Политический режим современной России

Политический режим  современной России

 
 
Соотношение политической системы и политического режима. Современная российская политическая система определяется Конституцией 1993 г. Несмотря на наличие в Основном Законе страны положений, дающих право характеризовать политическую систему России как демократическую, в действительности она во многом не отвечает общепринятым критериям демократии, важнейшие из которых – репрезентативность (представительность) власти, ее ответственность перед обществом, наличие эффективного общественного контроля за властью. Аналитики характеризуют эту систему терминами «авторитарная демократия», «режимная система», связывая ее возникновение со слабостью государства и незрелостью гражданского общества. 
 
В рамках российской политической системы уживаются как демократические, так и недемократические методы власти, что позволяет говорить об амбивалентности (двойственности) современного политического режима. Российский политолог Ю. Красин акцентирует внимание на том, что политическая система нынешней России представляет собой «странный симбиоз демократии и авторитаризма, ограничивающий возможности демократического развития и затрудняющий политическое самоопределение страны»¹.  
 
Очевидно, что этот режим не может быть описан только с помощью характеристик «авторитаризм» и «демократия». По мнению одного из реформаторов перестроечной волны А. Яковлева, проблема России заключается в том, что она «находится в состоянии давнего противоборства двух основных тенденций – либерализма и авторитаризма, определяющих на самом деле будущее России»². 
 
Особенностью современного развития России является возникновение режима, при котором интересы государства и общества не совпадают. Это означает, что общественная власть на этом этапе не имеет эффективной политической структуры. Такой режим называют гибридным или переходным. Обладая признаками демократии, он еще не является демократическим. Своеобразие российской ситуации заключается в том, что народ пока не может возвыситься до демократии, а государство еще не в состоянии стать народным, демократическим³. 
 
Для гибридного режима присуще переплетение взаимоисключающих принципов жизнедеятельности. Как отмечает Л. Шевцова, с одной стороны, мы видим персонификацию и нерасчлененность власти, которую она ассоциирует с исторически сложившейся «русской системой»; с другой – персонифицированная власть формируется и легитимируется демократическим способом, так как все остальные способы ее легитимации исторически исчерпаны. Такая власть, разрываемая изнутри несовместимыми началами, резюмирует Л. Шевцова, генетически нестабильна и, чтобы выжить, должна постоянно перетекать из одного режима в другой, не меняя при этом своей сущности. Вместе с тем неразвитость демократических институтов в России неминуемо ведет к разочарованию в них и появлению в обществе тяги к «сильной руке» и к надеждам, что авторитарный лидер гарантирует стабильность и порядок¹. 
 
Чем более институционализирована политическая система, тем более упорядочено государство, которое угрожает гибридному, относительно автономному режиму. В постсоветской России политическая интеграция происходила на уровне режима, а не на уровне политической системы. В то время как политическая система регулируется конституционными нормами, законами, судебными решениями, режим действует в зависимости от личных связей, покровительства и попыток сохранить свою автономию. Поэтому создание политических институтов не сопровождалось институционализацией политических процессов.  
 
Корнями постсоветского политического режима являются, с точки зрения исследователей, особенности российской политической культуры: патернализм, этатизм и т.д. Консерватизм любой устоявшейся системы настолько велик, что преодолеть его крайне трудно, поэтому результат борьбы не известен. Так, В. Гуторов полагает, что «трагизм политической, социальной и духовной жизни современной России состоит, прежде всего, в том, что, декларативно порвав с коммунистической системой, она пока не способна ни избавиться от традиций своего недавнего прошлого,  
ни обрести новых»². Аналогичной точки зрения придерживается А. Соловьев: «Россия, как никакая другая страна, демонстрирует приверженность “сквозной” логике властвования, и на смену  
недолгим периодам “оттепелей”, “перестроек” и “демократизаций” неизменно приходит откат к патерналистско-авторитарной  
модели»¹.  
 
В России общество и власть идеологически сориентированы в разных направлениях. Такое расхождение сложилось исторически, под влиянием опыта существования в имперском и постимперском политических пространствах. Российская история свидетельствует о том, что процесс формирования государственности из разнородных в политическом, культурном, этническом и конфессиональном отношениях элементов подразумевал преобладание в политической культуре взгляда на единство государства, как на упрочение властной вертикали. Только при такой структуре верховная власть могла доминировать, не вторгаясь в сферу региональной, экономической, культурной и правовой специфики. Следует также отметить негативное отношение общества к навязыванию идеологии, что явилось следствием коммунистического правления. Современный политический режим в России, по мнению Н. Шестова, «антикоммунистичен постольку, поскольку либерально-демократичен»². 
 
