Включение римским юристами естественного
права в совокупный объем понятия
права вообще со всеми вытекающими
отсюда последствиями соответствовало
их исходным представлениям о
праве как справедливом явлении.
«Изучающему право, — подчеркивает
Ульпиан, — надо прежде всего
узнать, откуда происходит слово
jus (право); оно получило свое название
от justitia (правда, справедливость), ибо,
как превосходно определяет Цельс,
право есть ars (искусство, практически
реализуемое знание и умение)
boni (добра) и aequi (равенства и
справедливости)».
Понятие aequi (и aequitas) играет существенную
роль в правопонимании римских
юристов и используется ими,
в частности, для противопоставления
aequum jus (равного и справедливого
права) jus iniquum (праву, не отвечающему
требованиям равной справедливости).
Aequitas, будучи конкретизацией и
выражением естественно-правовой
справедливости, служила масштабом
для корректировки и оценки
действовавшего права, руководящим
ориентиром в правотворчестве
(юристов, преторов, сената, да и
других субъектов правотворчества),
максимой при толковании и
применении права. Aequitas, этимологически
означая равное и равномерное,
в своем приложении к правовым
явлениям в римской юриспруденции
приобрела значение справедливости
в специальном смысле (в смысле
конкретизации понятия справедливости
— justitia) именно потому, что понятие
справедливости (justitia) как общий
принцип права вообще и естественного
права в особенности включает
в себя — согласно воззрениям
Платона, Аристотеля, Цицерона, стоиков,
а под их влиянием также
и римских юристов — момент
равенства, соразмерности, эквивалентности
(от aequi) в человеческих взаимоотношениях.
«Justitia (правда, справедливость), — отмечал
Ульпиан, — есть постоянная
и непрерывная воля воздавать
каждому свое право». Из такого
общего понимания правовой справедливости
Ульпиан выводил следующие, более
детальные «предписания права»:
«жить честно, не чинить вреда
другому, каждому предоставлять
то, что ему принадлежит». В соответствии
с этим и юриспруденцию он
определял как «познание божественных
и человеческих дел, знание
справедливого и несправедливого».
Сформулированное здесь требование
«воздавать каждому свое право»
является основным принципом
естественного права в толковании
не только римских юристов,
но и многочисленных предшествующих
и последующих представителей
естественно-правовой доктрины. Нормы
jus aequum (в их противопоставлении
к jus iniquum) как раз и представляют
собой реализацию требований justitia
(правды и справедливости), конкретно-определенное
преломление и выражение принципа
естественного права (и в то
же время — права вообще) применительно
к изменчивым обстоятельствам,
потребностям и интересам реальной
жизни данного народа в соответствующее
время.
В целом для правопонимания
древнеримских юристов характерно
постоянное стремление подчеркнуть
не только аксиологические (ценностные)
черты права, но и присущие
понятию права качества необходимости
и долженствования. Причем оба эти аспекта
тесно связаны в определенное единство
справедливого права.
Показательно в этом отношении,
в частности, следующее положение
Павла: «Говорится, что претор
высказывает право, Даже если
он решает несправедливо: это
(слово) относится не к тому,
что претор сделал, но к тому,
что ему надлежало сделать».
Здесь, следовательно, справедливость
(и соблюдение ее требований) выступает
в качестве необходимой конституирующей
черты и свойства права, адекватного
своему названию и понятию.
Без соответствия справедливости
право (в данном случае —
преторское право) дисквалифицируется
в качестве aequum jus и предстает
уже как jus iniquum: данное соответствие
выступает, таким образом, как
необходимый момент самого понятия
права вообще.
Эти требования, согласно воззрениям
древнеримских юристов, распространяются
на все источники права, в
том числе и на закон (lex).
Отсюда и характерное для многих
определений закона, даваемых римскими
юристами, подчеркивание ценностно-содержательного,
идеально-должного, необходимо-разумного
и общезначимого свойства закона
(а не просто его формально-процедурная
дефиниция в качестве принудительного
акта определенного органа).
