Учение Джона Локка о государстве и праве

Глава II. Правовая концепция Джона Локка

2.2. Джону Локк об отцовской, политической и деспотической власти

              Отцовская или родительская власть есть не что иное, как та власть, которую родители имеют над своими детьми, управляя ими ради их же блага, пока они не научатся пользоваться своим разумом или не достигнут такой степени познания, когда можно будет предположить, что они в состоянии понимать тот закон, будь то закон природы или муниципальный закон их родины, которым они должны руководствоваться, – в состоянии, говорит Джон Локк, познать его, подобно другим людям, живущим как свободные люди под сенью этого закона. Привязанность и нежность к своим детям, которые бог вселил в сердца родителей, делают очевидным, что это правление не должно быть суровым и деспотичным, но должно быть направлено только на помощь, обучение и сохранение их потомства. Но как бы то ни было, нет никаких оснований, по которым можно было бы считать, что оно распространяется в какое-то время на решение вопроса о жизни и смерти детей в большей степени, чем это имеет место по отношению к кому-либо другому; точно так же нет никакого повода для того, чтобы эта родительская власть держала ребенка, когда он уже стал взрослым, в подчинении воле родителей, за исключением того, что раз он получил жизнь и образование от своих родителей, то обязан проявлять уважение, почтение, благодарность, оказывать помощь и поддержку всю свою жизнь как отцу, так и матери. И таким образом, верно, что родительское правление является естественным правлением, но оно ничуть не распространяется на цели и юрисдикцию правления политического. Власть отца совершенно не распространяется на собственность детей, которой могут распоряжаться только они сами[19]. Политическая власть – это та власть, которую каждый человек, обладая ею в естественном состоянии, передал в руки общества и тем самым правителям, которых общество поставило над собой с выраженным или молчаливым доверием, что эта власть будет употреблена на благо членов общества и на сохранение их собственности. Следовательно, эта власть, которой обладает каждый человек в естественном состоянии и которую он уступает обществу во всех тех случаях, когда общество может охранять его, должна применять такие средства для сохранения его собственности, которые он считает хорошими и которые допускает природа, а также наказывать нарушение закона природы другими так, это могло бы содействовать сохранению его и остального человечества. Таким образом, цель и мерило этой власти, когда она находится в руках каждого человека в естественном состоянии, заключается в сохранении всех принадлежащих к его обществу, т. е. всего человечества в целом, в силу чего эта власть, находясь в руках должностного лица, не может иметь иной цели и иного мерила, как сохранять членов этого общества, а значит, сохранять их жизнь, свободы и имущество. И следовательно, эта власть не может быть деспотической и абсолютной, распространяющейся на их жизнь и богатства, которые, насколько возможно, должны сохраняться; напротив, это должна быть власть, которая создавала бы законы и предусматривала бы за их нарушение такие наказания, которые способствовали бы сохранению целого, отсекая такие части, и только такие, которые настолько уже испорчены, что угрожают целому и здоровому, без чего никакая суровость не является законной. И эта власть проистекает лишь из договора и соглашения и из взаимного согласия тех, кто составляет сообщество.                                                         Деспотическая власть – это абсолютная, неограниченная власть, которой обладает один человек над другим, имея возможность лишить его жизни, когда ему заблагорассудится. Это такая власть, которой не дает природа, так как она не провела такого различия между одним человеком и другим; ее не может предоставить и договор: поскольку человек не обладает подобной неограниченной властью над своей собственной жизнью, постольку он не может дать и другому человеку такую над ней власть; эта власть является лишь следствием угрозы утраты своей собственной жизни, которой подвергает себя агрессор, когда ставит себя в состояние войны с другим. Ведь он расстается с разумом, который дал господь, чтобы он был законом между человеком и человеком и общей связью, посредством которой человеческий род объединен в одно товарищество и общество; и, отрешившись от мирного образа жизни, которому разум учит, и применив военную силу, чтобы навязать свои несправедливые притязания другому, когда у него нет на то права, и, таким образом, отрешившись от своего собственного рода и опустившись до уровня животных, делая силу, которая им свойственна, своим законом и правом, он сам ставит себя в такое положение, когда пострадавший и остальная часть человечества, которая присоединится к последнему для осуществления правосудия, вправе уничтожить его как любого другого дикого зверя или любое вредное животное, которые не дают возможность человечеству