Национально-культурная специфика фразеологизмов

Тема 4 Национально-культурная специфика фразеологизмов

1. Связь ФЕ с процессом развития культуры народа.
2. Соотношение понятий «фразеологизм» «коннотация», «мифологема».

3. Привести не менее 10 фразеологизмов из изучаемого языка, содержащих культурную коннотацию, и объяснить ее назначение. 

4. Какие мифологемы лежат в основе фразеологизмов с компонентами «душа» и «сердца»? Приведите примеры.

1)

Время является одной из основных форм бытия, и как фундаментальная  категория философии вызывает интерес  различных исследователей к ее изучению в силу того, что она представляет собой форму существования материи, с помощью которой человек постигает мир. 
 
В различные времена и по сей день, существуют различные подходы к описанию и осмыслению категории времени в философии, и, поэтому мы рассмотрим динамику взглядов зарубежных и отечественных исследователей. 
 
Категория времени как объект научного анализа рассматривается различными науками: философией, лингвистикой, культурологией. 
 
В философии время рассматривали такие ученые, как Аристотель, Аврелий, Исаак Ньютон, Иммануил Кант, Эдмунд Гуссерль и т.д.  
 
Первым философом, систематически разрабатывавшим категорию времени традиционно считается Аристотель, задается связями понятия времени с понятиями существования и движения. Им время определяется как «число движения по отношению к предыдущему и последующему». Вопрос о существовании времени, согласно Аристотелю, парадоксален, поскольку прошлого уже нет, будущее еще не наступило, а «теперь» является не частью времени, а скорее границей между прошлым и будущим. Концепция Аристотеля характеризуется как реляционная (время задано через последовательность событий, связь предыдущего и последующего) и динамическая (поскольку прошлые и будущие события не существуют, а происходит непрерывное становление). 
 
Значительный вклад в этот процесс осмысления категории времени в контексте классической античной философии внес один из отцов церкви Аврелий Августин (354-430 гг. н.э.). Однако именно при обсуждении времени Августин опирается в значительной степени и на труды Аристотеля. Им для существования Бога принимается статическая концепция времени, а для существования человека - динамическая. С одной стороны, обсуждая вопрос о «начале времен», сотворении мира, Августин утверждает существование времени и в мире вещей: время есть отношение порядка между вещами, выражающееся в их следовании друг за другом через момент настоящего. Время представлено совокупностью событий, первое из которых - сотворение мира, последнее — страшный суд. Время связано с движением, но не совпадает ни с ним, ни с движущимся. С другой стороны, Августин приходит к выводу, что прошлое и будущее всё же существуют, но существуют они только для души, в сознании человека, и пишет, что в собственном смысле надо было бы вести речь о трех временах: настоящее прошлого, настоящее настоящего, настоящее будущего [Августин]. 
 
Кант рассматривал время и пространство как априорные формы чувственного созерцания, изначально присущие человеческому восприятию. Пространство - априорная форма внешнего чувства, время - априорная форма внутреннего чувства. Время - общее условие возможности всех явлений, необходимое представление, лежащее в основе всех созерцаний. Поскольку время понимается как средство структурирования познания, оно выступает и как средство описания сознания [Кант]. 
 
Итак, по итогам рассмотрения развития категории времени в истории философии, мы приходим к тому, что большинство философов рассматривают время как субъективный феномен и сходятся во мнении о том, что, сущность времени можно раскрыть лишь в отношении его к человеку и поэтому время является формой «интуиции», соответствующей нашему внутреннему чувству. 
 
В.И. Филлипов в своей книге «Философия и методология науки» утверждает, что философия и методология науки в представлениях о времени стали исходить из предположения, что, время есть некоторая функция изменений, происходящих в физических объектах [Филлипов 2003]. 
 