Так, Папиниан дает следующее
определение закона: «Закон есть
предписание, решение мудрых мужей,
обуздание преступлений, совершаемых
намеренно или по неведению,
общий обет государства». На более
абстрактном языке последующего
времени можно сказать, что
в приведенном определении закона
затрагиваются, в частности, такие
его черты, как его общеимперативность,
разумность, социальность (антикриминальность),
общегосударственный характер (и
в смысле наделенности закона
государственной защитой, и в
смысле обязанности соблюдения
закона и его святости для
самого государства).
Аналогичные характеристики закона
содержатся и у Марциана, солидаризирующегося
со следующим определением греческого
оратора Демосфена: «Закон есть
то, чему все люди должны повиноваться
в силу разных оснований, но
главным образом потому, что всякий
закон есть мысль (изобретение)
и дар бога, решение мудрых
людей и обуздание преступлений,
совершаемых как по воле, так
и помимо воли, общее соглашение
общины, по которому следует жить
находящимся в ней».
Присущий понятию закона момент
долженствования (закон как критерий
для различения должного и
недолжного, запретного) римские юристы
освещали и развивали под заметным
влиянием стоиков, в правопонимании
которых понятие «долг» («должное»,
«долженствование» и т. п.) играет
существенную роль. Кроме того, определенная
идеальность концепции закона (закон
как должное и разумное), присущая
соответствующим определениям римских
юристов, тоже отражает воздействие
на них представлений стоиков,
называвших по сути своей идеальное
естественное право законом (общемировым,
божественным, разумным, естественным
и т. п.). Также и во многих
суждениях римских юристов понятием
«закон» охватываются как характеристики
определенного источника права
(народного или императорского
закона), так и его необходимые
(идеально-правовые, ценностно-содержательные,
качественные) черты.
Марциан, например, с большой похвалой
приводит следующее определение
закона, данное стоиком Хрисиппом:
«Закон есть царь всех божественных
и человеческих дел; нужно,
чтобы он стоял во главе
как добрых, так и злых, вождем
и руководителем живых существ,
которые по природе принадлежат
к общине, мерилом справедливого
и несправедливого; (закон) приказывает
делать то, что должно быть
совершено, и воспрещает совершать
то, что не должно быть совершаемо».
Отмеченные идеально-правовые качества
права и закона подразумеваются
и там, где римские юристы
заняты юридико-техническим анализом
закона и иных источников права.
Так, например, когда юрист Модестин
пишет, что «действие (сила) права:
повелевать, запрещать, наказывать»
, то при этом предполагается,
что подобные формализации и классификации
правовой императивности имеют смысл
(и силу) лишь постольку, поскольку речь
идет об императивах (велениях) именно
права, т. е. справедливого права. Данное
принципиальное обстоятельство ясно подчеркивали
сами римские юристы. Так, Павел писал:
«То, что воспринято вопреки началам права,
не может быть распространено на последствия».
Иначе говоря, то, что противоречит принципам
(началам) права, не имеет юридической
силы.
Ту же мысль развивал и Юлиан:
«Тому, что установлено вопреки
смыслу права, мы не можем
следовать как юридическому правилу».
Данные идеи получают свою
дальнейшую конкретизацию в детально
разрабатывавшихся римскими юристами
правилах и приемах толкования
норм права, призванных обеспечить
адекватное установление смысла
толкуемого источника.
Важным достижением римской юридической
мысли является Деление права
на публичное и частное.
В области публичного права
римские юристы разрабатывали
правовое положение святынь и
жрецов, полномочия государственных
органов и должностных лиц,
понятия власти (imperium), гражданства
и ряд других институтов государственного
и административного права.
При переходе от республики
к монархии римские юристы
приложили немало усилий для
правового оформления режима
цезаризма и обоснования претензий
императоров на законодательную
власть. Так, законную силу императорских
распоряжений отстаивал Гай. Акты
императора являются законом
также и согласно Ульпиану. Ему
принадлежат и следующие утверждения:
«принцепс свободен от соблюдения
законов»; «что угодно принцепсу,
то имеет силу закона». Следует,
правда, иметь в виду, что первое
из приведенных суждений высказано
Ульпианом не в качестве положения
общего характера, а в специальном
контексте — применительно к
двум законам о наследственных
правах патрона после смерти
отпущенника, так что подразумевается,
что принцепс свободен от соблюдения
именно этих законов (т. е.