жить в обществе и пользоваться безопасностью. И таким образом, пленные, взятые в справедливой и законной войне, и только в такой, подчиняются деспотической власти; а эта власть, так как она вытекает не из договора и не допускает его вообще, представляет собой лишь продолжение состояния войны. Нельзя заключить договор с человеком, который не может распоряжаться собственной жизнью. Он не сможет выполнить ни одно условие. И если ему хоть однажды разрешить распорядиться собственной жизнью, то деспотическая и неограниченная власть его господина прекращается. Тот, кто является господином над самим собой и над своей жизнью, обладает также правом на средства ее сохранения; таким образом, как только заключается договор, рабство прекращается, и тот, кто вступает в договорные отношения со своим пленником, тем самым отказывается от своей абсолютной власти и прекращает состояние войны. Природа предоставляет первый из этих видов власти, отцовскую власть, родителям для блага их детей во время их младенчества, чтобы возместить недостаток у них понимания и способности распоряжаться своей собственностью (под собственностью Локк, как и в других местах, подразумевает здесь ту собственность, которой люди обладают на самих себя, равно как и на свое имущество). Добровольное соглашение дает второй вид власти, политическую власть правителям на благо их подданных, дабы обеспечить им владение и пользование их собственностью. И угроза расплаты собственной жизнью дает третий вид власти, деспотическую власть господам, ради их собственною блага, над теми, кто лишен всякой собственности. Тот, кто рассмотрит различное происхождение и размеры и разные цели этих видов власти, ясно увидит, что отцовская власть настолько же меньше власти должностного лица, насколько деспотическая власть ее превосходит, и что абсолютная власть, у кого бы она ни находилась, весьма далека от того, чтобы быть видом гражданского общества; она настолько же несовместима с ним, как рабство с собственностью. Хотя правительства первоначально не могли возникнуть иначе, чем так, как это описывалось выше, равно как и государства не могли быть основаны на чем-либо ином, кроме согласия народа, но все же беспорядки, которыми честолюбие наполнило мир, были таковы, что в шуме войны, которая составляет столь значительную часть истории человечества, на это согласие мало обращается внимания. Вот почему многие ошибочно принимали силу оружия за согласие народов и считали завоевание одной из первопричин возникновения правления. Но завоевание столь же далеко от установления какого-либо правления, как разрушение дома – от постройки нового на том же месте. Действительно, дорога новому государственному строю часто открывается благодаря уничтожению прежнего; но без согласия народа никогда нельзя создать новый строй. То, что агрессор, ставящий себя в состояние войны с другим и несправедливо посягающий на права другого человека, никогда не может получить благодаря подобной несправедливой войне право над покоренпым, легко будет признано всеми людьми, которые не сочтут, что разбойники и пираты обладают правом власти над всеми теми, кого им удалось одолеть силой, или что люди связаны обещаниями, исторгнутыми у них беззаконным применением силы.                                                                                                   Если разбойник вломится в дом и, приставит хозяину к горлу кинжал, заставит его приложить печать к обязательству передать ему имение хозяина, то разве это дает ему какое-либо право. Точно таким же правом, добытым с помощью меча, обладает и несправедливый завоеватель, который принуждает меня к подчинению. Несправедливость и преступление – одно и то же, независимо от того, совершены ли они венценосцем или мелким негодяем. Титул преступника и количество его приспешников не меняют характера преступления, разве что отягощают его. Разница только в том, что крупные разбойники наказывают мелких, чтобы держать их в повиновении, а крупных награждают лаврами и триумфами, так как они слишком сильны для слабых рук правосудия в этом мире и сами обладают властью, которая должна наказывать преступников. Отсюда совершенно очевидно, что тот, кто побеждает в несправедливой войне, не может благодаря этому приобрести право на покорность и повиновение побежденного. Но если предположить, что победа будет на правой стороне, и рассмотрим положение победителя в законной войне, чтобы узнать, какую власть он получает и над кем. Совершенно очевидно, что в результате завоевания он не получает власти над теми, кто воевал вместе с ним. Те, кто сражался на его стороне, не могут нести ущерб в результате завоевания, но должны по крайней мере быть в такой же степени свободными людьми, как и раньше. Чаще всего они служат на определенных условиях, причем подразумевается, что они должны будут вместе со своим предводителем участвовать в дележе добычи и что на их долю выпадут различные другие преимущества, которые сопутствуют победоносному мечу, или что они по крайней мере получат какую-либо часть завоеванной страны. И народ-завоеватель не станет, из-за завоевания рабом и не будет носить свои лавры лишь для того, чтобы показать, что им, народом, пожертвовали ради триумфа его предводителя[20]. Те, кто основывает абсолютную монархию на праве меча, превращают своих героев, являющихся основателями таких монархий, в отъявленных убийц и забывают, что еще и другие офицеры и солдаты сражались на их стороне в выигранных ими битвах, или помогали им покорить побежденных, или же совместно с ними владели завоеванными странами.                                                         