Государство и этнос

     У Пророка Мухаммеда “нет других богов“ и в национальности – все мусульмане составляют одну нацию. Такова жестокая реальность борьбы и сотрудничества народов и государств. Этносы –  это продукт длительного развития и их легитимность вытекает из истории [1; с.312]. Каждый этнос – это мир человеческих отношений. Самобытность. Во многих проявлениях.

     Важно с самого начала ясно отдавать себе отчет в том, что только в контексте  глобального вызова, поставившего в  ситуацию экзистенциально–исторического  выбора  все человечество, можно до конца адекватно и ясно ставить вопрос о судьбе этносов–наций. Все это имеет под собой почву, если история народа будет продолжением этой истории. Выдающийся историк, гуманист  М.Гефтер писал по этому поводу: “Когда мы спрашиваем себя, не покидает ли нынешний мир идея человечества как единственного единства, оставляя пустоту, в которую ворвались стихии этноса, мы тем самым спрашиваем: не оборвалась ли история, законченная без завершения“ [1; с.14]. Нет “завершенной“ истории, если есть ее носители, если есть народ, этнос. В той или иной форме он вечный атрибут человеческого общества. Необходимо эту стихию облечь в свободу, а свободу в демократию.

     Философия истории проделала определенную эволюцию: от жесткого, вполне классического  детерминизма цикличности, однозначно предполагающего завершение через распад цивилизационного цикла (К.Леонтьев, О.Шпенглер) до более мягких моделей. Уже А.Тойнби вводит в модель цивилизационного развития момент человечности, осознанного действия (принцип “Вызов – Ответ““). Задаваясь вопросом, “можно ли избежать суда Немезиды“, т.е. преодолеть обреченность на гибель цивилизации, А.Тойнби сопровождает свой утвердительный ответ глубокомысленной оговоркой: “но узок путь спасения и трудно его отыскать“. Но есть пока “живой опыт“ “живой истории“. И элементом “живой истории“ является нация–этнос. Этнос может выступать как носитель самобытного языка, культуры, гражданского общества или даже политического строя. Это все может быть и в одном этносе и в их союзе, общности. Человек же представляет все это в той или иной степени своей индивидуальности. Эта мощь тоже может быть этнической и политической. Соответственно личность получает определенные “образцы поведения“, мобилизующие ее при необходимости к общности. Понятие “этнос“, “нация“ сопряжены с такими понятиями, как “традиция“, “культура“, “язык“, обеспечивающими солидарность людей данной общности, их мобилизацию на самоутверждение.

     Русский народ есть народ крайностей. И  он создавал культуру на этих крайностях, но работа этой культуры на Россию невозможна на крайностях. Как истинно культурной нации и русскому народу в своих социально–политических ориентациях надо перейти на срединный путь, на путь консервативный от революционных потрясений.

     Надо  понять: самобытность не есть оправдание отсталости. Об этом, кстати, писал еще В.И.Ленин. Самобытность не есть замкнутость, самолюбование. Самобытность – это и есть культура, миропонимание, традиции данного народа, создающая в целом  свойственную только для данного народа среды обитания. “Этногенезы, – утверждает Л.Н.Гумилев, – на всех фазах – удел естествознания, но изучение их возможно только путем познания истории, содержащей материал, подлежащий обработке методами естественных наук“ [3; с.329]. То есть история здесь превращается по сути дела только в источник эмпирической информации для настоящей науки, этнологии, которая трактуется как историческая география. Соответственно и главный предмет исследования – этнос, предлагается понимать как преимущественно природный феномен. “Этнос … явление не социальное, потому что он может существовать в нескольких формациях“ [2; с.40]. Но и не природное, коль он вмонтирован в формации.

     Основной  недостаток методологии гумилевской  концепции этногенеза заключается  в непроясненности вопроса о  соотношении социального и природного, собственно человеческого и геолого–географического факторов в историческом процессе этногенеза. Тут важна диалектика. Гипертрофия одного из элементов приводит к гипертрофии всей системы и искажению сути природы этноса.

     Если  до работ Л.Гумилева категория “этнос“ была почти поглощена категорией “нации“, то в работах Л.Гумилева, наоборот, для категории “нация“ фактически не остается места. В настоящее время проблема их взаимоотношений выходит на первый план. Надо учитывать все стороны  явления, не допуская искажения его сути.

