Функциональная теория конфликта Л.Козера

Курсовая работа

Функциональная теория конфликта Л.Козера

СОДЕРЖАНИЕ

Введение................................................................................................................3-4

Глава 1. Интеллектуальные истоки творчества Л. Козера

1.1 Л. Козер как социолог...................................................................................5-6

1.2 Предпосылки возникновения социального конфликта………………7-13.

2. Концепция позитивно-функционального конфликта Льюиса Козера.........20

2.1. Конфликт и его формы …………………………………………………20-25

2.2Завершение и урегулирование конфликта………………………………26-34

Заключение……………………………………………………………………..35

Список использованной литературы…………………………………………36

ВВЕДЕНИЕ

Начало 80-х годов XIX столетия ознаменовалось невиданным ранее взрывом общественного и научного интереса к анализу конфликтов. Нельзя сказать, что такого интереса не было раньше. Социальная и психологическая мыль, каждая в пределах своей парадигмы, на протяжении предыдущих столетий периодически обращалась к проблеме конфликта, но никогда не придавала ей, за редким исключением, самостоятельного и тем более приоритетного статуса в социально-психологическом знании. Общественное мнение, в основном под влиянием различных социальных потрясений, также проявляло интерес к тому, что такое конфликт и как он может быть успешно разрешен. Однако этого интереса было явно недостаточно для институционизации конфликтологии теория анализа и разрешения конфликтов в качестве самостоятельной дисциплины и актуальной общественно-значимой деятельности.

          С точки зрения фундаментальной теории конфликта одна из ее наиболее важных проблем заключается в уяснении природы конфликта. Раскрыть его природу значит ответить на вопрос что является главным источником конфликта в обществе. Становление современных теорий совершенствования социальной системы, где бы обосновывалась роль конфликта, относят ко второй половине XIX века.[7, с.56]

Льюис Козер, американский социолог, представитель критической социологии. Активный критик структурно-функционального анализа в 50 -х гг., он способствовал смене научной парадигмы в понимании общества. Представлению об обществе как упорядоченной и гармонично функционирующей системе Л. Козер противопоставил концепцию социальных изменений, в которой центральное место занимают конфликты.

В разработке своей теории Л. Козер исходил, прежде всего, из идей Г. Зиммеля и К. Маркса. Сам он считал себя социалистом и радикалом, а К. Маркса назвал классическим теоретиком конфликта. Исходным материалом для Л. Козера послужил критический анализ противоречий, социального неравенства, власти, содержащийся в трудах Г. Зиммеля и К. Маркса.

          Л. Козер концентрирует внимание на позитивных функциях. Вслед за Г. Зиммелем он рассматривает конфликт как одну из форм социального взаимодействия, как процесс, который при определенных условиях может иметь для «социального организма» не только деструктивные, но и конструктивные (интегративные) последствия. Основное его внимание направленно на выявление причин, при которых конфликт сохраняет или восстанавливает интеграцию системы и её приспособляемость к изменяющимся условиям.                                                                              Исходя из вышесказанного, можно определить общую цель исследования.

         Цель – изучить и проанализировать социологическую теорию Льюиса Козера и ее основные аспекты.

         В соответствии с целью определены следующие задачи.

         Задачи:

        -изучить функции и причины конфликта;

         - рассмотреть  концепцию позитивно-функционального конфликта Л.Козера;

         -рассмотреть уровень остроты и длительность конфликта;         

         - завершение конфликта.

         Объектом исследования является  теория функционального конфликта  Л.Козера.

         Предметом исследования стали основные положения  теории функционального конфликта Л.Козера.       

Глава1 Интеллектуальные истоки творчества Л. Козера

1.1Социология Л.Козера

КОЗЕР, ЛЬЮИС АЛЬФРЕД (Соzеr,) (1913-2003) родился 27 ноября 1913 в Берлине. Отец, еврей по национальности был довольно богатым банкиром. Детство юноши было безоблачным, пока в 1933 к власти в Германии не пришли нацисты. Как раз незадолго до этого юноша закончил школу и начал принимать активное участие в левом движении. Хорошо видя, к чему идет дело, и будучи уже сформировавшейся личностью, он в 20 лет решил покинуть родину и уехал в Париж.

Первые годы на новом месте проходили у Л. Козера в бедности и в постоянных поисках заработка. Перебиваясь разовыми заработками, он сменил несколько профессий, испробовав свои силы как в физическом труде (продавец-разносчик), так и на поприще умственного труда (личный секретарь одного швейцарского писателя). Его мытарства закончились в 1936 - он получил право на постоянную работу и устроился на одну из должностей во французском представительстве американской брокерской фирмы.

Параллельно с работой начал посещать занятия в Сорбонне. Не имея никаких особых научных пристрастий, решил заниматься сравнительным литературоведением - только потому, что кроме немецкого знал еще французский и английский языки. После нескольких семестров начал работать над диссертацией по сравнению английских, французских и немецких новелл одного временного периода. Изюминкой этой работы должно было стать изучение влияния социальной структуры общества на формирование специфики той или иной национальной литературы. После того как куратор Козера заявил, что вопросы социальной структуры не входят в компетенцию литературоведения, а являются прерогативой социологии, студент сменил специализацию и стал посещать лекции по социологии. Так, почти случайно, определилось научное поприще будущего великого социолога.