Некоторые считают, что английская монархия была основана во время норманнского завоевания и что поэтому наши государи имеют право на абсолютную власть. Если бы это было верно  и Вильгельм имел право вести войну на этом острове, то все же его власть, основанная на завоевании, могла простираться лишь на саксов и бриттов, которые являлись тогда обитателями этой страны. Норманны, пришедшие вместе с ним и помогавшие ему в завоевании, и все их потомки являются свободными людьми, а не подданными в результате завоевания, какую бы власть ни давало это завоевание. И если отдельный человек станем претендовать на свободу на основании того, что он является их потомком, то доказать противное будет весьма трудно; и совершенно очевидно, что закон, который не делает никакого различия между одним и другим, не предусматривает какой-либо разницы между свободой и привилегиями того и другого. Но предположим, хотя это бывает и редко, что победители и побежденные так и не сливаются в один народ, обладающий одними и теми же законами и свободой. Рассмотрим теперь, каком властью законный завоеватель обладает над покоренными; эта власть, как говорил Джон Локк , является чисто деспотической. Он обладает абсолютной властью над жизнями тех, кто, начав несправедливую войну, поставил свою жизнь под угрозу, но не над жизнями или состоянием тех, кто не участвовал в войне, равно как и не над собственностью даже тех, кто на самом деле участвовал в ней. Локк утверждает, что победитель не получает никакой иной власти, кроме как над теми, кто действительно помогал, участвовал или одобрял несправедливое применение силы против него. Так как народ не давал своим правителям полномочий творить беззаконие, каким является ведение несправедливой войны, то его нельзя считать виновным в насилии и несправедливости, совершенных в несправедливой воине, в большей мере, чем он действительно в этом участвовал, равно как нельзя считать народ виновным в каком-либо насилии или угнетении, которое его правители употребляли в отношении самого же народа или какой-либо части его собратьев по подданству, ведь народ в равной степени не уполномочивал их ни на то, ни на другое[21]. Правда, победители редко утруждают себя подобными различиями, они охотно допускают, чтобы смятение, вызванное войной, перемешало все; однако это еще не меняет права.                                                                       Ведь власть победителя над жизнью побежденных существует лишь потому, что последние применили силу, чтобы совершить или поддержать несправедливость, и поэтому он может обладать такой властью лишь над теми, кто участвовал в этом применении силы; все остальные невинны; и он обладает не большим правом на власть над народом данной страны, который не причинил ему никакого вреда и, таким образом, не ставил под угрозу свою жизнь, чем над кем-либо другим, кто без всяких посягательств и провокаций жил совместно с ним в дружеских отношениях, Власть, которую победитель получает над побежденными в справедливой войне, является полностью деспотической: он обладает абсолютной властью над жизнями тех, кто, поставив себя в состояние войны, ставил свою жизнь под угрозу, но этим он не приобретает права и власти над их имуществом. Джон Локк не сомневается, что это может показаться с первого взгляда странной доктриной, поскольку она совершенно расходится с тем, что принято в этом мире; нет ничего более обычного, чем, говоря о владении странами, сказать, что такая-то страна ее завоевала, как если бы завоевание без всяких других хлопот давало право на владение. Но мы должны учесть, что, как свидетельствует опыт всех времен и народов, сильные и могучие редко руководствуются правом при осуществлении своего правления, хотя одним из проявлений покорности со стороны побежденных является принятие без спора тех условий, которые начертаны победоносным мечом. Хотя для всех войн обычно сочетание насилия и ущерба и редко случается так, что агрессор не причиняет вреда имуществу, применяя силу в отношении тех лиц, против которых он ведет войну, все же только применение силы ставит человека в состояние войны. Независимо от того, наносит ли он ущерб с помощью силы или же, нанеся ущерб потихоньку, путем обмана, отказывается возместить за содеянное и с помощью силы удерживает захваченное, именно несправедливое применение силы создает войну. Ибо тот, кто вламывается в чей – то дом и