Примерно до середины 1990-х гг. господствовала тенденция движения страны в направлении представительной демократии. Это проявлялось в высокой политической активности граждан, формировании легальной оппозиции, децентрализации власти, становлении системы выборов. Однако эти достоинства, по выражению О. Смолина, превратились в собственную противоположность: демократизм – в популизм, антибюрократизм – в непрофессионализм, децентрализация – в «парад суверенитетов»³. 
 
Решительным шагом на пути к демократии является переход к выборной системе формирования власти. Свободные альтернативные выборы сохраняют потенциал для превращения российской демократии из режимной в реальную. Голоса избирателей – это важнейший ресурс режимной системы. Сегодня в России ни один политик не может построить или завоевать власть без использования голосов в качестве ресурса. Если бы существовал политический потенциал авторитарного ресурса, он бы, несомненно, был востребован. 
 
В то же время современная политическая практика создает институты, формально демократические, но не несущие ответственности перед обществом. Так, политические партии, в основном, связаны с элитой и мобилизуют идеологические и политические ресурсы на межэлитную борьбу. Экономика в России развивается по рыночным законам при отсутствии эффективно функционирующей рыночной системы, поэтому предприниматели стремятся использовать существующие законы для обретения независимости от бюрократии в целях защиты своих личных и имущественных прав. Средний класс по мере своего развития также будет стремиться обеспечить свои имущественные права и личные свободы на законном основании. В результате укрепления законности режимная система постепенно уступает место демократическому режиму. Для его установления необходимо, чтобы противостояние оппонентов завершилось добровольным принятием всеми сторонами демократических норм и ценностей и институционализацией своих интересов в рамках новой политической системы. Вместе с тем институты демократии (парламент, суды, местное самоуправление) сохраняют способность независимого функционирования и являются фундаментом перехода к демократическому режиму. 
 
Политический психолог Е. Шестопал утверждает, что «ценности демократии усваиваются россиянами ровно в той степени, в какой они соответствуют нашей культуре. Ценности, которые нам органичны, принимаются, а чуждые по духу – отбрасываются. Происходит своего рода естественный отбор элементов демократии, предлагаемых населением властью. … Мы видим сегодня очень серьезный авторитарный запрос со стороны населения…»¹. 
 
Политический режим Б. Ельцина. Россия времен Б. Ельцина представляла собой причудливую смесь авторитаризма на региональном уровне и демократии на федеральном². 
 
Большинство политологов и политиков согласны с тем, что политический режим при первом президенте не был диктаторским, но и демократическим его назвать сложно. Этот режим определяли по-разному: «авторитарная демократия» (В. Рукавишников), «полудемократия» (Л. Гордон), «российский гибрид» (Л. Шевцова), «фасадная демократия» (Д. Фурман), «электорально-клановый» или «клановая демократия» (А. Лукин) и т.д.  
 
Политическую систему, сложившуюся при Б.Ельцине, некоторые политологи назвали «режимно-государственной», так как в центре режима находился президент с большим объемом полномочий. Результатом такой политической практики стало ослабление государства, не способного утвердить принципы конституциональной независимости политической системы от существующего режима.  
 
Политическая власть, осуществляемая в России в 1990-е гг., не использовала методы традиционного авторитаризма, а имеющий место политический режим не мог себя изолировать от некоторых черт современной либеральной демократической политики: критики со стороны СМИ, парламентского надзора, а также выборов. В то же время политика 1990-х гг. основывалась на классических постулатах либеральной демократии и рыночной экономики, поэтому имела двойственный характер: в ней уживалось отсталое командное управление старого типа, бюрократическое регулирование экономики и передовая политика, направленная на подлинное разделение властей, отделение политики от экономики, подчинение политики закону и проведение свободных выборов. Не препятствуя дальнейшему развитию демократии, власть в радикально новых формах воспроизводила практику прошлого. Новая общественно-политическая реальность представляла собой сложный сплав частично преодоленных, а частично преобразованных традиций прошлого. Эти особенности, как считает Д. Растоу, характеризуют неизбежный переходный период, подготовительную фазу перехода к демократии, так как для становления действительного демократического режима важна не просто политизация, сопровождающаяся конфликтами, а действительная поляризация и борьба активных политических сил: только тогда стороны смогут заключить пакт, обеспечивающий дальнейшее разрешение конфликтов в обществе согласительными методами¹. 
 
