Процесс институциональных трансформаций

Процесс институциональных  трансформаций.

Индивиды  и домохозяйства  в новом институциональном  пространстве.

     Любые кардинальные преобразования в обществе предполагают изменение институционального пространства, которое в значительной степени определяет спектр возможного выбора (формального и неформального) целей социальных субъектов, а также способов (и издержек) достижения этих целей. В процессе реализации этих целей (или вынужденного отказа от их реализации) социальные субъекты вступают в определенные социальные взаимодействия, доступными им способами влияя на формирующиеся правила игры, которые могут как соответствовать официально провозглашенным, так и отклоняться от них. Новые правила игры могут расширять экономическую, политическую и прочие свободы граждан (т.е. доступный им выбор в распоряжении своими усилиями, доходами, богатством, временем; возможности в выборе жизненных целей и средств их достижения и пр.), а могут — и сужать их; они могут создавать возможности для одних субъектов и блокировать их для других. По-разному реагируя на новую ситуацию, — поддерживая институциональные инновации или противодействуя им, оценивая их как временные или как устойчивые, как легитимные или нелегитимные, — разные социальные субъекты вносят свой вклад в конечные результаты институциональных преобразований. В этом сложном клубке столкновения множества разных интересов и воль, переплетения инновационных и инерционных механизмов, присутствующих в любых меняющихся общественных системах, постепенно кристаллизуются новые правила игры, воспроизводятся или частично видоизменяются старые правила. И именно эти — уцелевшие, скорректированные и неформально сложившиеся — правила игры (как новые, так и старые) цементируют новое институциональное пространство, которое, в свою очередь, воздействует на спектр возможного выбора целей и моделей поведения по их достижению в следующий момент времени.

Какие же изменения действительно произошли в институциональном пространстве в ходе современных общественных преобразований? Как они воздействуют на решения по адаптации к новым условиям, которые принимают массовые общественные группы? И как массовые адаптационные стратегии, в свою очередь, сказываются (и сказываются ли?) на особенностях и перспективах институционализации новых правовых и неправовых норм?

   Произошли кардинальные изменения в системе социально-экономических прав. Появилась возможность создать собственное дело и вести его на свой страх и риск, право самому решать работать или не работать, право работать в нескольких местах без разрешения с места основной работы, право частной собственности на средства производства, право производителей самим определять объемы производства, цены на продукцию, размеры заработной платы. Стало возможным приватизировать квартиру, приобретать и иметь в личной собственности жилье, хранить сбережения в иностранной валюте и негосударственных банках. Облегчился выезд за рубеж, в том числе и на работу. Провозглашено право на забастовки, митинги, акции протеста. Разрешена платная медицина и платное образование, и многое другое.

     Вместе  с тем эти права не просто добавились к прежним, они вытеснили ряд  дореформенных социально-экономических  прав. В самом деле, государство  больше не гарантирует ни доход в  размере прожиточного минимума, ни тем более доход, обеспечивающий достойный уровень жизни. Исчезла гарантированная государством занятость, которую раньше имели жители, хотя и не всех, но все же большинства регионов страны. Утеряно право на стабильные цены, устанавливаемые государством, сузилась сфера действия права на бесплатную медицинскую помощь и бесплатное образование и др.

     В самом деле, такие институциональные  изменения в политической сфере, как возможность выборов на альтернативной основе, территориальная децентрализация  управления, некоторые шаги в сторону  плюрализации СМИ и создания свободных ассоциаций граждан и др., в определенных условиях в принципе способны внести существенный вклад в продвижение экономических реформ в либеральном направлении, в увязывании макро- и микроуровней общественной системы по иным правилам игры. Однако этот конструктивный политический вклад в трансформацию экономических институтов может и не быть внесен, ибо, как свидетельствует исторический опыт, между преобразованиями институтов экономических и политических нет однозначной взаимосвязи.

     Ослабился контроль со стороны  государства за соблюдением  правовых норм; власти разных уровней сами активно нарушают законные права рядовых  граждан. Провозглашение новых прав, которые должны были бы охраняться государством по времени, напротив, совпало с ослаблением его роли в защите как новых, так и унаследованных от прежней общественной системы прав. В результате новые права сегодня реализуются в условиях отсутствия надежных институциональных механизмов защиты интересов не только слабых, но и сильных социальных групп, роста произвола, вседозволенности, безнаказанности.