вышвыривает хозяина за дверь или, пробравшись туда мирным путем, силой держит его снаружи, фактически делает одно и то же. Предположим, что мы находимся в таком состоянии, когда не имеем общего судьи на земле, к которому человек бы мог обратиться и которому они оба обязаны были бы подчиниться; как раз о таком случае говорил Джон Локк. Именно несправедливое применение силы ставит человека в состояние войны с другим, и тем самым тот, кто в этом виновен, ставит под угрозу свою жизнь. Ведь, распростившись с разумом, который является законом, установленным между человеком и человеком, и применяя силу, подобно зверям, он подлежит уничтожению со стороны того, против кого он применяет силу, как любой хищный зверь, опасный для существования человека.                                                                                                                                                           Однако неправильные действия отца не являются проступками детей, и последние могут быть существами разумными и мирными, несмотря на скотство и несправедливость отца; отец благодаря своим прегрешениям и насилиям может ставить под угрозу лишь свою собственную жизнь, не вовлекая, однако, своих детей в свой грех или разорение. Его имущество, которое природа, желающая сохранить все человечество, насколько это возможно, сделала собственностью детей, дабы не допустить их гибели, все еще продолжает принадлежать его детям. Предположим, что они не участвовали в войне либо по причине младенчества, отсутствия, либо по собственному желанию и они не совершили ничего, что ставило бы под угрозу их имущество; и завоеватель не имеет никакого права отнимать его у них лишь на том основании, что он покорил того, кто силой хотел добиться его гибели; хотя, возможно, он и обладает некоторым правом на это имущество, чтобы возместить ущерб, нанесенный ему войной и защитой своего права; насколько это распространяется на имущество покоренных, мы еще увидим в дальнейшем. Таким образом, тот, кто благодаря завоеванию имеет право на личность человека и может уничтожить его, если ему заблагорассудится, не имеет вместе с тем права на владение и пользование его имуществом. Ведь именно грубая сила, к которой прибегнул агрессор, дает право его противнику лишить его жизни и уничтожить его, если ему заблагорассудится, как вредное животное. Но лишь понесенный ущерб дает ему право на имущество другого человека: ведь хотя он мог убить разбойника, напавшего на него на большой дороге, но он все же не может (хотя это и кажется меньшим) отобрать у него деньги и отпустить его; это было бы грабежом с его стороны. Его сила и состояние войны, в которое он себя поставил, побудили его рисковать жизнью, но это не дает человеку права на имущество другого человека. Таким образом, право завоевания простирается лишь на жизнь тех, кто участвовал в войне, но не на их имущество, которое может быть использовано лишь в такой мере, чтобы возместить понесенный ущерб и военные издержки; причем и тогда необходимо охранять права невинных жен и детей.                                                                      Если предположить, что справедливость полностью на стороне победителя, и все же он не имеет права захватывать больше, чем то, что мог поставить на карту побежденный; его жизнь зависит от милости победителя, и его услуги и имущество последний может использовать для возмещения понесенного ущерба; но победитель не может взять имущество жены и детей побежденного; они также имеют право на имущество, которым он пользовался, и свою долю в имении, которым он владел. Например, находясь в естественном состоянии, нанес ущерб другому человеку и отказался дать удовлетворение; это порождает состояние войны, в которой он силой защищаю несправедливо добытое, что делает его агрессором. Если он будет побежден, то его жизнь, и это справедливо, как поставленная на карту, зависит от милости победителя, но не жизнь его жены и детей. Они не вели войны и не способствовали ей. Он не мог поставить на карту их жизни, ведь они не принадлежали ему, и он не мог ими распоряжаться. Его жена имеет право на долги его имения; эту долю он также не мог поставить на карту. Также и его дети, родившиеся от него, имеют право на то, чтобы он содержал их своим трудом или пособием. Таким образом, здесь мы имеем следующее положение: победитель имеет право на возмещение понесенного ущерба, а дети имеют право на имение отца для своего пропитания; что же касается доли жены, то независимо от того, имеет ли она право на все благодаря своему труду или договору, совершенно очевидно, что муж не мог поставить на карту то, что принадлежит ей.                                                                                                  