Особенности российской бедности

3. Особенности российской бедности

Демократические преобразования, осуществляемые в России, открывают новые перспективы  для повышения благосостояния населения, но на первоначальном этапе сопровождаются резко возросшим риском оказаться  за чертой бедности и на ее грани. Бедность в условиях переходного периода  в России приобрела характер массового  явления. Однако было бы исторически  неверно полностью относить ее распространение  к издержкам проводимых преобразований.

Рост  уровня бедности в 90-е годы был предопределен  уравнительным административным распределением и перераспределением благ и услуг  при низком уровне их развития еще  в дореформенный период. Несмотря на то, что явление бедности в  условиях командно-административной экономики  отрицалось, фактически оно существовало в виде малообеспеченности.

В условиях переходного периода долговременные факторы распространения бедности, связанные с замедлением экономического роста, низким административно регулируемым жизненным стандартом, сложившимся  в дореформенный период, дополнились  резким падением реальных доходов и  нестабильностью их получения, падением покупательной способности, в том  числе по товарам и услугам  первой необходимости, безработицей и  вынужденными неоплаченными отпусками, хроническими задержками выплат заработной платы, пенсий, пособий, что привело  к беспрецедентному росту бедности.

При этом бедность в бывших соцстранах и, в частности, в России носит  относительный, а не абсолютный характер. В России и бывших соцстранах люди, относившиеся к бедным, имеют, как  правило, жилье, одежду, работу, радиоприемники, телевизоры и многое другое, в то время как во многих районах Африки или Азии бедность означает зачастую полное отсутствие медицинского обслуживания, доступа к чистой воде, неграмотность.

Доходы  большинства российских бедных составляют чуть меньше доллара в день, тогда  как у основной части бедняков в Латинской Америке они не превышают 10-15 центов.

Взаимосвязь между экономическим ростом и  снижением уровня бедности в России по сравнению с другими постсоциалистическими странами представляется наиболее сложной. Например, в таких странах как Румыния, где доля бедных выше, чем в России, можно установить практически однозначную зависимость увеличения темпов экономического роста от снижения уровня бедности. Это вполне естественная ситуация для стран с неглубоким характером бедности, однако в России такого простого соответствия не существует.

Возникает вопрос: почему отсутствует связь  между общей динамикой экономики  и уровнем бедности или, если эта  связь есть, почему она такая сложная?

Есть, по крайней мере, три характеристики самой структуры российской экономики, которые порождают такую ситуацию. [Бедность в России – тормоз или стимул роста? // Материал семинара Фонда комплексных прикладных исследований 2002 год.]

Во-первых, продолжается процесс повышения  концентрации ресурсов, в том числе  трудовых: с севера люди переезжают на юг, из малых городов в средние, из средних – в крупные. Это снижает диспропорцию, внесенную в предыдущие десятилетия, когда ресурсы в огромном объеме закачивались, например, в районы Крайнего Севера, где экономическая отдача от них была значительно меньше, чем можно было ожидать. Сейчас  можно говорить  о беспрецедентной ситуации, когда целые поселения или большая часть их населения, например, в районах Крайнего Севера мигрирует в отсутствие каких-то стихийных бедствий, войн или других катаклизмов.

Это перемещение трудовых ресурсов порождает  довольно сложную ситуацию: вместо традиционного перетока населения  из сельского хозяйства в промышленность, по сути, целые города “переходят” на другое место, а люди перемещаются из одних отраслей в другие. Причем для городского населения отраслевая принадлежность имеет очень большое значение, в то время как в сельских районах она гораздо более однородная и связана с общим состоянием экономики в соответствующих регионах.

