительного избирательного права для "коренного населения", ограничения в вопросах гражданства и прав на владение собственностью.

Еще на первых парламетских и местных выборах эпохи перестройки  почти во всех республиках произошло вытеснение из органов власти представителей нетитульного населения, а титульные группы обеспечили себе ощутимое сверхпредставительство. этот процесс получил свое продолжение и в условиях независимости. Так, например, на выборах осенью 1992 г. в Эстонии и летом 1993 г. в Латвии в парламенты этих государств были избраны исключительно только этнические латыши и эстонцы. Еще более дискриминационная ситуация складывается на уровне исполнительных орнанов власти, причем не только в новых государствах, но и в некоторых российских республиках, Так: например: в Чеченской республике, руководство которой взяло курс на выход из состава России, парламент и правительство полностью состоят из этнических чеченцев, хотя русские в этой республике составляют более 1/3 населения. В Татарстане, который также добивается ассоциированного статуса с Россией, 80-85 % всех назначений на ключевые административные посты сделаны президентом республики М.Шаймиевым в пользу этнических татар, хотя татары составляют в республике немного более 50 % населения.

Трагизм ситуации заключается в том, что осуществление  доктрины этнического национализма и образование новых национальных государств происходит на территориях, население которых имеет мультиэтничный состав населения. Все новые государства, кроме Армении (после изгнания из нее азербайджанцев), а также российские республики не имеют моноэтнического характера. парадоксально, но наиболее моноэтничными являются Россия и Литва, где доля доминирующих групп (русских и литовцев) составляет 81 % и 82 % соответсовенно. В остальных государствах доля титульного населения, претендующего на исключительный контроль институтов власти, на доступ к ресурсам и на привилегированное положение, составляет примерно 40-60 %. Таким образом, в категорию "новых меньшинств" попали десятки миллионов бывших советских граждан, в том числе около 25 миллионов русских, живущих за пределами Российской Федерации.

В самой Росси из 21 республики русские составляют большинство  населения в 10 республиках и почти  во всех 11 автономных округах, а титульные национальности составляют большинство только в 6 респобуликах. Так, например, в Башкирии живет больше татар и больше русских, чем башкир, которые считают республику "своим" государством и претендуют на доминирующее в нем положение.

Несоответсвие доктрины этнонациональной государственности реальной демографической  и политической ситуации вызывает новые  коллизии и конфликты уже после  распада СССР. Особенно в ситуации, когда самоопределившиеся этнонации, вернее их новые правяшие элиты, начинают осуществлять меры по притеснению и дискриминации иноэничных жителей. В Грузии попытка бывшего президента Гамсахурдиа упразднить территориальную автономию южных осетин привела к 3-летнему грузино-осетинскому вооруженному конфликту. Применение силовых методов в отношении абхазского меньшинства уже при руководстве Шеварднадзе стало одной из главных причин грузино-абхазской войны, за один год которой уже погибло более 8 тысяч человек.