Политический режим, установленный при Б. Ельцине, имел двоякую направленность: с одной стороны, стремление к демократии, международной интеграции (вступление в Совет Европы в 1996 г.), менее бюрократизированной и подлинно рыночной экономике; с другой – наследование, продолжение и даже развитие многих черт прошлого. 
 
Конституция 1993 г., закрепив власть Б. Ельцина, установила «демократический по форме, но авторитарный по содержанию политический режим»². Можно выделить ряд особенностей осуществления власти, противоречащих конституционным положениям: 

•  
  гипертрофия властных прерогатив президента за счет ограничения полномочий других институтов;
•  
  номинальность разделения властей: законодательной и исполнительной, центральной и региональной, приводящая к их политической борьбе за влияние на политические, экономические, социальные и иные ресурсы власти;
•  
  неэффективность государства как основного социального института, непосредственно управляющего обществом, его неспособность обеспечить консенсус по основополагающим вопросам общественной жизни, решить проблемы бедности;
•  
  сочетание форм авторитарно-олигархического правления с элементами демократической процедуры, в частности с выборами и многопартийностью;
•  
  фактическая подконтрольность правительства только президенту и полная зависимость от политической конъюнктуры, а не от результатов деятельности, вследствие чего происходила кадровая чехарда (порой безосновательная);
•  
  множественность режимов (частичное соблюдение демократических процедур на федеральном уровне и авторитаризм в ряде регионов);
•  
  концентрация власти в руках узкого круга лиц из номенклатуры и крупных собственников, разбогатевших нелегитимными методами, что приводило к использованию криминальных методов государственно-управленческой и хозяйственной деятельности;
•  
  укорененность неформальных властных отношений, формирование элитарного корпоративизма вместо плюралистической демократии;
•  
  малочисленность и организационная слабость партий, лишенных социальной базы и неспособных эффективно выполнять основную функцию – посредника между властью и обществом;
•  
  широкие масштабы лоббистской деятельности, нерегулируемой законодательными актами и неподконтрольной обществу;
•  
  неразвитость системы местного самоуправления, зависимого от региональных элит;
•  
  отсутствие в обществе единой идейно-ценностной и нормативной систем, которые ориентировали бы поведение граждан.

 
Сложившийся общественный порядок  имеет глубокие корни в отечественной  институциональной и политико-культурной традиции моносубъективности власти, т.е. сосредоточении властных ресурсов в одном персонифицированном институте при сугубо административных функциях всех других институтов. Такой режим исследователи называют персоналистским. М. Краснов характеризует его как несбалансированное сосредоточение властных прерогатив (как явных, так и скрытых) в руках института-личности при формальном сохранении принципов и институтов, свойственных конституционному строю¹. 
 
Существующая конфигурация политической власти создает специфическую ситуацию, при которой легитимируемые всенародным голосованием институты государства (президент и Дума), участвуя в формировании исполнительной власти, реально никакой ответственности за ее деятельность не несут. Правительство, назначаемое президентом и только ему подотчетное, в любой момент может быть отправлено в отставку по соображениям политической целесообразности или вследствие «подковерной» борьбы. 
 
Поскольку ни парламентское большинство, ни парламентские коалиции не обладают правом формировать правительство, борьба партий на выборах и сами выборы лишены того смысла, которым они наделены в демократических государствах. Победа партии на выборах не дает ей возможности проводить курс, заявленный в программе, а статус Государственной думы не позволяет эффективно контролировать исполнительную власть. В связи с тем, что ни одна партия не в состоянии реализовать свою предвыборную программу, пропадает главный стимул для участия в избирательных кампаниях. 
 
В 1990-е гг. отсутствие долговременной стратегии развития сочеталось с обилием разного рода федеральных программ, слабо увязанных между собой и финансово необеспеченных. При неразвитости массового гражданского самосознания, фрагментарности общества и его отчужденности от власти правящая элита выработала определенный механизм поддержания относительной стабильности внутри себя и общества в целом. В этот механизм были встроены парламентские партии, включая КПРФ, претендующую на роль выразителя протестных настроений населения. Став элементом политического режима, они, однако, не противостояли корпоративным группам правящей элиты.  
 
Неспособность партий выполнять функцию защиты групповых интересов, рост влияния корпораций и масштабов их лоббистской деятельности, распространение коррупции при пассивности и разобщенности населения создавало реальную перспективу формирования клиентарного общества вместо гражданского.  
 
