Либеральная политика

плюсов: 
 
1) производство 
2) наука 
3) уровень жизни 
4) медицина 
5) образование 
6) культура 
 
Самые основные сферы человеческой деятельности там на высоте! 
 
Что с минусами: 
 
(по вашим жалобам))) 
1) гей-парады 
2) усыновление детей гомосексуалистами 
(вносите предложения чтоб дополнить этот список)

Либерализм - это как  раз гармония личностных интересов  и общественных.

Плюсы: свободомыслие, снисходительность.  
Минусы : вольнодумство, вредное попустительство.

человек должен иметь  свободу деятельности и мировоззрения  для собственной и своей семьи  безопасности....минус в социальном расслоении (не могут люди быть одинаковыми) 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

5. Неравенство распределения богатства и дохода

Что в нашем  общественном устройстве более всего  подвергается критике? Неравенство  распределения богатства и дохода! Существуют бедные и богатые; существуют очень бедные и очень богатые. Выход далеко искать не надо: равное распределение всего богатства.

Первое возражение против этого предложения заключается  в том, что его осуществление  мало поможет ситуации, потому что  людей с умеренными средствами значительно  больше, чем богатых, так что каждый человек мог бы ожидать от такого распределения лишь совсем незначительного  улучшения своего жизненного уровня. Это, конечно, правильно, но это еще  не все аргументы. Те, кто выступает  за равенство в распределении  дохода, упускают из виду наиболее важный момент, а именно, что суммарный  доступный для распределения  годовой продукт общественного  труда не зависит от способа его  деления. То, что этот продукт сегодня  производится в данном количестве, не является природным или технологическим  явлением, независимым от социальных условий. Напротив, это всецело является результатом наших общественных институтов. При нашем общественном порядке только потому и возможно неравенство в богатстве, что  оно стимулирует каждого производить  столько, сколько он может и при  самых низких издержках, -- и человечество имеет сегодня то суммарное годовое богатство, которое теперь доступно для потребления. Если бы этот побудительный мотив был уничтожен, производительность снизилась бы так сильно, что та доля, которая при равном распределении досталась бы каждому, была бы значительно меньше, чем получает сегодня даже самый бедный.

Неравенство в  распределении дохода имеет, однако, еще одну функцию, абсолютно такой  же важности, как и та, о которой  уже говорилось: оно делает возможным  роскошь богатых.

Много глупых вещей  говорили и писали о роскоши. Против потребления предметов роскоши  выдвигались возражения, будто несправедливо, когда одни наслаждаются великим  изобилием, другие пребывают в нужде. Этот аргумент как будто имеет  некоторые достоинства. Но так только кажется. Если удастся показать, что  потребление роскоши выполняет  полезную функцию в системе социальной кооперации, то тогда этот аргумент можно считать неверным. Именно это  мы и попытаемся продемонстрировать.

Защищая роскошь, мы не станем приводить аргумент, который  можно подчас услышать, будто роскошь  перераспределяет деньги между людьми. Если бы богатые не позволяли себе роскоши, то якобы бедные не имели  бы дохода. Это просто чепуха! Потому что если бы не было потребления  роскоши, то капитал и труд, которые  иначе применялись бы в производстве предметов роскоши, производили  бы другие блага, например, предметы массового  потребления, "необходимые" товары, вместо товаров "ненужных".

Для того чтобы  сформировать правильную концепцию  общественной значимости роскоши, нужно  прежде всего осознавать, что понятие  роскоши является относительным. Роскошь -- это образ жизни, который находится в остром контрасте с тем, который ведут широкие массы современников. Концепция роскоши, следовательно, является, по существу, исторической. Многие вещи, которые кажутся нам сегодня предметами необходимости, когда-то считались предметами роскоши. Когда в средневековье аристократическая византийская дама, жена венецианского дожа, использовала золотой прибор, который можно было бы назвать предшественниц вилки, вместо того чтобы есть руками, венецианцы смотрели на это как на безбожную роскошь и считали справедливым, когда эту даму поражала ужасная болезнь: это, должно быть, полагали они, вполне заслуженное Божье наказание за такую противоестественную экстравагантность. Два или три поколения назад даже в Англии ванная в доме считалась роскошью; сегодня ванная есть в доме каждого среднего английского рабочего. Тридцать пять лет назад не было автомобилей; двадцать лет назад обладание таким средством передвижения было признаком особенно роскошного образа жизни. Сегодня в Соединенных Штатах даже рабочий имеет свой собственный "форд". Таков ход экономической истории. Роскошь сегодня -- это необходимость завтра. Каждое новшество сначала входит в нашу жизнь как предмет роскоши для немногих богатых людей, чтобы только через некоторое время стать предметом необходимости, воспринимаемым каждым человеком как данность. Потребление роскоши дает промышленности стимул открывать и создавать новые продукты. Это один из динамических факторов нашего хозяйства. Ему мы обязаны теми прогрессивными инновациями, благодаря которым постепенно повышался уровень жизни всех слоев населения.

