Психика животных

Психика животных

Психика животных

     Предмет зоопсихологии, особенно в курсе, предназначенном  для студентов педагогических и  психологических факультетов, очень  не просто. Действительно, вправе ли мы рассуждать о душевных проявлениях  у животных? Если это возможно — то в каком смысле? И главное — что может добавить такая наука к пониманию человеческой психики? Не является ли данный предмет чем-то искусственным, инородным в образовании студента-гуманитария? Наконец, нет ли тут какой-то сбивающей с толку игры слов? Как, например, говоря о проблеме «искусственного интеллекта» или о «памяти» ЭВМ, мы не предполагаем всерьёз изучения этих вопросов в качестве особых аспектов «душевной жизни компьютера». Может быть, зоопсихология — это всего лишь описание, сопоставление специфических форм двигательной активности у различных видов животных, того, что обычно называют их «поведением»? Но даже тогда — столь ли просто содержание понятия и самого феномена поведения, чтобы ставить под сомнение необходимость извлечения психологами уроков из «области зоологии»?

     Попробуем рассмотреть в самом общем  виде, что мы имеем в виду, когда  говорим о чьём-либо поведении. Обычно имеются в виду наблюдаемые нами последовательности целостных акций, а именно совокупность чьих-то движений, действий («Он что-то делает...»), которые: а) распознаются нами, б) квалифицируются («Ага! Он прислушивается. Он замер...») и в) интерпретируются («Он встревожен. И готов... К драке? Нет — удрать!»). Для психолога, педагога, а также зоопсихолога, равно как и для любого человека вообще фигуры поведения имеют информационную ценность постольку, поскольку они выдают внутренние мотивации у наблюдаемого нами существа. Тогда они дают возможность правильно (с определённой вероятностью) выстроить собственное поведение: тактику взаимодействия с партнёром, учеником, пациентом. Сцепленные друг с другом действия, ведущие к желанной цели, естественным образом складываются в столь хорошо оформленные последовательности, что возникает впечатление, будто животного (равно как и человека) кто-то или что-то к этой цели ведёт (по = ведение).

     Попробуем теперь понять, что следует из нашего обращения к ребёнку (или, например, к любимому псу) — «ты себя неправильно  ведёшь!». Судя по всему, тут заранее  предполагается существование особого класса внутренних причин поведения. Такого рода «встроенный» механизм, порождающий внутренние причины действий, а, наряду с тем, контролирующий и видоизменяющий их в связи с постоянным, непрерывным учётом внешних обстоятельств (внешних стимулов) — биолог и сможет назвать психикой. Кроме того, психика высших животных (к которым принадлежим и мы с вами) предполагает наличие внутреннего механизма выбора способов достижения цели. Таким образом, «душевная жизнь», психика животных неотделимы от их поведения.

     Конечно, приведённые рассуждения — это  упрощения. Но здесь нет покушения  на «бессмертную Душу» человека. А  процедура упрощения (редукция содержания в теоретических моделях) это  обычный, принятый в науке приём. С его помощью учёный очерчивает позицию, с которой будут вестись рассуждения и (или) исследования.

     Следовательно, психику в совокупности со всеми  модусами и атрибутами поведения  биолог может рассматривать как  две стороны единого процесса адаптации. И именно по этой причине  биологов, в отличие от философов, уже лет пятьдесят не волнует вопрос — что первично: поведение или психика. Дискуссии о примате «формы или функции» стали достоянием истории. Поскольку если имеет место изменение в одном, то обязательно есть точно соответствующее изменение в другом. Всё зависит от того, на что раньше «посмотрит» наблюдатель. Иное дело великое разнообразие средств в достижении сходных, жизненно важных целей — вот что естественным образом увлекает биолога. По этой причине стали изучать пути эволюции нейродвигательных систем и видовые особенности проявления «двуединства>> формы и функции.