Политический режим В. Путина. Новый политический режим, связанный с именем нового президента, стал формироваться после президентских выборов 2000 г. Но еще до выборов проявился политический стиль нового лидера, который в значительной степени определил методы и способы осуществления власти. Как пишет В. Согрин, «Путин с момента вступления в президентскую должность… и своим внешним видом, и своим поведением демонстрировал политическую независимость и надпартийность, настойчиво утверждая стиль просвещенного авторитаризма. Авторитаризм проявлялся в демонстрации политической воли и определяющей роли нового лидера в выдвижении и одобрении всех сколько-нибудь значимых государственных решений, просвещенный же характер авторитаризма усматривался в желании соединить вождизм и государственничество с либерализмом, твердом неприятии реставрационных идей»¹. 
 
В условиях социального и идеологического раскола общества в качестве основы государственной политики В. Путин избрал принцип «социального контракта» – консолидации государства, бизнеса и общества, который позволил ему, с одной стороны, не отказываться от социальных обязательств перед гражданами, с другой – от постулатов либеральной идеологии. Таким общественным компромиссом явилась реформа государственных символов.  
 
Как прагматичный политик, В. Путин демонстрировал готовность к диалогу с представителями всех политических сил, включая оппозиционные. Принцип равноудаленности он использовал также в экономической и в конфессиональной сферах. 
 
Подтверждая приверженность демократической направленности преобразований, В. Путин в то же самое время решительно нейтрализовал влияние олигархов, которые финансировали и контролировали СМИ и развязали против президента пиар-кампанию. Это породило беспокойство по поводу положения независимых средств массовой информации в России.  
 
Экономическая программа В. Путина – сделать Россию совместимой с мировым хозяйством, создать общепринятую в мире экономическую среду, обеспечив при этом приток необходимых внутренних и внешних инвестиций. Характеризуя механизм осуществления современной власти в различных сферах, А. Яковлев констатировал: «Экономика либеральная, политика авторитарная»¹.  
 
В ежегодных посланиях Федеральному собранию президент акцентировал внимание на создании условий для повышения уровня жизни в стране, «жизни безопасной, свободной и комфортной», которая возможна только при зрелой демократии и развитом гражданском обществе². Стремление соответствовать «гуманистическим ценностям, широким возможностям личного и коллективного успеха, выстраданным стандартам цивилизации» является приоритетной задачей России как страны европейской цивилизации³. 
 
Однако ряд политологов отмечают несоответствие между официально заявляемыми целями политических преобразований и реальной политической практикой. Так, М. Урнов говорит о расхождении «между декларируемыми намерениями создать систему устойчивой представительной демократии и постепенным свертыванием на практике начавших было формироваться важнейших элементов представительной демократии – ростков публичной политической конкуренции, осуществляемой по прозрачным и стабильным правилам»⁴. 
 
Л. Шевцова считает, что произошел переход от выборного самодержавия при Б.Ельцине к бюрократически-авторитарному режиму, сформированному В. Путиным. Она называет бюрократически-авторитарным правление, при котором власть сосредоточена в руках лидера и осуществляется при опоре на бюрократию и силовые структуры. Нередко подобные режимы включают в себя и либералов-технократов, которые придают им импульс развития. Но эти режимы нестабильны и рано или поздно встают перед дилеммой: либо двигаться в сторону демократии, либо жесткой диктатуры¹. С формированием бюрократически-авторитарного режима «пространство для укрепления демократического вектора в России катастрофически сжалось. Есть основания опасаться, что в случае экономического и социального кризиса возобладает именно национал-популистский рецепт решения российских проблем»². 
 
Неверие в торжество демократии высказывает и В. Ачкасов: «Постепенно демократия превращается в России в конвенциональную ценность, олицетворяющую “все то хорошее”, что есть  
“у них” на Западе, и вряд ли возможно у нас…»³. 
 
А. Кива при характеристике политического режима использует термин «олигархически-бюрократический режим», который опирается на бюрократию и сырьевую олигархию. Опасность такой модели правления он видит в дезинтеллектуализации власти, в «закупорке механизмов обновления власти», во взаимозависимости элементов системы, которая может легко привести к ее разбалансировке⁴. 
 
Некоторые политологи для характеристики данного политического режима используют термин «управляемая демократия». Этот термин – косвенный индикатор происходящего. Между тем существуют и прямые признаки отхода нынешней политической системы России от базовых принципов конкурентной политики:  

•  
  резкое ослабление политического влияния региональных элит и большого бизнеса;
•  
  установление прямого или косвенного государственного контроля над главными телеканалами страны;
•  
  постоянно нарастающее по масштабам использование «административного ресурса» на выборах регионального и федерального уровней;
•  
  фактическая ликвидация системы разделения властей;
•  
  формирование непубличного стиля политического поведения¹.