     Согласно  Ю.Бородаю, этнос – это только и исключительно естественная общность, исконно соборная. “А это значит, что этнос сам по себе не нуждается  в государственности, поскольку  этническое единство исходно основывается не на искусственно сконструированных рациональных юридических нормах, но на  самобытных стихийно сложившихся обычаях и присущих данной общине бессознательных представлениях – архетипах“ [2; с.532]. В отличие от локальных, замкнутых в себе этносов государственность “исходно, по природе своей, полиэтнична или, точнее, надэтнична“ [2; с.433]. По–моему, не следует так отрывать общинный и общественный уровни друг от друга. Кроме того, мне представляется, любой этнос государственно оформляется или в персональный или в коллективный,  с другими этносами.

     Характерной чертой этнической общности является и то, что внутри этой соборности господствует комплиментарность и доступность форм коммуникативного общения. Конечно, этнос может формировать и возможность для своих представителей получения определенных привилегий (К.Дейч). Всем этим можно увлечься, довести до крайностей и создавать этнократические системы, где господствует этнический шовинизм. Этим увлекаются, особенно имперские нации, хотя все достаточно условно.

     Например, англичане, создав огромную империю, не составили единую нацию с индусами и другими. Так же, как и этнос, нация – органическое единство. В отличие от этноса,  нация, конечно, складывается не совсем стихийно и не без элементов насилия, но при этом, в отличие от империи, она строится все–таки по моделям и формам “естественной“ или “соборной“ общности. Третий признак нации, согласно Ю.Бородаю, – наличие многослойной полифонической культуры, претендующей на мировую значимость. Надо, видимо, заметить, что любая культура своей самобытностью имеет мировую значимость. Многое тут зависит даже не от качества, а от количества носителей.

     Но  общий вывод, который делает Ю.Бородай, остается верным. А именно: “если  всерьез ставить задачу определения  системы национальных интересов, то отправной точкой, на мой взгляд, – утверждает он, – должно стать определение оптимального варианта сочетания горизонтальных и вертикальных связей, то есть оптимального государственно–общественного строя нации, … оптимального не вообще, а именно для данной конкретной ситуации“. При этом имея в виду этапы развития нации–этноса и нации–государства. И самое главное то, что этнос как общность всегда нацелен на свое государственное самоутверждение. Любая этнонациональная общность содержит в своей основе элементы государственной организации. Поэтому автоматически ставится вопрос о государственном регулировании этим процессов.

     Итак, ясно, что все этносы в той или  иной степени находятся на пути самостоятельного или коллективного с другими  этносами государственного строительства. Многие задаются вопросом, каким другим способом этнос может развиться в нацию с точки зрения его государственного устройства. Но тут необязательно искать опыт собственной государственности для каждого этноса. Формирование этноса – это уже есть процесс организационного, государственного оформления этноса.

     Совершенно  противоположна теория Л.Гумилева, который  довлеет к признанию того, что  нации–этносы являются категориями  биологическими. В этом случае они  отдаляются от социального и политического  оформления.  Ю.Бромлей сводил этнос  к этническому самосознанию. В.И.Козлов однозначно говорит о том, что “этнос является социальным, а не биологическим явлением“. Тут есть и еще крайность – сведение сути этносов к мифологии. “Этнос существует исключительно в головах этнографов“, – пишет В.Тишков. Интересный взгляд: с преодолением кризиса понятий и практики преодолевается и сам этнос. “Этнос“ – народ, связанный общими обычаями“ - достаточно расплывчато оценивает Винтроп. Для части теоретиков идеальным является “плавильный котел“ США. Думаю, что это неудачный вывод, ибо в последние годы наблюдается возобновление интереса к этнической идентичности и среди категорий населения США. ХХ1 век преподнесет для США сюрпризы этнические и расовые. Это еще раз доказывает справедливость библейской истины о том, что не надо строить Вавилонскую башню, языки и племена должны расселяться и жить.

     В современных условиях необходимо радикально пересмотреть и роль социально–духовных и природно–духовных начал в  развитии сознания и самосознания становления  этноса–нации и нации–государства. Нужно отказаться от бездумного повторения старых формул. Недостаток этой формулы в том, что она затемняет роль сознательного усилия, духовных начал в развитии и этноса, и нации. Кроме того, до сих пор не выяснен вопрос о том, что скрыто за выражением “историческая“. Или это объективный, естественно–стихийный процесс. Или это – акт сверхъестественный, мистический. Ответа нет до их пор в классической философии. В самом деле, почему не сложились в нации многочисленные в свое время племена финно–угорской группы (чудь, меря, весь), почему австрийцы сложились в полноценную нацию, а баварцы – нет, почему белорусы стремятся к воссоединению с русскими в единую нацию, а украинцы – нет. Ответ должен быть философски обоснован, учитывая весь драматизм исторически происходящих  этнонациональных процессов . Нация – это постоянная мобилизованность по символам и историческому опыту на единство действий по сохранению своей самобытности. Нация – это не стихия упорядочности, а упорядочность стихии. Но это не только и не столько политический проект, а в большей степени проект историко–культурной самобытности. И нация–этнос, способная обрести государственное оформление вместе с другими нациями–этносами в единое государство–нацию показывает даже более высокую степень своей способности к организации через интеграцию. И будучи более высоким по уровню политическим проектом государственного оформления нации–этноса, он утверждается с большими сложностями.