В 1941 он был арестован по приказу французского правительства как уроженец Германии и помещен в трудовой лагерь на юге Франции. Это послужило серьезным доводом в пользу эмиграции в США. По совету эмиграционной службы Козер сменил немецкое имя Людвиг на более нейтральное Льюис. Оформляя миграционные документы, он познакомился с сотрудницей Международной ассоциации помощи беженцам Розой Лауб, которая стала его женой. Первое время после прибытия Козера в США прошло в работе в разных правительственных комиссиях, в том числе в отделе военных новостей и в министерстве обороны. Какое-то время он был одним из издателей журнала «Модерн Ревью», пропагандировавшего левые идеи, а также зарабатывал статьями для газет.

В 1948, получив американское гражданство, решил продолжить социологическое образование и поступил в Колумбийский университет. Вскоре получил предложение стать преподавателем в колледже Чикагского университета на факультете социальных наук и социологии. Период работы в Чикагском колледже дал Козеру возможность не только углубить свои познания в области социологии, но и ознакомиться с самыми разными подходами и точками зрения.

После двух лет работы в Чикаго он снова возвратился в Нью-Йорк, чтобы продолжить образование в Колумбийском университете. После его завершения он преподавал в Бостоне, в Университете Брендис, где основал факультет социологии. В 1954 закончил свою докторскую диссертацию и защитил ее в Колумбийском университете под руководством Роберта Мертона. На основе этой диссертации в 1956 была опубликована первая книга Л. Козера «Функции социального конфликта».

Конец 1940-х — начало 1950-х ознаменовалось в США расцветом маккартизма - гонений на приверженцев мало-мальски левых взглядов. Учитывая, что Л. Козер всегда отличался склонностью к левым идеям, эта ситуация резко сократила его возможности публиковаться. Чтобы вообще их не потерять, он при поддержке более 50 других ученых начал выпускать журнал «Диссент» («Инакомыслие»), который до сих пор является рупором левых сил США.

Проработав в Брендисе 15 лет, он перешел в Нью-Йоркский Государственный Университет, где работал вплоть до своей отставки.

1960-1970 стали временем наиболее плодотворным периодом в научной деятельности Л. Козера. Он написал труды, изучающие взаимоотношения людей и институтов: «Люди идей» (1965) и «Жадные институты» (1974). Через десять лет после первого капитального труда по социологии конфликта вышла его вторая книга по этой тематике — «Дальнейшие исследования социального конфликта» (1967). Кроме этого он выпустил несколько книг по истории социологии — «Георг Зиммель» (1965), «Мастера социологической мысли» (1971) и «Ученые беженцы в Америке» (1984).

Он возглавлял Восточное социологическое общество в 1964-1965, а также Американскую социологическую ассоциацию в 1975-1976.

После выхода в отставку в 1987Л. Л. Козер вместе с семьей переехал жить в Кембридж (штат Массачусетс), где умер в 2003, не дожив до своего 90-летия всего нескольких месяцев.

Умер 8 июля 2003 в Кембридже.[4, c.210]

1.2 ПРЕДПОСЫЛКИ  ВОЗНИКНОВЕНИЯ СОЦИАЛЬНЫХ КОНФЛИКТОВ

В мире социальных процессов и явлений нет и не может быть беспричинных феноменов. Обычно в этих процессах реализуется причинно-следственная связь, направленная от причины к порождаемому ею следствию. В таком случае причина и следствие - асимметричны, а отношения между ними необратимы.

Скажем, борьба за должность президента страны стано­вится причиной конфликта между претендентами на этот пост. Однако социальный конфликт, как правило, имеет более многостороннюю и сложную детерминацию. Он мо­жет выступать и качестве следствия нескольких причин. В таком случае схема детерминации конфликтного взаимо­действия принимает более сложный вид.

Например, социальный конфликт в определенной общест­венной системе может быть обусловлен совместным дей­ствием сразу нескольких причин: ограниченностью мате­риальных ресурсов, за обладание которыми возникает со­перничество между различными индивидами и их группа­ми; имущественным и социальным расслоением общества,

следствием которого становится более широкое обладание группой возможностями доступа к этим ресурсам, чем другими социальными группами.

Однако конфликты возникают не только вследствие дей­ствия объективных причин (недостаток ресурсов, социально-имущественное неравенство, различие социально-поли­тических позиций соперничающих индивидов и их групп и т.п.), но и могут быть детерминированы рядом субъективных факторов. В частности, конфликты в обществе нередко возникают вследствие существующего различия между отдельными индивидами и (или) их группами в интересах и потребностях, в ценностных ориентациях, в политических предпочтениях и симпатиях и т.д. Поэтому детерминант-сеть факторов, вызывающих своим совокупным действием возникновение социального конфликта, может при­обретать более сложную конфигурацию.

Действие каждой из представленных на схеме причин, тем более их совокупности, способно привести к возникно­вению социального конфликта. Чем больше причин впле­тается в детерминантную сеть, способную вызвать конфликт­ное столкновение, тем более реально возникновение конфликта.

Но поскольку социальный конфликт означает всегда соперничающее взаимодействие между двумя или большим  числом индивидов или групп, постольку детерминантная зависимость этого процесса от объективных и субъектив­ных факторов может стать еще более сложной. Во всех ви­дах социального взаимодействия, включая, разумеется, и конфликты, реализуются более сложные типы детерминант­ной связи, чем однонаправленная причинно-следственная связь. В таких ситуациях социальный фактор, выступаю­щий причиной конфликта, может испытать обратное воз­действие со стороны собственного следствия - конфликтно­го поведения. Здесь причина и следствие способны взаимно влиять друг на друга, выполняя одновременно фактически и роль причины, и роль следствия.

Однако, как уже говорилось, социальный конфликт мо­жет быть детерминирован не одной какой-либо причиной, а целым рядом взаимодействующих причин. Но, возникая как следствие такого совокупного действия ряда различных причин,

он, в свою очередь, самим процессом своего развертывания

может оказывать обратное влияние на одну, несколько  или на все причины, приведшие к его возникновению.