 
Важной вехой в формировании современного политического режима стали парламентские выборы 2003 г., в результате которых «исчезла альтернативность, а вместе с ней и реальный парламентаризм, поскольку демократия без оппозиции не бывает»².  
 
Получившая конституционное большинство в Государственной думе, политическая партия «Единая Россия» имела неограниченные возможности для осуществления политических и экономических реформ, изменения политической системы общества, что и было продемонстрировано в конце 2004 г. путем принятия федерального закона, изменяющего порядок избрания глав исполнительной власти субъектов федерации. Увеличение проходного барьера для политических партий с пяти до семи процентов также трудно назвать демократической мерой. 
 
«…Усилив свой контроль над государством, – констатирует Л. Шевцова, – Путин и только он будет ответствен за Россию. Он уже никого не сможет обвинить в своих неудачах. Между тем, чем выше ответственность, тем сильнее угроза утратить доверие и поддержку общества в случае провалов и ошибок. Попытавшись переложить ответственность на правительство и парламент, лидер будет лишь подрывать собственный режим, коль скоро все институты являются откровенным продолжением исполнительной власти»³. 
 
Своеобразие этого политического режима позволило ряду исследователей охарактеризовать его «путинским». В. Никонов ввел термин «путинизм», под которым он понимает российский режим, сформировавшийся при В. Путине, и его идеологию⁴. 
 
Некоторые исследователи считают, что действия В. Путина обусловлены потребностями и ожиданиями общества. Так, Е. Шестопал утверждает, что «сегодня власть делает то, чего хочет общество»¹. Общество не готово к политической демократии, так как, по мнению В. Пастухова, «сначала в народе воспитывается ответственность и привычка жить по закону, и только потом государство переводится на рельсы политической свободы, а не наоборот»². 
 
Устойчивость и стабильность режима во многом зависят от эффективности государственного управления. Инициируя проведение административной реформы, правящий режим пытался сформировать системные очертания механизма принятия решений за счет изменения характера и стиля деятельности административных структур. Однако, как отмечает А. Соловьев, особую настороженность вызывает тот факт, что большинство мер нацелено на усечение прав населения, резкое повышение контроля над его политической активностью и, тем самым, на вытеснение с политического рынка всех сколько-нибудь значимых форм политического протеста.  
 
Стремление режима управлять политическими контактами с бизнесом, солировать на партийном и медийном рынках, контролировать гражданские структуры и т.д. свидетельствует о том, что он пытается собственной активностью подменить активность всех своих политических партнеров. В результате вполне естественный процесс политизации государственного управления трансформируется в процесс управления политикой с сопутствующим ему перехватом представительских функций у населения и бизнеса, пренебрежением к мнениям гражданских контрагентов и торможением политической активности общества. 
 
Поскольку складывающаяся на наших глазах система управления несовместима с демократической формой организации политической власти, в обществе и в системе управления возникают и углубляются разнообразные разломы и противоречия, создаются узлы напряжения. В итоге режим «управляемой демократии» начинает трансформироваться в чисто «административный», что чревато тяжелыми последствиями для самой власти.  
 
Выход из сложившейся ситуации А. Соловьев видит не в активизации задавленного административным гнетом гражданского общества, а в плюрализации элит, структурном и социальном «разжижении» корпорации властвующих и управляющих, так как повышенная сплоченность правящих кругов – самое страшное для общества¹. И.К. Пантин добавляет: назначение демократического режима заключается в изменении способа преобразований, а не только состава сил, осуществляющих реформирование². 
 
В предвыборной борьбе 2003 и 2007 гг. именно на борьбе с бюрократией акцентировали внимание правые, но народ им не поверил, так как с российской бюрократией пока еще никто не смог справиться. Поэтому граждане России проголосовали за тех самых административных работников, которые должны в соответствии со своими обязанностями обеспечить ускоренное продвижение реформ. Именно эту партию поддерживал президент В. Путин, с именем которого народ связывал наступившую стабильность и улучшение жизни, считая, что именно он сможет справиться с бюрократией, заставит двигаться заржавевший механизм государственного управления, перераспределит богатства страны в пользу народа, а не отдельных олигархов. И народ прав, потому что в соответствии с Конституцией России именно президент обладает наибольшим объемом властных полномочий, достаточным для приведения в порядок государственного хозяйства.  
 
В противовес пессимистичным прогнозам ряда политологов в отношении демократического развития страны президентская команда заявляла о возвращении реального смысла слова «демократия» всем демократическим институтам благодаря проводимой политике. Суть таких заявлений заключалась в том, что деятельность президента пользовалась поддержкой большинства населения, т.е. реализовывался главный принцип демократического общества. Высокий рейтинг президента свидетельствовал о такой поддержке и о доверии со стороны граждан.  
 
