Социальные рамки информационного общества

     В своей статье «Социальные рамки  информационного общества» американский социолог Д. Белл выделяет характерные  черты информационного общества: это переход от индустриального  к сервисному обществу, решающее значение кодифицированного теоретического знания для осуществления технологических инноваций, а также превращение новой «интеллектуальной технологии» в ключевой инструмент анализа и теории принятия решений. Предлагает в развёрнутом и детализированном виде концепцию информационного общества (с учётом того, что в неё почти в полном объёме включается разработанная им в конце 60-х - начале 70-х годов теория постиндустриального общества).

     Как утверждает Белл, «в настоящем столетии решающее значение для экономической  и социальной жизни, для способов производства знания, а также для характера трудовой деятельности человека приобретает становление нового уклада, основывающегося на телекоммуникациях. Революция в организации и обработке информации и знаний, в которой центральную роль играет компьютер, развёртывается одновременно со становлением постиндустриального общества». Причём, считает Белл, для понимания этой революции особенно важны три аспекта постиндустриального общества. Имеется в виду переход от индустриального общества к обществу услуг, определяющее значение кодифицированного научного знания для реализации технологических нововведений и превращение новой «интеллектуальной технологии» в ключевой инструмент системного анализа и теории принятия решения. Белл считает, что именно знание, а не труд выступает источником стоимости.

     В интерпретации Белла информационное общество есть не что иное, как форма  развития постиндустриального или  сервисного общества, в котором доля услуг в области информационных технологий и теоретического знания, является доминирующей. Точка зрения Белла сегодня является наиболее распространённой, вместе с тем, как и сама теория постиндустриализма, теория информационного общества по Беллу не позволяет выявить существенные качественные изменения в общественных отношениях, характерные «новому обществу». «Хотя технологические революции идеальны в своих теоретических основаниях, их символами, чтобы не сказать носителями, являются все же некие материально-вещные формы, и в постиндустриальном обществе эта «вещь» - компьютер». Д. Белл обращает внимание на два вопроса человеческого бытия будущего: жизнь в городах и процесс урбанизации, которые уже сегодня доставляют массу забот, как градостроителям, так и экологам, и социальные пропорции нового общества, в котором прежняя «родовая» элита будет потеснена в пользу «элиты знания». «Когда знание в своей систематической форме вовлекается в практическую переработку (в виде изобретения или организационного усовершенствования), можно сказать, что именно знание, а не труд выступает источником стоимости».

     Говоря  о слиянии технологий Белл, выделяет пять основных проблем. «Слияние телефонных и компьютерных систем, телекоммуникаций и обработки информации в одну модель. С этим связан вопрос, будет ли передача информации осуществляться преимущественно через телефонную связь или возникнет какая-либо иная независимая система передачи данных; какова будет относительная доля микроволновых станций, спутников связи и коаксиального кабеля в качестве каналов передачи». Также он отмечает, что «Информация – это власть. Доступ к информации есть условие свободы».

     Белл  исходит из того, что знания и  информация становятся стратегическими  ресурсами и агентом трансформации  постиндустриального общества. Бурное протекание общественных изменений, особенно когда они, как в данном случае, осуществляются через посредство специфических технологий, с неизбежностью ставит перед обществом сложные политические проблемы. Здесь можно лишь схематически обозначить некоторые из проблем, которые общество будет вынуждено решать в ближайшие два десятилетия.

     Д.Белл обращает внимание на два вопроса  человеческого бытия будущего: жизнь  в городах и процесс урбанизации, которые уже сегодня доставляют массу забот как градостроителям, так и экологам, и социальные пропорции  нового общества, в котором прежняя «родовая» элита будет потеснена в пользу «элиты знания». «Сегодня специалисты предсказывают появление «линейных городов», в которых не будет центральных площадей и торговых центров, характерных для классических европейских городов. Б. Ф. Скиннер полагает, что в эпоху развитых коммуникаций нынешние громадные и все менее управляемые города уступят место сетям небольших городов. Оправдаются ли эти прогнозы, неясно: жизнь и смерть городов – это длительный исторический процесс. Что, однако, изменяется, так это сама концепция «урбанизма». 30 лет назад Л. Верт в своем замечательном эссе «Урбанизм как образ жизни» определял урбанизм как в высшей степени интерактивный, мобильный и политически чувствительный образ жизни в противовес жизни в небольшом городке или деревне, зиждущихся на институтах церкви и семьи. Сейчас стремительно урбанизируется вся страна (если не весь мир), при этом всё более децентрализуясь в географическом отношении». «В прошлом большинство обществ были элитарными и закрытыми в том смысле, что аристократия была чрезвычайно замкнутым сословием. В противоположность этому современные общества стали открытыми, при этом по мере того как знания и техническая компетентность становились непременным условием для входа в элиту, основой процесса для такого продвижения становилось образование. В постиндустриальном обществе элита – это элита знающих людей. Такая элита обладает властью в пределах институтов, связанных с интеллектуальной деятельностью – исследовательских организаций, университетов и т.п., – но в мире большой политики она обладает не более чем влиянием. Постольку, поскольку политические вопросы всё теснее переплетаются с техническими проблемами (в широких пределах – от военной технологии до экономической политики), «элита знания» может ставить проблемы, инициировать новые вопросы и предлагать технические решения для возможных ответов, но она не обладает властью сказать «да» или «нет». Последнее является прерогативой политиков, но не учёных или экономистов. В этой связи крайне преувеличенной представляется идея о том, что «элита знания» может стать новой «элитой власти».