     В отечественной науке принято  понимать феномен поведения («психическую деятельность» * Фабри Н.Э. Основы зоопсихологии.—  М.: МГУ, 1989.) как две дополняющие  друг друга предметные области, относящиеся к двум наукам — зоопсихологии и этологии:

     1) Предметом зоопсихологии является  специфические психические свойства, обеспечиваемые присущими им  нейробиологичес-кими механизмами,  проявляющимися во внешней активности  уразных групп животных. При этом  внимание сосредоточено на закономерностях  развития психики как в ходе эволюции, так и в индивидуальном развитии, а по сути — на сопоставлении спектра психических возможностей разных биологических видов.

     2) Предметом этологии стали непосредственные  акты внешнейактивности — законченные,  координированные действия животнысвязанные некоей целесообразностью. Этологов интересуют воплощённые формы поведения и они избегают апелляции к психике.

     Разумеется, что специалисты в названных  областях помнят И. М. Сеченова о том, что психика зарождается и  умирает вместе с движением и поведением. Но фактически представители этих направлений способны работать в «параллельных мирах», не очень-то обращая внимание друг на друга**.

     (** Даже в повседневной практике  общения мы можем становиться  попеременно то этологами, то  психологами: ]) «Этологи* мы. когда решаем задачи взаимодействия с помощью «шаблонных» приёмов. Позиция этолога хорошо проявляется в диалоге с таким «интеллектуальным партнером» как компьютер. По двум-трём признакам на экране оператор способен распознать — соответствует ли его целям та прикладная программа, которая представлена на мониторе компьютера. Если — да, то они вступают в диалог, используя, довольно бедные на первый взгляд, языки и правила коммуникации. Но возможности такого способа общения велики. Убедитесь,— сыграйте с компьютером в шахматы! 2) «Психологические» приёмы требуются для разрешения проблемы взаимодействия, когда партнёры в диалоге обнаруживают неправильные странные действия. Тогда полезно «изобрести» новый приём — попробовать заглянуть за кулисы, разобраться в «механизме» ситуации. Что, например, следует сделать, когда компьютер отказывается взаимодействовать с Вами, ссылаясь на «недостаточность памяти»? Конечно же — поискать препятствие за пределами программы. Может быть, надо освободить оперативную память, если она переполнена «мусором» удаленных файлов? Или же конкурируют параллельно действующие, но скрытые программы и так далее. Так — вплоть до замены компьютера (партнёра). Психологическая позиция бывает выигрышна, только когда кулисы не слишком многослойны.)

     Поиск ключа к соотношению поведения  и психики — это одна из самых  волнующих загадок, издавна прельщающих  человеческий ум. Причем загадка эта  так необычна, что разрешить её невозможно лишь естественнонаучными  или, напротив, только гуманитарными методами. Представляется, что и сами эти задачи, и методы их решения — есть особый, уникальный способ приспособления человека к среде обитания, способ его существования. Все они — инновации человека. Идеальные, невидимые инструменты вида Homo sapiens, порождённые его «окультуренным» мозгом, выращенные им самим, наподобие гигантских томатов или яблок (лишь потенциально возможных, но не существующие в природе и обречённых там — вне культуры — на гибель).

     Животное  приспосабливается к вызовам  внешней среды за счёт внутренней физики и математики: «алгебры головного мозга», «дифференциальному исчислению пищеварительного тракта», «геометрии опорно-двигательного аппарата» и прочих натуральных (встроенных) приёмов решения адаптивных задач. И всё это успешно интегрируется на уровне целого организма. Для биолога человек — это лишь один из огромного множества видов животных. А видимая мера отличия этого вида от других видов животных по его «интеллектуальным» особенностям не более удивительна, не более весома, чем, например, мера различий между разными вариантами передних конечностей — крылом и копытом или между ухом лягушки и ухом летучей мыши, глазом стрекозы и глазом орла. Говоря иначе, изучая психологию (нравы) животных, мы не столько изучаем «своё прошлое», как это думают «плоские» эволюционисты, сколько пытаемся познать (полюбить) себя и своё будущее. Есть надежда, что сведения, полученные в рамках биологии, её специфические трактовки собственных данных способны сегодня дать опору для нового, объединённого взгляда на проблему поведения и психики человека, его души и поступков.