«Сочетание либеральной экономики, жесткой власти, открытой, независимой внешней политики характерно для консерватизма в его голлистской разновидности»³, – считает В. Никонов. На этих столпах строил свою политику президент Франции Шарль де Голль, которая принесла ощутимые для страны результаты. Именно такой политики придерживался В. Путин, с одним лишь отличием: у России и Франции различный демократический опыт, несопоставимый как по временным, так и по качественным параметрам.  
 
Современные тенденции в политическом режиме. С избранием президентом России Д. Медведева появились новые тенденции в политическом режиме: наметился переход от моноцентричности власти к двум центрам; объявлена борьба коррупции; начата работа по ликвидации правовой безграмотности населения; либерализируются законы, связанные с выборами и деятельностью политических партий. 
 
Первенство в российской политике теперь двойственно – наряду с президентом появился второй центр силы в лице премьер-министра. В России складывается система власти с разделением полномочий – не только в соответствии с Конституцией, а реально, когда внешняя политика – прерогатива президента, а внутренняя – правительства.  
 
Либеральный имидж Д. Медведева был кардинально скорректирован проблемами, с которыми столкнулось государство. Но либеральные тенденции в деятельности президента сохранились, причем борьба с коррупцией является важнейшим критерием его либеральности.  
 
Постепенное реформирование политической сферы имеет двойственный характер, но с акцентом на демократизацию политической сферы. Тем не менее обеспокоенность авторитарными тенденциями в формировании политического режима в современной России вполне очевидна. Некоторые из этих тенденций субъективны, а некоторые кроются в российском политическом менталитете и в недавней советской политической практике.  
 
Озабоченность по поводу российского авторитаризма А. Яков-лев высказал следующим образом: «В силу многолетних традиций авторитарность в нашей стране перенасыщена психологией нетерпимости и догматизмом, не приемлющими перемен. Отсюда и тоска по Ленину, Сталину, Андропову, и возврат старого гимна, и новая цензура, и активность льстецов, и предложение восстановить памятник Дзержинскому, и обманчивые надежды на военных, способных якобы “навести порядок”. Видимо, у новой правящей элиты явно не хватает времени заглянуть в реальную историю страны»¹. 
 
Авторитарность заложена в традициях российского общества. В современных условиях тоска по «сильной руке» усиливается ходом и направленностью реформ, за которые подавляющему большинству населения приходится платить слишком большую цену. В результате реформ в стране образовался огромный разрыв между богатыми и бедными, что при отсутствии стабилизирующего «среднего класса» ведет к росту авторитарных настроений.  
 
Проблема демократии не особенно актуальна в бедной стране, где больше думают о выживании, чем о соблюдении прав человека. Люди, привыкшие все необходимое получать от государства, не знают, что делать со свободой, которую им обещают правые партии. Еще Г.П. Федотов, говоря о выборе России в октябре 1917 года, отмечал, что русский народ предпочел свободе государственную мощь. «Сознательно или бессознательно он сделал свой выбор между национальным могуществом и свободой. Поэтому он несет ответственность за свою судьбу»². 
 
Свобода, не подкрепленная материальной составляющей, которую должно обеспечить социальное государство, является обузой для человека. Для того чтобы хорошо жить в условиях свободы, нужно проявлять инициативу, повышать профессиональный уровень, не надеяться на помощь государства, а самому, по возможности, решать жизненные проблемы. Для этого необходима психологическая готовность личности, а также поддержка государства, которое с помощью правовых норм должно обеспечить реализацию свободы гражданина в политической, экономической, социальной, культурной и других сферах. Соответствующим образом должны работать политические институты и бюрократия, которая в российских условиях является главным препятствием на пути становления демократических свобод.  
 
Чувство неудовлетворенности в обществе объясняется не только неадекватным решением проблемы социальной справедливости, но и унижением чувства национального достоинства россиян, оскорбленным чувством патриотизма, которое всегда составляло фундамент духовной жизни России. 
 
Усиление авторитарных тенденций обусловлено принятой в 1993 г. Конституцией, в которой перераспределение полномочий явно смещено в сторону исполнительной власти, и особенно президента. Реальные рычаги воздействия на его политику у других ветвей власти серьезно ограничены. 
 
Усилению авторитарных тенденций способствуют такие факторы, как распространение терроризма, наличие бандформирований, перманентный рост преступности; природные катаклизмы; этнорегиональные и конфессиональные конфликты; нестабильность ситуации внутри правящих элит. 
 