Второй  причиной отсутствия прямой взаимосвязи  между динамикой экономики в  целом и уровнем бедности, является огромная концентрация собственности  и, соответственно, благосостояния в  российском обществе. Даже не будучи экономистом, легко понять, какие последствия  это имеет для взаимосвязи  между ВВП и уровнем бедности. Если предположить, что распределение  доходов является равномерным, то рост экономики на 5% означает рост доходов  всего населения на 5%. Но изменение  структуры распределения доходов  в обществе приводят к тому, что  рост ВВП увеличивает доходы наиболее обеспеченной части населения и  уменьшает доходы бедных слоев. Соответственно, если перераспределение доходов  происходит быстрее, чем рост экономики, то рост ВВП по определению не может  оказывать непосредственного воздействия  на уровень бедности. То есть фактически экономика может расти одновременно с ростом числа людей, проживающих  за чертой бедности. Часто это объясняется  простой схемой: эффективность предприятия  повышается, если в процессе его  реструктуризации увольняется “трудовой  балласт”, который и пополняет  категорию бедных. Возможно, в последнее  время этот процесс в России замедлился, но он, безусловно, имел место в 90-е  годы и привел к ослаблению связи  между ростом экономики и уровнем  бедности.

Третьей причиной отсутствия однозначной взаимосвязи  между ВВП и уровнем бедности является структура российских предприятий. В России доля предприятий, созданных  после начала реформ значительно  ниже, чем в других странах с  переходной экономикой. Если в странах  Центральной и Восточной Европы порядка 60% занятых работают на предприятиях малого и среднего бизнеса, то в России этот уровень около 25%. В результате огромная часть работающего населения  по-прежнему занята на  крупных предприятиях, унаследованных от Советского Союза. Многие из них не конкурентоспособны. До последнего времени значительная часть их производственных мощностей просто не использовалась, потом, когда начался рост экономики, они могли увеличить выпуск продукции, принимая на работу большее число людей, т.е. их рост был пропорционален росту экономики. Однако резервы производственных мощностей быстро исчерпываются, и при отсутствии инвестиций динамика этих предприятий значительно ниже, чем  предприятий новой экономики. Эти новые предприятия берут на работу сравнительно молодых и энергичных людей. Соответственно, социально уязвимые группы населения остаются “за бортом”.

Особенностью  распространения бедности в условиях переходного периода является резкое изменение ее структуры. За чертой бедности оказалось не только возросшее число  традиционно уязвимых категорий  населения (пенсионеры, инвалиды, многодетные  и неполные семьи), но и “новые бедные”  – безработные, малооплачиваемые работники и их иждивенцы, беженцы, вынужденные переселенцы, лица без определенного места жительства. В последние годы появились и “новейшие бедные”, в том числе те, кого затронули массовые задержки выплаты заработной платы, социальных пособий, пенсий; те, кто уже успел потерпеть неудачу в сфере предпринимательства, самозанятости, операций с собственностью и не имеет устойчивого текущего дохода выше установленного минимума; трудоспособные граждане, ставшие неконкурентоспособными в результате изменившихся требований и структуры спроса на рынке труда; пострадавшие в результате более рискованных форм и видов занятости в неофициальном секторе экономики.

Кроме того, возросло число лиц без определенного  места жительства, доход которых, как правило, если он имеется, не превышает  черты бедности.

Сегодня проблема бедности в России сконцентрирована не в селах, традиционно считающихся  наиболее уязвимой в этом смысле зоной, а в малых городах, где уже  нет ресурсов села, но еще не сформировались ресурсы крупного города, которые  способны выступать компенсаторными  механизмами погашения бедности и предоставления возможностей на рынке  труда.

По  официальной статистике, в настоящее  время за чертой бедности в России живут 34 миллиона человек – это  свыше четверти населения страны. Сейчас доходы самых обеспеченных россиян  в 14 раз превышают доходы самых  малоимущих граждан. Столь же велика и разница в так называемом среднедушевом доходе в различных  регионах. (Самый большой – в Ямало-Ненецком округе – свыше 15 тысяч рублей. Самый низкий в Дагестане – чуть больше 2 тысяч.)

В отличие от стран Запада, а также  от России дореформенного периода, основной контингент российской бедноты переходного  периода – трудоспособные граждане, в том числе работающие.

Еще более негативные последствия для  сохранения качества рабочей силы и  даже для ее воспроизводства имеет  динамика соотношения средней заработной платы и прожиточного минимума.