Большинство не питает симпатий к богатому бездельнику, который проводит жизнь в удовольствиях, никогда не занимаясь никакой  работой. Но даже он выполняет свою функцию в жизни общественного  организма. Он подает пример "роскошной" жизни, который пробуждает в массах осознание новых потребностей и  дает промышленности стимул к производству. Было время, когда только богатые  могли позволить себе роскошь  посещать зарубежные страны. Шиллер никогда  не видел швейцарских гор, которые  прославлял в "Вильгельме Телле", хотя они граничили с его швабской родиной. Гете не видел ни Парижа, ни Вены, ни Лондона. Сегодня, однако, путешествуют сотни тысяч людей, а скоро  это будут делать миллионы.

6. Частная собственность и этика

В попытке продемонстрировать социальную функцию и необходимость  частной собственности на средства производства и сопутствующего ей неравенства  в распределении дохода и богатства  мы в то же время предоставляем доказательство моральной оправданности частной собственности и основанного на ней капиталистического общественного порядка.

Нравственность  заключается в том внимании, которое  должен уделить каждый член общества необходимым условиям общественного  существования. Человек, живущий в  изоляции, не имеет моральных правил. Ему не нужно сомневаться в  своей правоте по поводу каких--то поступков, которые он считает полезным совершать, поскольку ему не приходится думать о том, не наносит ли он этим ущерб другим. Но как член общества человек должен принимать во внимание во всем, что он делает, не только свою непосредственную пользу, но также и необходимость в каждом действии укреплять общество в целом. Жизнь индивида в обществе возможна только при помощи социальной кооперации, и каждый индивид весьма серьезно пострадал бы, распадись вдруг социальная организация жизни и производства. Требуя от индивида, чтобы он соблюдал интересы общества во всех своих действиях, чтобы он не предпринимал таких действий, которые, принося пользу ему, были бы вредны для общественной жизни, общество не требует, чтобы он жертвовал собой в интересах других. Поскольку та жертва, которую он принимает на себя, лишь условна: это отказ от непосредственной и относительно меньшей выгоды в обмен на значительно большую в конечном счете пользу. Интерес каждого индивида состоит в продолжении существования общества как объединения людей, работающих совместно и разделяющих общий образ жизни. Тот, кто отказывается от моментальной выгоды для того, чтобы не подвергать опасности сохранение существования общества, жертвует меньшим ради большего.

Смысл этой заботы об общем социальном интересе часто  понимался неправильно. Полагали, что  ее нравственная ценность состоит в  самом факте самопожертвования, в отказе от немедленного удовлетворения. Отказывались видеть, что нравственную ценность представляет не сама жертва, а тот результат, которому служит эта жертва, и приписывали нравственную ценность жертве, отказу как таковому -- и только. Но жертвование нравственно только тогда, когда оно служит нравственному результату. Существует бездна различий между человеком, который рискует жизнью и имуществом из высших побуждений, и человеком, который жертвует ими, никоим образом не принося этим пользы обществу.

Все, что служит сохранению социального порядка, -- нравственно; все, что наносит ему ущерб, -- безнравственно. Соответственно, когда мы приходим к заключению, что какой-либо институт полезен для общества, то нельзя более утверждать, что он безнравственен. Могут, вероятно, существовать разные мнения относительно того, общественно полезен или вреден тот или иной институт. Но коль уж он был назван полезным, то нельзя более утверждать, что по какой-то необъяснимой причине он должен быть признан безнравственным.