Основной закон природы состоит в том, что все, что только можно, должно быть сохранено; отсюда вытекает, что если не имеется достаточно имущества, чтобы полностью удовлетворить обе стороны, потери победителя и потребности детей, то тот, кто и так обладает достатком, должен отказаться от чего-либо, хотя бы он при этом и не получал полного удовлетворения, и уступить неотложному и первоочередному праву тех, кому без этого угрожает гибель[22]. Но предположим, что издержки и ущерб войны должны быть компенсированы победителю до последнего и что дети побежденного, лишившись всего имущества своего отца, должны быть обречены на голодную смерть; и все же удовлетворение, которое в данном случае должен получить победитель, вряд ли даст ему права на какую-либо страну, которую он завоюет. Ведь ущерб, понесенный от войны, вряд ли будет равным стоимости значительного участка земли в любой части света, где вся земля находится в чьем-либо владении и где нет невозделанной земли. А если человек не отнял землю победителя, что совершенно невозможно, поскольку он являюсь побежденной стороной, то едва ли какой-либо иной причиненный им ущерб может сравняться с ценностью его земли, если предположить, что она так же хорошо обработана и по своим размерам приближается к той его земле, где прошли мои войска. Уничтожение годового или же двухгодичного продукта является почти максимальным ущербом, который обычно можно нанести. Что же касается денег и им подобных богатств и сокровищ, отнятых у побежденного, то они не относятся к дарам природы, они обладают лишь фантастической, воображаемой стоимостью: природа не снабдила их ничем подобным; по ее мерилу они обладают не большей ценностью, чем та которую им дала побежденная сторона. А продукт за 5 лет не равен по своей ценности вечному наследственному владению землей в тех местах, где вся земля находится в чьем-либо владении и не остается невозделанных участков, которые мог бы занять тот, чьи права на владение недвижимостью были нарушены. Это легко понять: ведь если устранить воображаемую стоимость денег, то диспропорция между величиной ущерба и стоимостью земли будет больше, нежели между пятью и пятьюстами; хотя в то же время продукт полугода стоит дороже наследственного владения там, где земли больше, чем находится ее во владении жителей и чем они используют, причем каждый имеет право использовать невозделанную землю; но там победители не стараются завладеть землями побежденных[23].                                           Таким образом, никакой ущерб, который люди в естественном состоянии терпят друг от друга, не дает победителю власти лишить собственности потомство побежденного и отнять у них то наследство, которое должно находиться во владении их самих и их потомков во всех поколениях. Победитель действительно будет склонен считать себя господином, а само положение покоренных не даст им возможности отстаивать свое право. Но если это все и так, это не дает еще никакого иного права, чем то, которое голая сила дает сильнейшему над слабейшим. А на таком основании более сильный будет иметь право на все, что ему заблагорассудится захватить. Над теми же, кто стал на его сторону в войне, а также над теми жителями покоренной страны, которые не оказывали ему сопротивления, и даже над потомством тех, кто оказывал ему сопротивление, победитель, даже в справедливой войне, на основании своего завоевания не имеет права повелевать. Они свободны от какого-либо подчинения ему, и если их прежнее правительство распущено, то они вольны создать себе новое. Верно, что победитель обычно силою принуждает их, приставив меч к их груди, пойти на его условия и подчиниться такому правительству, которое ему заблагорассудится им дать; но вопрос заключается в том, какое право имеет он так поступать. Джон Локк утверждает, что это не касается их детей, находящихся в младенческом возрасте. Ведь поскольку отец сам не имеет права распоряжаться жизнью и свободой своего ребенка, постольку ни одно из его действий, очевидно, не может ставить их под угрозу. Таким образом, дети, что бы ни случилось с их отцами, являются свободными людьми, и абсолютная власть победителя распространяется лишь на личность тех людей, которые были им побеждены, и заканчивается вместе с их смертью; и даже если он будет распоряжаться ими как рабами, находящимися в его абсолютной деспотической власти, он не имеет такого права владычества над их детьми. Власть над ними он может иметь только с их собственного согласия, что бы он ни заставлял их говорить или делать; и у него нет законного нрава до тех пор, пока сила, а не выбор принуждает их к покорности. Каждый человек рождается с двойным правом: во-первых, с правом свободы личности, над которой ни один другой человек не имеет власти и свободно распоряжаться которой может только он сам; во-вторых, с правом, преимущественным перед любым другим человеком, наследовать вместе с братьями имущество своего отца[24]. По первому из них человек по природе свободен от подчинения какому-либо правительству, хотя бы он и родился в месте, находящемся под его юрисдикцией. Но если он отказывается подчиняться законному правительству страны, в которой он родился, то должен также отказаться от права, принадлежащего ему по законам этого правительства, и от имущества, которое