     В периоды кардинальных общественных преобразований межгрупповые различия в нормативных системах особенно возрастают: разные социальные группы имеют весьма различные представления  о том, за какие правовые и моральные  рамки не должны выходить взгляды и модели поведения других групп, равно как и их собственные, какие способы социальных действий заслуживают наказания (порицания), а какие — нет. Новые ролевые рамки и правила игры еще не окрепли, что делает ролевую систему меняющегося, нестабильного общества слабым гарантом соблюдения провозглашенных прав и правил игры. Типичное для многих ролей поведение еще окончательно не оформилось, а если и оформилось, то нередко не совпадает с формально ожидаемым. Во всяком случае, в нем велика доля “личностного” и “временного” элементов. Большая вариантность, которая допускается сегодня в выполнении определенных социальных ролей, отчасти связана с особенностями переходного периода. Процесс институционализации новых ролей (и старых ролей в новых условиях) еще не закончен, так что “потенциальные игроки”, намеревающиеся вступить в игру, действуют в условиях большой неопределенности: они либо не знают всех правил, либо, зная, не всегда могут рассчитывать на них.

     Совершенно  очевидно, что, несмотря на незавершенность институциональных преобразований, нестабильность и непрозрачность официальных правил игры для большой части индивидов, современное институциональное пространство существенно отличается от дореформенного, благодаря тем шагам, которые были сделаны по формированию новых экономических и политических институтов. Вместе с тем степень продвижения к институциональному пространству западного образца отнюдь не такова, как могло бы показаться, если судить по формальным признакам тех или иных институтов, которые уже сегодня можно обнаружить в российской действительности. В современном институциональном пространстве многое из того, что официально провозглашалось, отсутствует, в то время как имеется многое из того, что не провозглашалось и с точки зрения долговременных целей общественных преобразований является нежелательным.

     Относительно  невысокая значимость самостоятельности  и независимости — даже на фоне демонстрируемой лояльности индивидов  к либеральным правам, — указывает  на относительно неблагоприятные перспективы углубления (расширения) их интернализации и институционализации при сохранении существующих условий. В будущем шансы на интернализацию новых прав будут тем выше, чем больше они будут способствовать продвижению индивидов на действительно значимых для них осях (преимущественно социально-экономических). Важно, чтобы индивиды быстрее достигли таких позиций на них, которые создадут им своеобразный тыл, позволяющий оторваться от материально-бытовых проблем и нищеты и по заслуге оценить новые права, а вместе с ними — самостоятельность и независимость в их западном понимании. В этом смысле либерализация российского общества в западной трактовке этого слова может произойти лишь по мере и на основе его подлинной либерализации, соответствующей пониманию свободы самими россиянами.

     На  ценностно-деятелъностном уровне пока сохраняется потенциал и для интернализации западных прав, и для роста самостоятельности как самоценного состояния и способа достижения значимых жизненных целей. Во-первых, еще далеко не все желающие воспользовались новыми правами, а во-вторых, не все воспользовавшиеся ими имеют возможность отстоять полученные и важные для них права законными способами. В результате велика доля тех, кто включаются в неправовые действия вынужденно и испытывают от этого внутренний дискомфорт. В то же время уже сегодня весьма многочисленная группа респондентов чувствует себя комфортнее, когда имеет возможность действовать самостоятельно, обходиться без помощи других людей и ни от кого не зависеть.

     Будут ли в перспективе разные группы активнее обращаться к новым правам, покажет время. При сохранении существующих условий ценностно-деятельностный потенциал для интернализации новых прав так и останется нереализованным, а потенциал для роста самостоятельности, если и реализуется, то, вероятнее всего, в неправовом социальном пространстве, способствуя дальнейшему воспроизводству институционально-неправовой свободы. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Саратовский Государственный Университет им. Н.Г. Чернышевского

Социологический факультет

Специальность: Прикладная Информатика в социологии. 
 

Контрольная работа

на тему:

«Процесс  институциональных трансформаций»

по дисциплине:

«Социальные технологии» 

Выполнила:

студентка 4 курса

заочного  отделения

Тугушева  Гульфия Гайязевна. 
 

г. Саратов

2009г.