Необходимо разграничивать количественные и качественные свойства времени. К первым относятся те свойства времени, которые можно измерить с помощью часов. По сравнению с метрическими свойствами, качественные свойства времени более фундаментальны, то есть они не зависят от способа измерения и остаются неизменными. К основным качественным свойствам времен и большинство исследователей относят:

•  
  равномерность: время течет в реальности, не ускоряясь и не замедляясь;
•  
  однонаправленность: время течет из прошлого в будущее;
•  
  линейность: течение времени не пересекается с самим собой;
•  
  необратимость: время необратимо;
•  
  связь с причинностью: процессу развития присуща связь времен;
•  
  неизменность прошлого и возможность корректировки будущего;
•  
  локальность: время всегда соотнесено с определенным моментом;
•  
  связь с движением: время не статично, движение есть форма существования материи [Кравченко 1996: 160].

 
Как показывает анализ, в различные  времена использовались разнообразные  подходы и концепции в категоризации  времени и его свойств. Но, несмотря на общепринятые качественные свойства времени, отношение к этой категории  различно у представителей разных культур.

2)

Почему ФЕ удерживаются в языке  веками, хотя они представляют собой  явные аномалии языка, его нерегулярности? Почему они вновь и вновь образуются в каждую эпоху? Например, в наш  разбалансированный во всех отношениях период реформ возникли фразеологизмы типа шустрый, как веник со свистом (о быстром и шумном человеке); урна привокзальная (о грязном, немытом человеке); уровень ниже табуретки; декольте до колен и др. На эти вопросы можно ответить так. Потому что ФЕ представляют собой сгусток культурной информации, позволяют сказать многое, экономя языковые средства и в то же время добираясь до глубины народного духа, культуры.

Происходят современные трансформации  ФЕ, которые, однако, узнаваемы носителями языка, например, ФЕ окно в мир у современного популярного автора получает неожиданную интерпретацию в следующей фразе: «Мы в Японии производим лучшие телевизоры в мире, но это не мешает нам осознавать, что телевизор - это просто маленькое прозрачное окошко в трубе духовного мусоропровода» (В. Пелевин).

Культура проникает в эти  знаки через ассоциативно-образные основания их семантики и интерпретируется через выявление связи образов  со стереотипами, эталонами, символами, мифологемами, прототипическими ситуациями и другими знаками национальной культуры. Именно система образов, закрепленных в семантике национального языка, является зоной сосредоточения культурной информации в естественном языке.

Таким образом, соотнесение с тем или иным культурным кодом составляет содержание культурно-национальной коннотации. Именно культурная коннотация придает культурно-значимую маркированность не только значениям ФЕ, символам или метафорам, но и смыслу всего текста, в котором они употребляются.

Механизм возникновения коннотаций связан с усилением отдельных  аспектов значения (часто за счет яркой внутренней формы слова, на базе которой возникают наиболее стабильные ассоциации). Ассоциации при этом образуют мотивирующую основу для возникновения коннотаций, прямое значение слова выступает как ВФ по отношению к переносному.

Обычно из денотата вычленяются  отдельные признаки, образ которых  предстает во ВФ коннотативного слова. Так, если говорят заяц (о трусливом человеке), то это не значит, что у него серая шуба, короткий хвост и длинные уши, а свидетельствует лишь о том, что такой человек, чутко уловив опасность, часто мнимую, вовремя успеет убежать. Закрепление ассоциативных признаков в значении слова, т. е. возникновение коннотаций - процесс культурно-национальный, он не подчиняется логике здравого смысла (почему, например, именно заяц труслив, а не лиса), поэтому у разных народов эталонами трусости могут быть другие животные и птицы. Как правило, коннотации основаны на ассоциациях, идущих от слова, однако иногда они мотивированы свойствами реалий: ихтиозавр (об отсталом человеке), теленок (о тихом, ласковом человеке), базар (о шумном месте), винегрет (о всякой смеси), хлев (о грязной квартире), баня (о всяком жарком месте), талмуд (об утомительном чтении) и т.д.