перешло к нему там от его предков, если это было правительство, созданное с их согласия. По второму жители любой страны, которые происходят от тех, кто был покорен, и по наследству обладают правом на их имущество, и имеют правительство, навязанное им вопреки их свободному согласию, сохраняют право на владения своих предков, хотя они не соглашаются добровольно на правление, жестокие условия которого были силой навязаны хозяевам этой страны. Так как первый завоеватель никогда не имел права на землю этой страны, то люди, являющиеся потомками или претендующими на то, что они являются потомками тех, кого силой принудили покориться ярму насильно навязанного правительства, всегда имеют право сбросить его и освободиться от узурпации или тирании, которые принес им меч, пока их правители не создадут для них такой государственный строй, на который они охотно и по собственному выбору согласятся. Кто может сомневаться в том, что греческие христиане, потомки древних владельцев этой страны, могут по праву сбросить турецкое иго, под которым они так долго стонут, как только у них для этого появится сила. Ведь ни одно правительство не имеет права на повиновение со стороны народа, который не согласился на это добровольно; а этого народ, очевидно, никогда не сможет сделать, если только он не будет находиться в состоянии полной свободы выбора своего правительства и правителей или по крайней мере до тех пор, пока этот народ не обладает такими устойчивыми законами, на которые он сам или его представители дали свое добровольное согласие, а также до тех пор, пока народу не будет позволено владеть принадлежащей ему собственностью, а это означает, что народ будет являться собственником того, что он имеет, что никто не может взять какую-либо часть этого, не получив согласия самого народа, без чего люди при любом правлении не находятся в положении свободных людей, а являются настоящими рабами, подчиняющимися военной силе. Но даже допуская, что победитель в справедливой войне имеет право на владения побежденных, равно как и право распоряжаться их жизнью – а этим, совершенно очевидно, он не обладает, – то отсюда еще не следует что-либо напоминающее абсолютную власть при продолжении правления. Потому что потомки побежденных будут все свободными людьми, если победитель наделит их имениями и собственностью, чтобы они жили в его стране (без этого она не будет ничего стоить); и что бы он ни предоставил им, они обладают этим, поскольку это им предоставлено, как собственностью; что означает, что без собственного согласия человека это не может быть у него взято. Их личность свободна по прирожденному праву, а их собственность, будь она больше или меньше, принадлежит им и находится в их собственном распоряжении, а не в его; в противном случае это не собственность. Предположим, что победитель дает одному человеку тысячу акров, ему и его потомкам навечно; другому же он сдает в аренду тысячу акров пожизненно, из расчета арендной платы в 50 фунтов стерлингов или в 500 фунтов стерлингов в год. Разве не обладает один из них правом на свою тысячу акров навечно, а другой – в течение своей жизни при уплате указанной арендной платы[25]. И разве не обладает пожизненный арендатор собственностью на все, что он получает сверх своей арендной платы благодаря своему труду и прилежанию во время указанного срока, если, положим, это вдвое превысит арендную плату. Разве может кто-либо сказать, что король или завоеватель после своего пожалования может по праву победителя отнять всю землю или часть ее у наследников того или другого при его жизни, если тот платит арендную плату. Он не может отнять у каждого из них по своей прихоти имущество или деньги, которые они получили с этой земли. Если он может это сделать, то тогда прекращаются и аннулируются все свободные и добровольные договоры в мире; тогда ничего не требуется для того, чтобы расторгнуть их в любое время, кроме достаточной силы; и все пожалования и обещания стоящих у власти являются лишь насмешкой и обманом.                                                                                     Пожалования, обещания и клятвы – это те узы, которые связывают всемогущего, что бы ни говорили некоторые льстецы князьям мира, которые все вместе, со всеми своими народами впридачу, являются в сравнении с великим богом лишь каплей в море или пылинкой на весах, незначительным ничтожеством. Вкратце положение дел в случае завоевания можно изложить следующим образом: победитель, если справедливость на его стороне, обладает деспотическим правом над личностями всех, кто фактически помогал вести войну против него и участвовал в ней, и имеет право на возмещение понесенного им ущерба и издержек за счет их труда и имений, не ущемляя права кого-либо другого[26]. Над остальной частью народа, если там были люди, которые не соглашались на войну, а также над детьми самих пленников, равно как и над владениями тех и других, он не имеет никакой власти; и таким образом, завоевание не дает ему самому законного права.