Следует отметить, что тенденции к авторитаризму усиливаются, когда перед обществом стоят качественно новые задачи, требующие для своего решения времени и большого напряжения всех социальных ресурсов. А.А. Галкин и Ю.А. Красин делают следующий вывод относительно возможности авторитаризма в России: «…На данный момент наибольшая опасность состоит не в установлении юридически оформленного автократического режима, а в постепенном вползании в некую “авторитарную ситуацию” – в состояние фактической узурпации властных функций государственно-бюрократическими и финансово-олигархическими группировками… при одновременной симуляции функционирования демократических каналов контроля над властью»¹. 
 
С другой стороны, в России все отчетливее проявляются характерные черты демократии: строятся основы правовой государственности и создаются устои гражданского общества; власть на федеральном и местном уровнях выбираема и сменяема; действуют механизмы непосредственной демократии (референдумы), существует система разделения властей в государстве; гарантированы основные права человека, реально действует политическая оппозиция, в том числе и «непримиримая»; формально судебные органы независимы от исполнительных органов власти; отсутствует ведущая идеология; в экономике складывается свободный и конкурентный рынок при многообразии форм собственности; существуют независимые средства массовой информации и коммуникации.  
 
В последние годы приняты законы, способствующие повышению значимости политических партий в политической жизни страны: выборы в Государственную думу теперь проходят только по пропорциональной системе, а в законодательные органы субъектов федерации – по смешанной, причем не менее половины депутатов избираются по спискам политических партий; политическим партиям, победившим на выборах в региональный парламент, предоставляется право предлагать президенту кандидатуру для выдвижения на пост главы администрации субъекта федерации; с 2006 г. начала работать Общественная палата, одной из важнейших задач которой является проведение экспертизы наиболее значимых законопроектов в целях реализации интересов общества. 
 
Для усиления в России демократических тенденций необходимы реформы, имеющие положительный результат для большинства людей: реформы административно-государственного аппарата, создание условий для эффективного функционирования мелкого и среднего бизнеса, пенсионной, реформы местного самоуправления, здравоохранения и образования.  
 
Ввиду неэффективности российской власти, растет число сторонников внесения в Конституцию таких изменений, которые позволяли бы реформировать политическую систему путем перераспределения полномочий в пользу Государственной думы, правительства и премьера. Независимо от политических ориентаций многие из них выступают за предоставление парламентскому большинству права формирования правительства и контроля за его деятельностью. 
 
В отсутствие массового среднего класса, влиятельных самостоятельных партий и независимого от власти местного самоуправления перспективы демократической трансформации авторитарно-олигархической системы во многом зависят от двух факторов: от наличия в самой правящей элите влиятельных групп, заинтересованных в демократизации страны, и от воздействия такого нового феномена, как формирующееся «транснациональное гражданское общество». Инициированные в 2006 г. президентом России национальные проекты в области образования, здравоохранения, развития агропромышленного комплекса и строительства доступного жилья частично стабилизировали общественно-политическую ситуацию и помогли гражданам получить жизненно важные услуги. Новые программы развития разрабатываются исходя из корректив, вызванных мировым финансово-экономическим кризисом. 
 
Вектором развития политической власти в последние годы стала политика центризма. Независимо от ее идеологической направленности, она способствует минимизации политических конфликтов, помогает использовать политический потенциал всего общества, поддерживать стабильные отношения между элитарными слоями и гражданами.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

1 Власть и народ  в России: обновление повседневных  практик и варианты универсализации  институционального порядка. М., 2003. С. 53.

 
1 См.: Никонов В. Конституционный  дизайн // Современная российская  политика: курс лекций / Под ред.  В. Никонова. М., 2003. С. 9–13.

 
2 Краснов М.А. Онтология разнообразия (К осмыслению статьи 13 Конституции  РФ) // Общественные науки и современность. 2006. № 3. С. 50.

 
3 Лассаль Ф. О сущности конституции  // Сочинения Фердинанда Лассаля.  Т. 2. СПб., 1905. С. 18.

 
1 Галкин А.А., Красин Ю.А. Россия: Quo vadis? М., 2003. С. 137.

 
1 Сементковский Р.И. Две книги  о свободе / Русское общество  и государство. Т.2 // Сочинения:  в 3 т. СПб., б/г. С. 368.

 
1 Салмин А. Российская Федерация и федерация в России в пределах права // Современная российская политика: курс лекций / Под ред. В. Никонова. М., 2003. С. 80.

 
2 Гельман В.Я. Возвращение Левиафана?  Политика рецентрализации в современной  России // Полис. 2006. № 2. С. 91–92.