может как-то изменить круг
или права наследников). Во всяком
случае рассматриваемая формула
для самого Ульпиана никак
не означала признания какого-то
права (принцепса) на произвол,
хотя, вырванная из своего частного
контекста, она приобретает более
общее и несомненно более опасное
звучание.
Многие из юристов были доверенными
советниками при императорах
и занимали высокие должности
в государстве. Некоторые из
них, правда, сами становились
жертвой произвола властей. Так,
Ульпиан, в качестве префекта
претория пытавшийся бороться
с произволом и распущенностью
преторианцев, после ряда покушений
был в 228 г. убит ими в присутствии
императора Александра Севера. Несколько
раньше, в 212 г., при Каракалле был
казнен Папиниан, тоже бывший
префектом претория. Каракалла, убив
своего брата Гету, потребовал
от знаменитого юриста оправдания
своих действий. Папиниан отказался
от этого, сказав: «Оправдание
убийства не легче, чем его
совершение».
Основное внимание римские юристы
уделяли разработке проблем частного
права, и прежде всего цивильного
права. Юрист Гай трактовал
цивильное право как право,
установленное (письменно или
устно) у того или иного народа
(например, у римлян, греков и т.
д.). Эта трактовка дополняется
у Папиниана указанием источников
цивильного права — законов,
плебисцитов сенатусконсультов,
декретов принцепсов, положений
ученых юристов. В качестве
источника «дополнения и исправления
цивильного права» характеризуется
им преторское право. В этом
же духе Марциан называл преторское
право «живым голосом цивильного
права».
В
области цивильного права римские
юристы обстоятельно разработали вопросы
собственности, семьи, завещаний, договоров,
правовых статусов личности и т. д. Особой
тщательностью отличается их освещение
имущественных отношений с позиций защиты
интересов частного собственника.
Объектом
собственности, наряду с животными
и другими вещами, являются, согласно
римскому праву и учению юристов,
также и рабы.
«Важнейшее
различие в правовом положении лиц,
— писал Гай, — то, что люди
— или свободные, или рабы. Также
из свободных одни — свободно рожденные,
другие — отпущенники». Такое же
деление дает Ульпиан, добавляя, что
оно возникло по праву народов, так
как «по естественному праву
все рождаются свободными».
Право
народов, как его понимали римские
юристы, включало в себя как правила
межгосударственных отношений, так
и нормы имущественных и иных
договорных отношений римских граждан
с неримлянами (перегринами). В своей
значительной части это право
народов создавалось под влиянием
эдиктов магистратов, обладавших правом
юрисдикции в отношении перегринов,
а также императорских конституций
и правотворческой деятельности
юристов. Все это обеспечило взаимодействие
и взаимовлияние норм цивильного
права и права народов, превращение
последнего в такую ветвь римского
права, которая защищала политические
позиции римского государства и
частные интересы римлян в их отношениях
с неримскими народами и отдельными
лицами.
О
круге вопросов, подпадавших под
действие права народов, Гермогениан
писал: «Этим правом народов введена
война, разделение народов, основание
царств, разделение имуществ, установление
границ, полей, построение зданий, учреждены
торговля, купля-продажа, наймы, обязательства,
за исключением тех, которые были
введены цивильным правом».
Право
народов содержало целый ряд
норм международно-правового характера
(сам термин «международное право»
у РИМЛЯН отсутствует). Согласно праву
народов море является «общим для
всех». Понятие «враги» используется
у Гая и Помпония для обозначения
лишь тех, кому римлянами публично объявлена
война или кто сам публично
объявил войну римлянам. Противник
же в необъявленной войне —
это «разбойники или грабители».
Запрещались все сделки с врагами.
Павел подчеркивал, что не дозволяется,
под страхом смертной казни, продавать
врагам камни, служащие для точки
железа, так же, как железо, зерно
и соль. Захваченный римлянами
враг терял свою правоспособность и
становился рабом. О неприкосновенности
послов врага Помпоний писал: «Если
кто-нибудь ударит посла врагов, то
это действие признается противоречащим
праву народов, ибо послы считались
святыми. И потому, если у нас были
послы какого-либо народа и им была
объявлена война, то они остаются
свободными, ибо это соответствует
праву народов».