Зачастую  коннотации воспринимаются как оценочный  ореол, при этом также ярко проявляется национальная специфика языка, создающая картину мира. Например, в картине мира русских сочетание старый дом коннотирует негативную оценку, у англичан же это сочетание имеет положительную коннотацию; голубые глаза (к-к-з) для киргизов - самые некрасивые глаза, почти бранное выражение, зато коровьи глаза (о человеческих) - очень красивые, оценка здесь основана на денотате (корове). Коннотации, таким образом, представляют собой форму ценностного освоения мира, фактор внутренней детерминации поведения.

В коннотации реализуются потенциальные  ресурсы номинативной системы языка, ибо коннотативное слово обладает способностью не только создавать, но и удерживать глубинный смысл, находящийся  в сложных отношениях с семантикой слова, закреплять его в языке, создавая тем самым культурно-национальную языковую картину.

Предмет интереса лингвокультурологов составляет также «культурная память» языковой единицы (слова, фразеологизма). Это  те ассоциации, которые задаются языковой единицей и тянутся из ее прошлого употребления, организуя современное значение. Ведь любое слово нашей речи, прежде чем получить современное значение, прошло сложную семантическую историю, ведущую нас в конечном счете к начальным словотворческим усилиям человека. Из каждого слова, которое мы употребляем, глядят на нас не сорок веков, а по меньшей мере сорок тысячелетий. И сама культура - есть своего рода прошлое, просвечивающее в настоящем. Чем глубже это прошлое, тем выше культура.

4)

П.Флоренский писал, что в индо-европейских языках слова, выражающие понятие сердце, указуют самым корнем своим на понятие центральности, серединности.

В других культурах и  языках локализация эмоций (ощущений) иная: в китайской наивной картине  мира эмоции локализуются в почках, в африканской (западноафриканский арел, язык догон) — в печени и носу; во французской — в селезенке.

В русской и белорусской  картинах мира сердце — средоточие эмоций: сердце мне истомила тоска. Выражая различные эмоции, лексема  «сердце» объединяется с самыми различными предикатами, образуя метафоры с разными значениями: сердце бьется, поет, закипает (Пушкин), сжимается (Чехов), рвется, дрожит, пышет (Фет), загорается, сплющивается, замирает (Фурманов), отцветает, цепенеет (Грин), трепещет, разрывается, заходится, сжимается, закатывается (Зощенко), пламенеет (Заболоцкий), каменеет, черствеет, грубеет, холодеет, смягчается (Шолохов); сердце дрогнуло, затрепетало, заколотилось, упало, покатилось (Куприн) и т.д.

Почему данные метафоры понятны каждому носителю языка, каждой языковой личности? Потому что в основе таких метафорических переносов лежат такие архетипы и мифологемы, которые регулируют метафорические употребления. Например, мифологема «чувства = жидкость» взята из библейской мифологии, она порождает образ чаши, из которой пьет человек, переживая чувства: испить до дна (о чувствах), глубина чувств; любовь — сосуд, отсюда полная любовь (М. Цветаева), неисчерпаемая любовь; любовь — океан, море, отсюда любовь тихая, бурная, спокойная и т.д. Таким образом, мифологема «чувства = жидкость» передает и закрепляет в себе их текучесть, изменчивость, динамику.

Говоря о чувствах и эмоциях, нельзя не заметить, что здесь «работает» еще один параметр — «верх—низ». Эмоции ассоциируются с параметрическими характеристиками по вертикали и горизонтали, поэтому спокойствие — это как бы неподвижность по этой шкале, как бы «нулевая» координата, положительные эмоции связаны с движением вверх (прыгать от радости), а отрицательные — с движением вниз (согнуться от горя).