В таком случае графическая модель социального конфликта становится многомерной, ибо каждая причина и следствие его окажутся связанными через процесс его развертывания со всеми остальными причинами и следствиями данного конфликтного взаимодействия. Если к тому же учесть, что в детерминантной сети, вызывающей соци­альный конфликт, могут быть представлены причины главные и второстепенные, прямые и косвенные, перемежающиеся, порой весьма причудливо, с мотивами, интересами, целями, идеалами, волевыми факторами, практическими действиями участвующих в конфликтном взаимодействии людей,  то станет ясной многокомпонентная детерминиро­ванность возникновения социального конфликта.

Обширность и масштабность социального контекста, в рамках которого возникают даже не существенные в соци­альном смысле стычки и столкновения между отдельными людьми, побуждает поставить вопрос как о макросоциальной, так и о микросоциальной их детерминированности.

Обобщая особенности различных подходов к анализу при­чин социальных конфликтов, известный германский кон­фликтолог Р. Преториус утверждает, что теории конфликта развиваются в двух направлениях.   «В первом из них мы находим теоретиков, которые, как правило, исходят из воззрений Маркса. Конфликт в обществе они рассматривают как конфронтацию больших социальных групп, классов. По тому эти теоретики сосредоточивают свое внимание на макросоциологических измерениях, касающихся фундамен­тальных противоречий и совпадения интересов тех или иных сил. Как правило, сторонников данного направления объединяет   заинтересованность в изменении существующей системы, а отсюда их концепция о преобразуемости общества вообще.

Второе направление представляют авторы,  преимущественные интересы которых (особенно среди последовате­лей  Дюркгейма) сосредоточены  на разработке концепций

индивидуализации и дисперсии (распылении) конфликта. Согласно их воззрениям, противоречия в конечном счете восходят к ориентациям и деятельностным установкам са­мих субъектов» [13, с. 139-140].

Образцом макросоциологического анализа социальной обусловленности конфликтных процессов до сих пор в мировой социологии признается исследование причин социальных конфликтов, осуществленное К. Марксом. Решающая причина возникновения и углубления конфликтов в обществе, разделенном на классы, согласно К. Марксу, заключается в том, что один класс, владею­щий средствами производства, а вследствие этого и политической властью, получает возможность присваивать себе 'безвозмездно или за незначительное вознаграждение труд представителей другого класса, не владеющего средствами производства, а потому и вынужденного продавать свою рабочую силу. Именно эта причина, объективно обусловлен­ная спецификой капиталистического способа производства, где общественная организация и форма труда приходит в противоречие с частной формой  получения и использова­ния его результатов, воплощенных в товарах, деньгах и дру­гих благах,  является  основным фактором возникновения социальной напряженности и  конфликтов  в буржуазном обществе. Но специфически возникающие конфликты между работодателями и рабочими, вызревающие на основе объективно противоположного их положения в процессе производства и на рынке труда, становятся мощным ору­дием борьбы рабочего класса за свои коренные интересы только тогда, когда его передовые представители начинают опознавать противоположность этих интересов с интересами буржуазии, т.е. тогда, когда объективные предпосылки со­циального конфликта дополняются и усиливаются его субъек­тивными факторами.

Таким образом, в исследовании основных причин возникно­вения социальных конфликтов необходимо принимать во вни­мание взаимодействие двух рядов их детерминации - объек­тивных и субъективных. Учет их взаимодействия дает ос­нование для очень важного вывода. Суть его такова: хотя объективные факторы (положение данной социальной группы или класса в системе производства, в системе распределения власти и т.п.) создают основу для конфликта, но сами они его не вызывают, если не появляются благоприятные субъективные условия для возникновения и развития конфликтного действия. А отсюда вытекает и второй, тоже  весьма существенный вывод: для возникновения и развития конфликта очень важное значение приобретает осознание его причин и глубины соответствующими группами людей, которые ощущают себя ущемленными в каком-ни­будь важном для себя отношении — будь это место в системе производства, уровень вознаграждения за труд или степень участия в осуществлении властных функций.

Однако, чтобы социальный конфликт из сферы осозна­ния перешел в сферу реальной действительности, необхо­димо спроецировать мысль, догадку, стремление и т.н. к конфликту на реальное социальное действие, т.е. превра­тить идею конфликта в реальный конфликтный процесс. Следовательно, важнейшим фактором, играющим роль спускового крючка в развязывании механизма конфликта, ста­новится реальное социальное действие.

Итак, для того чтобы конфликт возник и стал развертываться, необходимо взаимодействие трех его основных факторов:

1. Наличие объективных предпосылок конфликта, заклю­чающихся в более или менее значительном ущемлении ко­ренных интересов, потребностей, прав и т.п. индивидов, объединенных­ в одну социальную группу (класс, нация и др.) со стороны представителей другой социальной группы, сосредоточ­ивших в своих руках основные богатства общества, .механизмы их распределения, рычаги политической влас­ти л т.п.

2.Осознание неимущими, обездоленными, политически ущемленными социальными группами противоположности своих коренных интересов интересам властвующей элиты, владельцам основных богатств и т.д.

3. Активное социальное действие угнетенных, обездолен­ных и т.п.,  направленное на претворение в жизнь своих коренных интересов в прямом экономическом, политическом, идеологическом столкновении с интересами тех, кто  владеет богатствами, властью и другими благами.