 
1 Салмин А. Российская Федерация и федерация в России в пределах права // Современная российская политика: курс лекций / Под ред. В. Никонова. М., 2003. С. 81.

 
1 Кулинченко А.В. Государственная власть и процессы общественной самоорганизации (К вопросу о государственном строительстве в современной России) // Полис. 2004. № 6. С. 108.

 
2 Ясин Е.Г. Приживется ли демократия в России? М., 2006. С. 336.

 
1 Межуев Б. Российское государство может быть лишь сочетанием идеократии и демократии. URL: http://liberal-1.hosting.parking.ru/sitan.asp?Num=604.

 
2 Рябов А. 2008: развилки российской политики // Свободная мысль. 2008. № 2. С. 25.

 
1 Заславская Т.И. Современное российское общество: Социальный механизм трансформации. М., 2004. С. 127–132.

 
1 Linz Juan. Presidential or Parliamentary Democracy? // Linz, Juan / Valenzuela, Arturo (ed.). The Failure of Presidential Democracy. Baltimore; London, 1994. P. 6.

 
1 Rub, Friedbert W. Schach dem Parlament! – Uber semipresidentielle Regierungssysteme in einigen postkommunistischen Gesellschaften // Leviathan. Nr.2. S. 265.

 
2 См.: Shugart M., Carey J. Presidents and Assemblies: Constitutional Design and Electoral Dynamics. Cambridge, 1992.

 
1 См.: Шнайдер Э. Политическая  система Российской Федерации;  пер. с нем. М., 2002. С. 52–53.

 
1 Schneider, Eberhard. Rie russische Presidedntshaftswahl. Koln (Berichte des Bundesinstituts fur ostwissenschaftliche und internationale Studien. Nr. 50–1996).  
P. 7–16.

 
2 Цит. по: Шнайдер Э. Политическая система Российской Федерации. С. 58.

 
3 Furtak, Robert K. Staatspresident – Regierung – Parlament in Frankreich und in Russland: Verfassungsnorm und Verfassungspraxis // Zeitschrift fur Politikwissenschaft. Nr. 4. S. 966.

 
4 Рыжков В. Парламент, партии  и демократия // Современная российская  политика: курс лекций / Под ред.  В. Никонова. М., 2003. С. 45.

 
1 Никонов В. Конституционный дизайн // Современная российская политика: курс лекций / Под ред. В. Никонова. М., 2003. С. 18.

 
2 Зазнаев О.И. Типология форм  правления: работа над ошибками // Полис. 2006. № 1. С. 100.

 
3 Макаренко Б.И. Российский политический строй: опыт неоинституционального анализа // Мировая экономика и международные отношения. 2007. № 2. С. 40.

 
1 Там же. С. 41.

 
2 Грановский С.А. Прикладная политология:  учеб. пособие. М., 2004. С. 13–14.

 
3 Мюллер Дж. Капитализм, демократия  и удобная бакалейная лавка Ральфа; пер. с англ. М., 2006. С. 128.

 
1 Элейзер Д.Дж. Сравнительный федерализм // Полис. 1995. № 5. С. 106–115.

 
2 Грибанова Г.И. Федерализм и демократия в современной России // Демократия и федерализм в России. М., 2007. С. 194. 

 
3 Федеральный конституционный закон  №1-ФКЗ от 25 марта 2004 г. «Об образовании  в составе Российской Федерации  нового субъекта Российской Федерации  в результате объединения Пермской  области и Коми-Пермяцкого автономного  округа».

 
1 Федеральный конституционный закон №6-ФКЗ от 14 октября 2005 г. «Об образовании в составе Российской Федерации нового субъекта Российской Федерации в результате объединения Красноярского края, Таймырского (Долгано-Ненецкого) автономного округа и Эвенкийского автономного округа».

 
2 Федеральный конституционный  закон №2-ФКЗ от 12 июля 2006 г. «Об  образовании в составе Российской  Федерации нового субъекта Российской  Федерации в результате объединения  Камчатской области и Корякского  автономного округа».

 
3 Федеральный конституционный закон №6-ФКЗ от 30 декабря 2006 г. «Об образовании в составе Российской Федерации нового субъекта Российской Федерации в результате объединения Иркутской области и Усть-Ордынского Бурятского автономного округа».

 
4 Федеральный конституционный закон  №5-ФКЗ от 21 июля 2007 г. «Об образовании в составе Российской Федерации нового субъекта Российской Федерации в результате объединения Читинской области и Агинского Бурятского автономного округа».