Вся трудность исследования символов, образов, мифологем сердца состоит  в том, что оно не только «вместилище  эмоций». Как справедливо утверждает Б. П. Вышеславцев, сердце — центр  круга, из которого могут исходить бесконечно многие радиусы, или световой центр, из которого могут исходить бесконечно разнообразные лучи. Поэтому сердце — это центр жизни вообще: физической, психической, духовной и душевной. Так, сердцу приписывают все функции сознания. Мышление, волю, ибо оно принимает решения: «Когда же исполнилось ему сорок лет, пришло ему на сердце посетить братьев своих, сынов Израилевых» (Деян.: 7:23). А также совесть: совесть, по словам апостола, есть закон, написанный в сердце.

Подчеркивая важность символа сердца для религии, Б. П. Вышеславцев пишет, что в нем выражается сокровенный центр личности. Сердце есть нечто более непонятное, непроницаемое, таинственное, скрытое, чем душа, чем сознание, чем дух. В Евангелии сказано, что сердце есть орган религии, орган, с помощью которого мы созерцаем Бога: «Блаженны чистые сердцем, ибо они узрят Бога» (Матфей, 5:8).

С одной стороны, сердце — точка  соприкосновения с Богом, орган, устанавливающий интимную связь  с ним, отсюда жить с Богом в  сердце, сердобольный (о сострадательном, отзывчивом человеке), а с другой — источник греха, темных сил — бессердечный (о черством человеке), камень вместо сердца, ледяное сердце, прилагательное сердитый (склонный раздражаться, гневаться), ФЕ под сердитую руку (прогневавшись, вспылив), в сердцах (в порыве раздражения), сорвать сердце на ком-либо (излить свой гнев) и др. В Библии «сердце» и «душа» часто выступают как тождественные понятия, заменяющие друг друга, но еще чаще они различаются. Еще одна важная мифологема сердца — «быть вместилищем души, сосредоточием жизненной силы»: в злобном сердце душа стонет (поговорка); похищение же сердца равносильно смерти: ты похитил мое сердце (метафора); фразеологизмы пронзить сердце, разбить сердце и др.

Назовем еще несколько мифологем, регулирующих современное употребление фразеологизмов с компонентом «сердце»: «быть вместилищем желаний» — по сердцу, с замиранием сердца; «быть местом, где зарождаются чувства и желания», — в сердце вспыхнула любовь, надежда; «быть центром интуиции» — сердце чует, у сердца есть уши, сердце подскажет, закрадываться в сердце; «быть центром совести и других моральных качеств» — положа руку на сердце, каменное сердце, золотое сердце; «быть источником света и тепла» — сердце горит, гореть сердцем (легенда о Данко у                           М. Горького); «быть сокровищницей» — ключи от сердца, отдавать сердце (также, например, Евангельский текст: Добрый человек из сердца своего выносит доброе... (Лука, 6:45); «быть гарантом любовного благополучия» — предлагать руку и сердце; «быть местом, в котором чувства скрыты от посторонних глаз», — никто не знал, что творилось в его сердце, читать в сердце и т.д.

Одна и та же мифологема-архетип  сердца может лежать в основе фразеологических единиц, употребляемых для оценки человека, его внешности и внутренних качеств, различных объектов мира и отношений человека к этим объектам.

С помощью фразеологизмов с компонентом  «сердце» можно описать почти  весь мир: 1) многочисленные оттенки  чувств и состояний человека —  кошки на сердце скребут, сердце замерло, камень с сердца свалился, отлегло от сердца, брать за сердце, сердце кровью обливается, как маслом по сердцу, надрывать сердце, сердце не на месте, сердце сжимается и т.д.; 2) отношение человека к объектам мира — от чистого сердца, запасть в сердце, положа руку на сердце, от всего сердца, сердце принадлежит, сердце занято, от сердца, войти в сердце и др.; 3) дать характеристику человека — сердце обросло мхом, мягкое сердце, доброе сердце, каменное сердце, неукротимое сердце, золотое сердце, покоритель сердец, горячее сердце, глупое сердце;                4) охарактеризовать поведение человека в обществе — заглядывать в сердце, находить доступ к сердцу, давать волю сердцу, срывать сердце, покорять сердце, открывать сердце, разбить сердце и др.