Разумеется, между этими тремя основными факторами, детерминирующими возникновение конфликтной ситуации, существует многообразные связи, как непосредственные, так и опосредованные другими факторами. Для того чтобы осознание наиболее развитыми в социальном отношении и ак­тивными членами ущемленной в экономическом, полити­ческом или каком-либо ином важном отношении группы противоположности своих интересов интересам правящей элиты обернулось  в конечном счете реальным массовым социальным действием всей этой общности или хотя бы ее большинства, направленным на развязывание конфлик­та, необходимо, как правило, достаточно сильное эмоциональ­ное возбуждение, охватывающее данную общность. Только в том случае, если такое возбуждение отчетливо выражено и масштабно, инициаторам социального конфликта удается направить эмоциональную энергию данной группы на пре­вращение объективно возникшей конфликтной ситуации в реальный конфликтный процесс.

Именно по такой социальной схеме развивалось соци­ально-конфликтное противостояние больших групп трудя­щихся Минска (и ряда других городов Беларуси) республи­канским, а главным образом — союзным органам власти в период введения правительством бывшего СССР в 1991 г. новых, грабительских в своей сущности, цен практически на все виды потребительских товаров. Стихийное эмоцио­нальное возмущение возникло в этом случае сразу же пос­ле объявления постановления о новых ценах - об этом воз­бужденно обменивались мнениями друг с другом не толь­ко знакомые, но и незнакомые люди 2 апреля 1991 г. с самого раннего утра — в автобусах и троллейбусах, в метро и трамваях, а еще больше - в магазинах, где инфляционный характер нововведения слишком явно бросался в глаза. Но стихийно возникавшее и ширившееся возмущение стало приобретать организованный характер, когда рабочие первой смены на Минском тракторном, мотовелосипедном и других заводах сбились в жарко протестующие группы, решили объявить забастовку и двинуться организованно на площадь, расположенную перед Верховным Советом рес­публики, чтобы открыто заявить свой протест и выдвинуть не только экономические, но и политические требования к властям. На этой мощной волне (митингующих на площа­ди было около 100 тысяч человек) стихийного недовольства и протеста возникли новые организационные структуры рабочего движения - стачкомы, которые придали выдвигае­мым требованиям структурно оформленный и рациональ­но обоснованный характер и вступили в прямое конфликт­ное взаимодействие с Верховным Советом и правительством Беларуси. Именно внедрение в стихийное рабочее движение новых организующих начал в лице стачкомов придало ему и масштабность, и организованность, и сплоченность, заставившую представителей властей в результате сложных и длительных переговоров пойти на значительные экокомические уступки - повышение зарплаты, индексацию дохо­дов, снижение цен в рабочих, школьных и детсадовских столовых и т.п.

Приведенный пример характерен не только с точки зре­ния  формирования  социального механизма  конфликтного поведения больших групп людей. Он показывает также, что конфликт, как правило, возникает в результате недоволь­ства. Последнее же медленно зреет или быстро вспыхивает вследствие недостаточного удовлетворения потребностей,  интересов, стремлений и т.п. Поэтому в обширной совокупности социальных переменных, вызывающих возникновение конфликтной ситуации, можно вычленить несколько наиболее характерных, способных стать причиной более или менее скрытого или открытого, мелко или крупномасштаб­но конфликта.

Из сказанного можно сделать достаточно обоснованный вывод о том, что анализ социальной конфликтности ни в коей мере не может быть сведен к анализу ближайших причин. Действительные причины конфликта чаще всего скрыты от сознания включенных в конфликтные действия субъектов (индивидов, их групп и т.п.) и доступны раскрытию только в теоретическом исследовании, способном вскрыть объективные основания той действительности, противоречия которой и проявляются в возникновении и развертывании конфликтной ситуации. Теоретический же макросоциологический анализ различных конфликтных ситуаций показывает, что глубинная детерминация возникновения социальных конфликтов коренится в социальных противоречиях, свойственных любому обществу.                   

Конечно же, социальный конфликт и социальное проти­воречие - это не одно и то же. Возникновение и разреше­ние противоречия как неотъемлемый и важный момент процесса социального развития не обязательно ведет к со­циальному конфликту. Противоречие может быть разреше­но бесконфликтно, скажем, при помощи средств политического или административного характера, адекватно отража­ющих назревшую потребность в прогрессивных изменени­ях и обеспечивающих тем самым простор для дальнейшего экономического, политического, социокультурного развития. Именно такой цели служит разработка экономических, по­литических, правовых реформ, способствующих (лучше ска­зать, призванных способствовать) переходу от централизо­ванно-административной системы экономики к рыночной.

Однако, с другой стороны, социальный конфликт выс­тупает как следствие развития противоречия, действующе­го по отношению к нему в качестве причины. Через социальный конфликт скрытое до поры противоречие приобре­тает характер проявившегося несоответствия и противосто­яния интересов, целей, стремлений различных социальных классов, групп, движений, вступающих в конфликтные отношения друг с другом. Порождаемый социальным проти­воречием конфликт становится несомненным показателем назревшей необходимости разрешения данного противоре­чия, как это и произошло в начале октября 1993 г. в Моск­ве,, когда длительное противостояние двух ветвей власти в Российской Федерации завершилось вооруженным подав­лением одной из них более могущественной, призвавшей для достижения своих целей силовые министерства и воо­руженные силы - президентской, другой, ей прямо проти­востоящей.