Заключение

              Государственно-правовая концепция Локка дала очень много полезного как в развитии политической и правовой мысли, так и в деле строительства гражданского общества и правового государства. Она противостояла не только феодальным социально-политическим воззрениям, но и всему образу мысли вообще, характерному для докапиталистических обществ. Его концепция требовала не столько «мудрой опеки» над гражданами, сколько ставила во главу угла уважение к дееспособности и гражданской самостоятельности человека. Нельзя утверждать, что его время прошло, даже несмотря на то, что общество действительно очень сильно с того времени изменилось. Интеграционные процессы в производстве, широкое применение средств массой коммуникации и влияние «массовой культуры» затрудняют реализацию в обществе некоторых локковских положений, таких как: ответственность каждого гражданина за форму государства и политический режим, определение трудового вклада каждого участника производственного процесса. Но все эти трудности не должны являться основанием для коренной ревизии правовых принципов.              Трактовка понятия свободы как формы самосознания, реализующейся в практической жизни через выбор, позволяет обосновать формальное равенство − равенство без уравнительности с сохранением и фиксированием естественных различий. Понятие «общественный договор» не является эмпирическим понятием. Оно отражает постоянно возобновляющийся процесс перехода из естественного состояния в правовое, который случается с каждым гражданином по отдельности, а не одноразово и всеми вместе. Это создает условия правовой преемственности и дает право на перезаключение договора, если его условия нарушены. Именно поэтому социально-политические концепции Локка смогли стать источником и образцом для столь разнообразных направлений социально-политической мысли.              

Итак, положения социально-политического учения Локка рационалистическая теория естественного права, трудовая теория собственности, принципы функционирования государственной власти, концепция народного суверенитета и революции являлись источником формирования и развития социально-политических учений просветителей.               Вклад Локка заключается в том, что он дал целостную и систематическую концепцию общественного договора, понятого как переходная стадия от естественного состояния к гражданскому обществу, обосновал тезис о согласии (консенсусе) как главном условии такого договора, указал на отношения собственности, политическую свободу и права человека как фундаментальные принципы гражданского общества, наконец, выразил эти идеи в ясной и доступной форме. Социально-политическим проблемам посвящен труд Локка «Два трактата о правительстве» над которыми он работал более десяти лет.                                                        Локк показал что, во всех случаях, пока существует правление, законодательная власть является верховной. Ведь то, что может создавать законы для других, необходимо должно быть выше их; а поскольку законодательная власть является законодательной в обществе лишь потому, что она обладает правом создавать законы для всех частей и для каждого члена общества, предписывая им правила поведения и давая силу для наказания, когда они нарушены, постольку законодательная власть по необходимости должна быть верховной и все остальные власти в лице каких-либо членов или частей общества проистекают из нее и подчинены ей.               Развитие теории разделения властей связано с именами Джона Локка Разделение законодательной, исполнительной и судебной властей является одним из важнейших принципов организации государственной власти и функционирования правового государства. Принцип разделения властей означает, что законотворческая деятельность осуществляется законодательным (представительным) органом, исполнительно-распорядительная деятельность  − органами исполнительной власти, судебная власть  − судами, при этом законодательная, исполнительная и судебная ветви власти самостоятельны и относительно независимы. Разделение властей основывается на естественном разделении таких функций, как законотворчество, государственное управление, правосудие, государственный контроль. Современное понимание принципа разделения властей дополнено также необходимостью разделения полномочий между высшими и местными органами власти и управления. Политическое обоснование принципа разделения властей состоит в том, чтобы распределить и сбалансировать властные полномочия между различными государственными органами, чтобы исключить сосредоточение всех полномочий либо большей их части в ведении единого органа государственной власти либо должностного лица и тем самым предотвратить произвол. Независимые ветви власти могут сдерживать, уравновешивать, а также контролировать друг друга, не допуская нарушения Конституции и законов, это так называемая «система сдержек и противовесов».

Список использованных источников и литературы

1. Источники:

1.  Джон Локк. Два трактата о государственном  правлении . – М.: Юристъ, 2005. – 356 с.

2. Джон Локк. Второй трактат о государственном правлении. – М.: Юристъ, 2005г. – 159 с.

3. Джон Локк. Опыты о законе природы. – М.: Юристъ, 2005г. – С.218.

4. Джон Локк. Элементы натуральной философии. – М.: Юристъ, 2002. – С. 215.

5. Джон Локк. Опыт о человеческом разумении. – М.: Юристъ, 2005г. – С.366.