Отечественная модель переходной экономики не только зафиксировала, но и воспроизводит  резкую диспропорцию между ценой  труда и уровнем цен на другие виды ресурсов. Если в 1990 г. работник, получающий среднюю заработную плату (включая  выплаты социального характера), был в состоянии обеспечить на уровне чуть выше прожиточного минимума себя и еще трех иждивенцев, то в  начале 1997 года он не мог обеспечить даже одного иждивенца на уровне бедности.

Особую  тревогу вызывает тот факт, что  в рассматриваемый период сформировались хронические очаги бедности как  на отраслевом, профессиональном уровне, так и на региональном. В 1996 г. в  легкой промышленности, сельском хозяйстве, сфере культуры и искусства 60 – 70 % работающих получали заработную плату  на уровне или ниже прожиточного минимума. В здравоохранении, в сфере образования  зарплату в таких размерах получали около половины занятых.

В течение, по крайней мере, трех последних  лет отношение средней заработной платы и выплат социального характера  к прожиточному минимуму трудоспособного  населения в Ивановской, Псковской, Рязанской, Тверской, Кировской, Астраханской, Пензенской, Саратовской, Курганской и  ряде других областей находится в  пределах 160% прожиточного минимума. Это означает, что в указанных регионах работающие родители могут обеспечить себя и одного ребенка на уровне бедности только в том случае, если их заработная плата вместе с выплатами социального характера не ниже средней по региону.

В настоящее время в России насчитывается 27 регионов, где средний доход не достигает прожиточного минимума. [Лебедева Л.Ф. Проблемы измерения и динамика уровня бедности. // Менеджмент №3-2004.] В их числе Читинская, Пензенская, Курганская, Ивановская, Псковская, Тверская, Рязанская, Астраханская области.

Оставаясь по форме социальной гарантией, минимальная  заработная плата в условиях переходного  периода перестала быть таковой, по сути. Рассчитанная на основе этого  норматива зарплата подавляющего большинства  бюджетников не дотягивает до прожиточного минимума. Освобождение от подоходного  налога дохода в размере минимальной  заработной платы вполне соответствует международной практике как мера, стимулирующая трудовую мотивацию низкооплачиваемых работников. Но с учетом размеров минимальной заработной платы в России и эта мера лишена социально-экономического смысла.

Положение работающего населения усугубляется хроническим характером задолженности  по выплате зарплаты, что является грубейшим нарушением прав на труд и социальное обеспечение и противоречит статье 12 Международной конвенции  о защите заработной платы, принятой в 1949 году. В последние годы около 50% работающих россиян не получали заработную плату вовремя. Наиболее сложная  ситуация с выплатой заработной платы  сложилась на предприятиях строительства, сельского хозяйства, науки и  научного обслуживания, т.е. в тех  отраслях, где заработная плата большинства  работников и без того едва достигает  прожиточного минимума. Около 80% задолженности  приходится на отрасли социальной сферы.

Сохранение  высокого удельного веса работников, получающих вознаграждение, не достигающее  прожиточного минимума, рост безработицы  без адекватных социальных гарантий, а также перманентное использование  по инициативе администрации вынужденных  неоплачиваемых отпусков, являющихся фактически одной из скрытых форм безработицы, привели к тому, что, по меньшей мере, три четверти сегодняшних  бедняков в России представляют экономически активное население.

Последствия экономических преобразований, обесценив  и основные, и дополнительные источники  существования, поставили пенсионеров, не имеющих кроме пенсии иных доходов, в условия на грани и даже за гранью выживания. Для многих из них  продолжение работы после выхода на пенсию стало суровой необходимостью и основным средством поддержания  своих доходов. Неудивительно, что  доля работающих пенсионеров в России гораздо выше, чем, скажем, в США. В период 1992–1997 годов занятость  среди российских пенсионеров по старости возросла до 25%, в то время  как в Соединенных Штатах работают около 16% мужчин и 9% женщин пенсионного  возраста.

Ускоряющееся  падение реальной стоимости пенсий, даже средние размеры которых  не обеспечивают минимальных стандартов существования, ставит пенсионеров  в неравноправное положение относительно лиц допенсионных возрастов, реальные доходы которых сокращаются несколько медленнее и у которых объективно больше возможностей адаптироваться к новой экономической ситуации.