Рассмотрение детерминации социальных конфликтов в контексте возникновения, обострения и разрешения социальных противоречий позволяет за второстепенными, внешними причинами и поводами, приводящими к конфликт­ной ситуации, увидеть глубинные, базисные основания со­циальных конфликтов, их подлинные причины. Применяя такой именно методологический подход, К. Маркс, а вслед за ним и Р. Дарендорф, показал, что социальный конфликт зарождается в недрах общественного строя, детерминирует­ся глубинными причинами социально-экономического и политического характера, только на поверхности (именно вследствие действия глубинных, базисных причин) принимая превращенную форму социальной конфронтации, от­крытого столкновения. Сами же эти глубинные причины мс гут быть правильно определены и интерпретированы в соотнесенности с коренными интересами различных классов, социальных групп, политических движений, обусловленными конкретным экономическим и (или) политическим положением этих социальных общностей и объединений. И лишь вследствие этого (в процессе превращения «класса в себе» в «класс для себя», по Марксу, или «квазигруппы» в реальную социальную группу», по Дарендорфу) становятся содержанием сознания, а потому и реального социального действия этих групп.

Осознание же социальной группой своих коренных ин­тересов чаще всего приводит к пониманию ею (в основном ее лидерами и теоретиками) противоположности этих инте­ресом интересам противостоящей группы, к пониманию того, что сама эта противоположность обусловлена ограниченнос­тью ресурсов (экономических, политических, социокультур­ных), на обладание которыми претендуют соперничающие группы. А отсюда вытекает вывод о том, что основной при­чиной социального конфликта чаще всего является ограниченность ресурсов, на которые претендуют различные соци­альные слои, классы, группы или отдельные индивиды, но которых (ресурсов) не хватает для удовлетворения интересов всех заинтересованных субъектов. Как раз ограниченность ресурсов и порождает противоположную направлен­ность интересов и целей участвующих в отношениях соперничества (конкуренции) групп людей, приводит к их противостоянию, принимающему зачастую форму конфлик­тного взаимодействия.

Разумеется, могут быть применены различные теорети­ко-методологические подходы в макросоциологическом ана­лизе причин социальных конфликтов. В марксистской кон­цепции детерминация социальных конфликтов располагает­ся по линии_владения или не владения собственностью, откуда и проистекают отношения эксплуатации, разделяющие людей на противостоящие друг другу классы буржуазии и пролетариата, вступающие на определенной ступени исто­рического развития в отношения социального конфликта.

Иную концептуальную модель детерминации социальных конфликтов предложил американский социолог Л. Козер. Он был убежден, что решающей причиной возникновения кон­фликтных противостояний различных групп является де­фицит ресурсов, подлежащих распределению между ними. «Конфликт, - подчеркивал он, - проистекает из попыток различных фрустрированных групп и индивидов увеличить их собственную долю вознаграждения» [6, с. 30]. А из этого следует, что именно вследствие дефицита ресурсов и жиз­ненных благ, которыми располагают те или иные группы вследствие существующей в обществе системы распределе­ния, возникает несовместимость ценностных ориентации и социальных позиций различных социальных групп, появ­ляются агрессивные установки, прямо ведущие к конфликт­ному поведению.

В отличие от этого в конфликтной модели общества, разработанной Р. Дарендорфом, детерминантная цепь кон­фликтности концентрируется вдоль оси власти, в зависимо­сти; эх расположения по обе стороны которой тех или иных социальных классов (групп) формируются отношения гос­подства и подчинения, распределяющие людей на враждеб­ные, конфликтующие между собой социальные общности. Интересы тех социальных групп, которые обладают влас­тью, заключающиеся в сохранении статус-кво, противополож­ны интересам тех групп, которые лишены ее, а потому стре­мятся к перераспределению властных функций. Столь разительное различие коренных интересов различных социальных групп, по мере того как это различие осознается все более отчетливо, и обусловливает возникновение социального конфликта между ними. Сам же этот конфликт приво­дит тс социальным и политическим столкновениям между противоборствующими классами. «Не стоит искать причи­ны конфликта в социальных структурах, — пишет Р. Дарендорф,- если они не являются очевидной причиной социальных и политических столкновений» [14, с. 240].

Макросоциологический анализ динамики конфликтных ситуаций, характерных для России, Беларуси и других стран СНГ, показывает, что чаще всего причиной конфликта в различных по масштабу социальных общностях или же меж­ду различными общностями выступает сомнение (или же уверенность) ущемленных в каком-нибудь отношении индивидов и (или) их групп в законности и справедливости существующего распределения материальных и иных благ. При этом больше личные лишения членов неимущих или обделенных в каком-нибудь отношении (экономическом, политическом, национальном, религиозном и т.п.) групп, не имеющих возможности излить свое недовольство, тем более вероятно, что они должны усомниться в законности и справедливости существующего распределения материаль­ных или духовных благ, власти и т.д. и тем более реальной становится возможность возникновения конфликта.

Разумеется, конфликты в различных по масштабам социальных общностях возникают не только на базе неудов­летворенности экономических, социальных и духовных потребностей и деструктивной дифференциации ранее гомогенного образа жизни большинства граждан страны. Очень часто конфликтогенным плацдармом становятся диспропор­ции в осуществлении процесса социализации различных индивидов и их групп. Эти диспропорции связаны с тем, что одни социальные группы оказываются в привилегированном положении в смысле приобщения к социальным и духов­ным ценностям - правам, привилегиям, льготам, образцам культуры, родного языка и т.п., а другие оказываются ущемленными в данном отношении.