     В интерпретации Х.Ортеги–и–Гассета данная формула имеет следующий  вид: “Общая слава в прошлом и общая воля в настоящем: воспоминание о совершенных великих делах и готовность к дальнейшим – вот существенные условия для создания наций… Позади – наследие славы и раскаяния, впереди – общая программа действий. … Жизнь нации – это ежедневный плебисцит“[2; с.439]. Конечно, не в прямом смысле, а в смысле наличия общих мобилизационных точек соприкосновения. Прежде всего это этничность, этническая идентичность, этническая солидарность и этническая мобилизованность. Но в процессе развития эти качества больше социализируются и политизируются и чисто этнические мотивы идентичности, социальности и мобилизованности отступают на задний план по сравнению с социально–политическими и духовно–идеологическими.

     В идентичности выделяются обыкновенно  три уровня:  человечество в целом, определенная общность людей (расовая, национальная, классовая), отдельный человек. И здесь развертываются основные сюжеты трагедии, комедии и драмы человеческого существования, как всего человечества, так и каждого этноса, каждого индивида. Этнос–нация – это способ организации человеческого общества, это ступень порядка по пути из хаоса.

     Именно  идентичность человека исторически  самоутверждается от семьи и рода до этносов–наций и наций–государства, до человечества. Идентичность – это  способ упорядочения, самопознания и самоорганизации общности людей. В целом ряде стран люди  уже перешли не только к идентичности как представителей наций–этносов и наций–государства, но и выше – цивилизационной.

     “…Я полагаю, – заявляет Хантингтон, –  что в нарождающемся мире основным источником конфликтов будет уже не идеология и не экономика. Важнейшие границы, разделяющие человечество, и преобладающие источники конфликтов будут определяться культурой… Идентичность на уровне цивилизации будет становиться все более важной и облик мира будет в значительной мере формироваться в ходе взаимодействия семи–восьми крупных цивилизаций“ [3; с.55] Если принять данное предложение за истину, необходимо сделать важный вывод: взаимная диалектика этнической и национальной идентичности в значительной степени зависит от идентичности цивилизационной. И здесь важно России опять не пытаться усидеть между Европой и Азией под идеями евразийства, а четко определиться в своей цивилизационной идентичности.

     Трудно  решать задачи управления этническими, национальными процессами без четких ценностных ориентаций. При этом следует подчеркнуть специально: С.Хантингтон является автором наиболее развитого варианта теории локальных цивилизаций, который по многим параметрам выгодно отличается от предшественников. Эти локальные цивилизации в моем видении есть суперэтносы. Если в построениях Шпенглера, Данилевского и других цивилизации понимались по аналогии с биологическими организмами, подверженными весьма жесткой детерминации, то в теории Хантингтона история цивилизаций приобретает экзистенциальные качества открытости, динамичности, непредрешимости. “Цивилизации определяются наличием общих черт объективного порядка, таких как язык, история, религия, обычаи, институты, а также субъективной самоидентификацией людей… Культурная самоидентификация людей может меняться и в результате меняются состав и границы той или иной цивилизации. Цивилизации динамичны: у них бывают подъем и упадок, они распадаются и сливаются… цивилизации исчезают, их затягивают пески времени“ [3; с.116].  Это предполагает более гибкую характеристику этнонациональных и интеграционных процессов. И здесь факторы социально–политической идентичности играют более определяющую роль. Основу и строение людей, цивилизации составляют самобытные этноса, их культура. Десятилетие довлело над нашей общественной мыслью определение нации, которое дал И.В.Сталин. Он фактически, казалось бы, собрал основные нациообразующие признаки у авторов–марксистов, но выстроил их в жесткую схему. Нации–этносы настолько многообразны по своей природе, социальному и политическому самоутверждению, что их нельзя загнать в жесткие схемы. В.И.Ленин выделял такие признаки как территория, экономика и язык. Но самое главное то, что нация как этнос – это историческая реальность с определенной самобытностью жизнедеятельности в сфере культуры, языка, форм хозяйствования, характера, традиций и обрядов.