7. Государство и правительство

Соблюдение нравственного  закона есть конечный интерес каждого  индивида, потому что от сохранения социальной кооперации выигрывают все. Это же налагает на каждого человека необходимость жертв, даже всего  лишь условных, которые с избытком компенсируются выгодой. Осознание  этого тем не менее требует определенного проникновения в связь между вещами, а согласование своих действий в соответствии с достигнутым пониманием требует определенной силы воли. Те, кто не имеет этого понимания или, понимая, не имеет необходимой силы воли, чтобы воплотить его, не способны добровольно следовать нравственному закону. Ситуация здесь та же самая, что и в отношении соблюдения правил гигиены, которым должен следовать человек в интересах собственного благополучия. Кто-то предается вредному и легкомысленному образу жизни, потворствуя своей слабости к наркотикам либо потому, что он не знает о последствиях, либо потому, что считает их менее губительными, чем отказ от моментного удовольствия, либо потому, что ему не хватает силы воли приспособить поведение к знанию. Существуют люди, которые считают, что общество должно прибегать к принудительным мерам и наставлять такого человека на путь истинный, стремясь исправить любого, чьи бездумные действия подвергают опасности его собственную жизнь и здоровье. Они выступают за то, чтобы алкоголиков и наркоманов принудительно удерживали от своих пороков и заставляли заботиться о своем добром здравии.

Вопрос о том, действительно ли принуждение отвечает в таких случаях поставленным целям, мы оставим для последующего рассмотрения. Нас волнует здесь  нечто совершенно другое, а именно вопрос о том, следует ли людей, чьи  действия представляют опасность для  продолжения существования общества, принуждать воздержаться от них. Алкоголик  и наркоман вредят только себе; человек, который нарушает правила морали, управляющие жизнью людей в обществе, вредит не только себе, но и всем. Жизнь  в обществе была бы совершенно невозможной, если бы люди, которые желают продолжения  его существования и ведут  себя соответственно, должны были бы отказываться от применения силы и принуждения  против тех, кто готов своим поведением это общество подорвать. Небольшое  число антиобщественных индивидов, т.е. люди, хоторые не хотят или не могут приносить временные жертвы, требуемые от них обществом, способны сделать всю общественную жизнь невозможной. Без принуждения и насилия против врагов общества, не может быть никакой жизни в обществе.

Мы называем аппарат принуждения и насилия, который заставляет людей придерживаться правил жизни в обществе, государством. Правила, в соответствии с которыми действует государство, -- законом; а органы, на которых лежит ответственность за управление аппаратом принуждения, -- правительством.

Существует, впрочем, секта, которая верит, что можно  было бы вполне спокойно избавиться от всякой формы принуждения и строить  общество всецело на добровольном соблюдении морального кодекса. Анархисты считают  государство, закон и правительство  излишними институтами в социальной системе, которая бы действительно  служила на благо всем людям, а  не только особым интересам привилегированного меньшинства. Только лишь потому, что  существующий общественный порядок  основан на частной собственности  на средства производства, необходимо прибегать к принуждению и  насилию для его защиты. Если бы была уничтожена частная собственность, то все без исключения стали бы спонтанно соблюдать правила  социальной кооперации.

Уже указывалось  на то, что эта доктрина ошибочна в той мере, в какой она касается характера частной собственности  на средства производства. Но даже независимо от этого, она совершенно непригодна к употреблению. Анархист вполне правильно  не отрицает того, что каждая форма  человеческого сотрудничества в обществе, основанном на разделении труда, требует соблюдения некоторых правил поведения, которые человеку не всегда приятны, поскольку они вынуждают его к жертве, правда, лишь временной, но все же, по крайней мере на данный момент, болезненной. Но анархист ошибается, полагая, будто каждый без исключения будет соблюдать эти правила добровольно. Есть люди, страдающие дурным пищеварением, тем не менее они, прекрасно зная, что употребление определенной пищи вызовет у них через некоторое время жестокие, даже невыносимые боли, не могут отказать себе в наслаждении изысканным блюдом. Взаимные же связи жизни в обществе не так легко обнаружить, как физиологический эффект от пищи, и последствия их разрушений наступают не быстро и, главное, ощутимо для того, кто творит зло. Можно ли тогда предположить, не впадая окончательно в абсурд, что, несмотря на все это, каждый индивид в анархическом обществе будет иметь большую дальновидность и силу воли, чем обжора, страдающий расстройством пищеварения? Можно ли в анархическом обществе целиком исключить возможность того, что кто-нибудь по небрежности не бросит зажженную спичку и устроит пожар или в приступе злости, ревности или мести не причинит вред своему соседу? Анархизм не понимает истинной природы человека. Он был бы реален только в мире ангелов и святых.