Чем более такие диспропорции становятся явными, а за­тем и осознанными теми индивидами и группами, которые оказываются обделенными, тем больше расширяются возмож­ности возникновения конфликтной ситуации и перерастания ее в скрытый либо явный конфликт. В зависимости от ситуационных условий непосредственными предпосылками его могут стать как ущемление определенной группы в со­циально-политических правах, так и в сфере использования родного языка, приобщения к национальной культуре. Та­кого рода конфликты в начале XXI века довольно часто возникают в странах Балтии, особенно в Латвии. Причем в соот­ветствии со степенью осознания отдельными индивидами и их группами своей ущемленности в использовании тех или иных механизмов социализации (гражданско-правовых, язы­ковых, культурных, религиозных и т.п.) мера возможности возникновения конфликта возрастает.

Чем более глубоким становится такое осознание, тем в большей степени у обделенных в социализационном смыс­ле индивидов и групп возникает желание затратить свою мотивационную энергию (а следовательно, желание приоб­щиться в полной мере к социальным и духовным ценнос­тям) на развязывание конфликта.

Если проанализировать развертывание конфликтной си­туации в структурно-функциональной панораме последней, то можно сделать три важных вывода относительно фак­торов, влияющих на возникновение конфликта и степень его остроты.

Во-первых, детерминация возникновения конфликтной ситуации включает в себя причины объективного характе­ра, коренящиеся в сложившихся в данной системе социаль­но-экономических, политических, социокультурных услови­ях жизнедеятельности социальных общностей и групп, ущемленных в каком-либо важном для них отношении (экономическое неравенство, этно-национальная дискрими­нация и т.д.). Если социализационные механизмы вклю­чения индивидов и их групп в этой системе создают слишком явную дифференциацию и порождают ощутимые дефициты для определенных социальных, этнических и иных (т в их ценностных ориентациях, в реализации их интересов и целей, отчуждая их тем самым от целого ряда социальных и духовных ценностей, то создаются объективные условия для возникновения конфликтной ситуации.

Во-вторых, чтобы такая ситуация переросла в реальный конфликт с присущим ему противостоянием враждебных сторон и к действию объективных конфликтогенных факторов должно присоединиться, усилив их, воздействие на данную ситуацию субъективных причин конфликта - осозна­ние конфликтности сложившейся ситуации обездоленными индивидами и группами,  их эмоциональное возбуждение, их  стремление изменить ситуацию к лучшему путем про­тивостояния тем социальным силам, которые дискримини­руют данную группу в отношении  приобщения  к соци­альным и духовным ценностям.

В-третьих, чем более жесткой и централизованной явля­ется социальная система, в рамках которой разворачивается конфликтная ситуация, и чем меньше институциональных каналов, по которым ущемленные в социальном, политическом, экономическом, национальном и т.п. отношении групп людей могут выразить свое недовольство (демократические органы власти, свободные от цензуры и диктата тоталитарной системы средства массовой информации,  наличие различных и свободно конкурирующих между собой полити­ческих партий и т.д.), тем вероятнее, что представители этих групп станут инициаторами конфликтных действий, тем больше эмоционального возбуждения вызывает у противоборствующих сторон сам конфликт, тем более острым и продолжительным по времени действия он становится.

Таковы наиболее общие детерминантные зависимости, характерные для развертывания крупномасштабных конф­ликтов, достигающих национального и межнационального уровня. Но кроме общенациональных конфликтов, втягива­ющих, как правило, в свою орбиту все социальные группы и общности, населяющие данную страну, классы, нации, про­фессиональные, культурно-исторические, религиозные объе­динения и т.п., существует большой класс конфликтных действий, в которые включаются различные социальные группы, действующие в пределах менее широкой общности

(например, группы, имеющие определенные привилегии и не имеющие их). В таком случае мы имеем дело с меж­групповым конфликтом, где детерминантная сеть возник­новения конфликтных действий может быть более узкой, однако это не ведет к однозначному снижению их интен­сивности и остроты,

Существует специфическая детерминация социальных конфликтов третьего типа - международных и глобальных, в которые может быть втянуто две и более стран, К ним, в частности, относится стремление к выигрышу в экономическом соперничестве между двумя государствами или группами государств, объединенных экономическим со­трудничеством, или же преследующая близкие по значимо­сти цели борьба между различными государствами и их коа­лициями за место на мировом рынке. Такие стремления являются вызовом противостоящей стороне и могут побу­дить ее вступить в конфликтное противодействие соперни­чающему субъекту (стране или группе государств).

Поэтому все более значимой становится идея обеспечения подлинной коллективной безопасности, резко снижа­ющей возможности эскалации международной напряжен­ности в тех или иных регионах нашей планеты и разверты­вания в связи с этим новых вооруженных конфликтов. В сложной и противоречивой гамме конфликтов макросо-циальнрго масштаба, к которым следует отнести общенацио­нальные конфликты, существуют и конфликтные ситуации меньшего социального радиуса действия. К ним относится межрегиональные, межгрупповые и внутригрупповые кон­фликты. В основе их возникновения лежит противополож­ность интересов и целей различных индивидов и их сооб­ществ в пределах соседних регионов (или одного данного региона), взаимодействующих социальных групп или внут­ри отдельной группы.

При анализе причин и особенностей конфликтов такого рода чаще всего применяются микросоциологические шка­лы, что особенно характерно для современных американ­ских, германских, французских социологов. Дотерминантная цепь, вызывающая конфликты микросоциального уров­ня, включает в себя как причины, проанализированные и оделенные выше в качестве крупномасштабных,  макросоциальных (правда, действующие во втором случае в сущетвенно трансформированном, личностно окрашенном виде),

так и специфические причины,  возникающие в процесс общения и деятельности индивидов в рамках данной со­циальной группы.