6. Джон Локк. Мысли о воспитании. – М.: Юристъ, 2005г. – С.615

7. Джон Локк. Послание о веротерпимости. – М.: Юристъ, 2003. – С. 83

2. Литература:

1. Шендрик А.И. Теория культуры: Учеб. пособие для вузов. – М.: Юнити-дана, Единство, 2002

2. Балашов Л. Е. Философия: Учебник. 2-я редакция, с изменениями и дополнениями. Электронная версия – М.: 2005. – С . 672.

3. Гаджиев, К. С. Политология: учебник для студентов высш. учеб. заведений / К. С. Гаджиев. Второе изд., перераб. и доп. Университетская кн.: Логос, 2009. – С.432

4. Опубликовано на сайте www.education.org.com последний просмотр  02.04.2011 23:40.

5. http://ru.wikipedia.org/wiki/Локк Джон, последний просмотр 25.04.2011, 14:00

6._www.sevpsiport.com/kalendar/106-29-1632-, последний просмотр 25.04.2011, 15.25.

7._http://www.krugosvet.ru/enc/gumanitarnye_nauki/filosofiya/LOKK_DZHON последний просмотр 22.04.2011, 11.25.

8._http://filosof.historic.ru/books/item/f00/s00/z0000464/st001.shtml последний просмотр 21.04.2011, 18.25.

9._filosof.historic.ru/books/item/f00/s00/z0000467/index.shtml_последний просмотр 21.04.2011, 15.25.

10._Опубликовано_на_сайте_http://worldofphilosophy.com/states/Johnlock/gezbgrder463214, последний просмотр 19.04.2011   17:50

[1] Джон Локк. Два трактата о государственном  правлении. – М.: Юристъ, 2005. – С. 57.

[2] Там же. – С. 115.

[3] Джон Локк. Два трактата о государственном  правлении. – М.: Юристъ, 2005. – С. 137.

[4] Джон Локк. Опыт о человеческом разумении.  Пер. Н.А. Савина / под ред. С.А. Журавлева. – М., 1993. – С. 53

[5] Джон Локк. Два трактата о государственном  правлении. – М.: Юристъ, 2005. – С. 193.

[6]  Джон Локк. Опыты о законе природы. – М.: Юристъ, 2004. – С. 56

[7] Джон Локк. Мысли о воспитании. – М.: Юристъ, 2004. – С. 82

[8]   Джон Локк. Два трактата о государственном  правлении. – М.: Юристъ, 2005. – С. 139.

[9]  Джон Локк. Опыт веротерпимости. – М.: Юристъ, 2002. – С. 32.

[10]  Джон Локк. Два трактата о государственном  правлении. – М.: Юристъ, 2005. – С. 101.

[11]   Джон Локк. Два трактата о государственном  правлении. – М.: Юристъ, 2005. – С. 148.

[12]   Джон Локк. Элементы натуральной философии. – М.: Юристъ, 2002. – С. 36.

[13]   Джон Локк. Два трактата о государственном  правлении. – М.: Юристъ, 2005. – С. 219.

[14]   Джон Локк. Два трактата о государственном  правлении. – М.: Юристъ, 2005. – С. 245.

[15]  Джон Локк. Два трактата о государственном  правлении. – М.: Юристъ, 2005. – С. 172.

[16]   Джон Локк. Два трактата о государственном  правлении. – М.: Юристъ, 2005. – С. 179.

[17] Джон Локк. Второй трактат о государственном правлении. – М.: Юристъ, 2005. – С. 96.

[18] Опубликовано на сайте www.education.org.com последний просмотр  02.04.2011 23:40

[19] Джон Локк. Два трактата о государственном  правлении. – М.: Юристъ, 2005. – С. 221.

[20] Джон Локк. Два трактата о государственном  правлении . – М.: Юристъ, 2005. - С. 243.

[21]  Опубликовано на сайте, http://worldofphilosophy.com/states/Johnlock/gezbgrder463214 посл. просмотр 19.04.2011, время 17:50

[22]  Джон Локк. Элементы натуральной философии. – М.: Юристъ, 2005. – С. 64.

[23] Джон Локк. Элементы натуральной философии. – М.: Юристъ, 2005. – С. 67.

[24]  Джон Локк. Два трактата о государственном  правлении. – М.: Юристъ, 2005. – С. 257.

[25]  Джон Локк. О естественном состоянии. – М.: Юристъ, 2005. – С. 25.

[26]  Джон Локк. Два трактата о государственном  правлении . – М.: Юристъ, 2005. – С. 289.