Основные причины, ведущие к возникновению конфликтов в пределах три иди иной, сравнительно небольшой общности (семья, трудовой коллектив, спортивная команда, группа по интересам и т.п.), можно сгруппировать следующим образом. Приоритетное место в этой группе причин зани­мает принижение личности партнера, исключительно негативная (не всегда оправданная) оценка его действий. В таких случаях у партнера чаще всего возникает такая же, но обратная по адресности реакция, подталкивающая его к тому, чтобы вступить в конфликт со своим «обидчиком».

Наиболее деструктивна для целостности социальной группы такая ситуация, при которой в роли «обидчика», а тем самым инициатора конфликта выступает лидер дан­ной группы - руководитель коллектива, отец семейства и т.д. В такой ситуации «обиженный» чаще всего начинает искать себе союзников по противостоянию руководителю и нередко их находит среди таких же обиженных, что резко дестабилизирует обстановку в данной общности, а разрас­тающийся конфликт угрожает сохранению ее целостности и эффективности деятельности. Особенно характерна такая тенденция для так называемых конфликтных групп, состоящих из 7-8 человек, в которых контакты между индивидами в силу специфики их совместной деятельности, происходят почти постоянно (например, в бригаде).

Довольно часто причиной конфликтов, особенно в производственных,  коммерческих, исследовательских, конструкторских организациях, становятся так называемые порочные круги в управлении, когда ни функции работников, ни средства, ни обязанности, ни обязанности, ни власть четко не распределены между сотрудниками. В таких ситуациях, когда в малой группе все одинаково равны, безвластны и безответственны, довольно часто случается, что возникает соперничество за получение более престижного или выгодного задания, а от задания неприятного в каком-либо отношении (иного затрат рутинного труда, небольшая оплата и т.п.)  все, не сговариваясь, открещиваются, что приводит в итоге к возникновению конфликтной ситуации. Если в таком слу­чае возникает эмоциональное напряжение (а чаще всего это и случается), деловые взаимоотношения превращаются в эмо­циональные, при которых объект конфликтной ситуации как бы отходит на задний план, а целью возникших в груп­пе препирательств становится стремление доказать превосходство одного оппонента над другим, конфликт становится неизбежным.

Причиной конфликта в малых группах может также стать разрыв между определенным набором знаний, умений и на­выков, которым должен обладать работник, занимающий определенное рабочее место, и профессионально-квалифи­цированным уровнем, личностными качествами и т.п. ин­дивида, занимающего данное место. Такая конфликтная ситуация перерастает в конфликт особенно часто в тех слу­чаях, когда набор необходимых квалификационных требо­ваний не зафиксирован точно, а вопрос о соответствии ка­честв работника требованиям занимаемого им рабочего места решается субъективно, в зависимости от межличност­ных отношений в коллективе или воли (еще хуже — прихо­ти) руководителя.

Конфликт в коллективе может возникнуть и вследствие того, что в нем существует рассогласование в ориентации отдельных сотрудников на управленческие воздействия, идущие от руководителя (явные), и управленческие инициа­тивы (чаще всего неявные), поступающие со стороны неформальной группы, членом которой данный сотрудник явля­ется. Если такие рассогласования достаточно существенны, руководитель ожидает от работника одного поведения, груп­па - другого, а работник в своих ориентациях отдает явное предпочтение одному из видов влияния (руководитель или неформальная группа), то, как правило, возникает конфликт­ная ситуация, способная, особенно если она осложняется эмо­циональными всплесками, перерасти в конфликт.

В системе межличностных отношений, сложившейся  в контактной группе, конфликтная ситуация нередко возникает вследствие того, что один из оппонентов слишком часто и настойчиво подчеркивает разницу между собой и дру­гим партнером (партнерами), преуменьшая его (их) вклад и общее дело. Причиной конфликта в ней может стать и свойственное некоторым индивидам полное непонимание и ли нежелание понять партнера, отсутствие эмоциональ­ного контакта с ним, особенно в тех случаях, когда партнер  обладает более низким статусом в данной группе.

Следует иметь в виду, что и при микросоциологическом анализе конфликтных ситуаций, возникающих в сравнительно небольших по своим масштабам социальных.общно­стях (например, в коммерческих организациях), исходным пунктом исследования, так же как и в условиях макросоциологических экспликаций крупномасштабных социальных конфликтов, должно стать четкое определение подлежащих распределению ресурсов. Поскольку даже в са­мых крупных организациях ресурсы всегда ограничены, утверждают известные американские специалисты в облас­ти менеджмента М. X. Мескон, М. Альберт и Ф. Хедоури, постольку одной из основных причин возникающих здесь конфликтов является нехватка ресурсов, ибо «необходимость делить ресурсы почти неизбежно ведет к различным ви­дам конфликта» [12, с. 94].

Одна из причин микросоциальных конфликтов коренит­ся в различиях черт характера, жизненного опыта и мане­ры поведения, свойственных различным индивидам, взаи­модействующим между собой в той или иной социальной общности или организаций. Почти в каждом коллективе встречаются неуживчивые люди, которые постоянно проявляют агрессивность по отношению к любому мнению или суждению, не совпадающему с их собственным, и тем самым становятся источником возникновения конфликтных ситуаций. Многочисленные социально-психологические исследования показывают, что люди с авторитарными, догматическими склонностями в поведении гораздо чаще других вступают в конфликты с сослуживцами.

Дж. Г. Скотт считает, что одной из основных причин конфликта микросоциального масштаба является раздражение и недоверие партнеров друг к другу. Она пишет, что причиной раздражения, ведущего к возникновению конф­ликтной ситуации, «может послужить обида, воображаемая обида или новые обиды как отголоски старых, которые со­хранились. Попытки выразить раздражение иногда могут привести к еще большим обидам. Ваше раздражение может подпитывать раздражение другого человека и наоборот, а закончиться это может скандалом или полным прекращением общения. По-видимому, это не способ прерывания порочной спирали. Каждый участник конфликта усматривает в действиях противоположной стороны злые намерения и считает каждое новое действие очередной атакой» [11, с. 21].

Перечень причин конфликтов можно продолжить, но из уже проанализированных следует сделать вывод: причин конфликтов столь же много, как и самих конфликтов, все их описать невозможно, да и не нужно. Цель социологичес­кого анализа детерминации конфликтов заключается в дру­гом - выделить наиболее общие, инвариантные к случай­ным отклонениям, повторяющиеся во многих конкретных ситуациях причины конфликтов и дать им социологическую интерпретацию. А такая интерпретация неизбежно подво­дит к необходимости различения объективных и субъек­тивных факторов, обусловливающих в своем взаимодействии возникновение конфликтных ситуаций, особенности их раз­вития, пути, и способы разрешения. Но чтобы четко пред­ставить себе все это, необходимо определить, каковы объекты и субъекты различных социальных конфликтов, как они взаимодействуют между собой в процессе возникновения, развития и разрешения конфликтных ситуаций.

2. Концепция позитивно-функционального конфликта Льюиса Козера

2.1.Конфликт и его формы

Теория конфликта строится Л. Козером на критике концепции структурно-функционального анализа Т. Парсонса. Но Л. Козер выступает не против стабильности и социального порядка, а против методологического подхода к обществу, игнорирующего противоречия, столкновения интересов, конфликтный характер властных отношений. Л. Козер в книге «Функции социальных конфликтов», вышедшей в 1956 г., отмечает, что [1, с.542-557]

обществу   присуще   фатально  неизбежное   социальное   неравенство, вечная   психологическая   неудовлетворенность   членов   общества   и проистекающая отсюда напряженность между индивидами и группами, обусловленная        их       чувственно-эмоциональной,        психической расстроенностью, от случая к случаю разряжающаяся в их взаимных коллизиях. Поэтому социальный конфликт сводится к напряженности между тем, что есть и тем, что должно быть в соответствии с чувствами известных групп и индивидов. Постоянным источником и причиной современных социальных конфликтов является дефицит ресурсов, не только материальных, но и политических, ресурсов власти, престижа, которые существуют в любом обществе,  поэтому пока существует общество, будет напряженность, будут конфликты, особую роль будет играть борьба людей за власть, престиж, уважение.

Л. Козер так же говорил, что  хотя конфликты существуют в любом обществе, их роль может быть разной в зависимости от типа социальной структуры. Он различает два типа     общества     закрытое     (ригидное,     унитарное)     и     открытое (плюралистическое).    Общества   первого    типа   расколоты    на   два враждебных     класса,     конфликт     между     которыми     подрывает общественное   согласие   и   грозит   разрушить   социальный   порядок революционно-насильственным   путем.   В   обществах   второго   типа существует   множество   конфликтов   между   различными   слоями   и группами,     но     имеются     социальные     институты,     оберегающие общественное согласие и обращающие энергию конфликтов на пользу обществу. Стабильность всего общества зависит от существующих в нем конфликтных отношений и типа связей между ними. Чем больше различных конфликтов пересекается в обществе, тем более сложным является   его   деление   на   группы,   тем   труднее   разделить   членов общества на два враждующих лагеря. Значит, чем больше независимых друг от друга конфликтов, тем лучше для единства общества.

Л.Козер классифицирует различные виды конфликтов в соответствии со степенью нормативной регуляции.  На одном конце  модели можно поместить    полностью    институциализированные    конфликты   (типа дуэли), тогда как на противоположной стороне окажутся абсолютные конфликты, цель которых состоит не во взаимном урегулировании спора, а в тотальном истреблении противника. В конфликтах второго типа возможность достижения согласия сторон сведена к минимуму, борьба прекращается только в случае полного уничтожения одной или обоих соперников.

Л. Козер полагал, что социальные конфликты могут выполнять двоякого рода функции негативные (деструктивные) и позитивные (конструктивные). Социальные структуры отличаются друг от друга дозволенными способами выражения антагонистических притязаний и уровнем терпимости в отношении конфликтов. Социальный конфликт способен стать и средством стабилизации внутригрупповых отношений, и чреват социальным взрывом. Это зависит от характера структуры, под воздействием которой и развивается конфликт. Задача состоит в том, чтобы ограничить негативные и использовать позитивные функции. Он анализирует функции социального конфликта. Результаты его анализа и поныне остаются классическим образцом описания этих функций.

К важнейшим негативным функциям конфликта Л. Козер  относит:

•    ухудшение социального климата, снижение производительности труда, увольнение части работников в целях разрешения конфликта;

•    неадекватное восприятие и непонимание конфликтующими сторонами друг друга;

•    уменьшение  сотрудничества между  конфликтующими  сторонами  в ходе конфликта и после него;

•    дух конфронтации, затягивающий людей в борьбу и заставляющий их стремится к победе во что бы то ни стало, чем к решению реальных проблем и преодолению разногласий;

•    материальные и эмоциональные затраты на разрешение конфликта.

Л. Козер утверждает, что главными позитивными функциями социального конфликта являются:

•    конфликт    не    дает    сложившейся    системе    отношений    застыть, окостенеть, он толкает ее к изменению и развитию, открывает дорогу инновациям, способным ее усовершенствовать;

•    он   играет   коммуникативно-информационную   и   связующую   роль, поскольку в ходе конфликта его участники лучше узнают друг друга (в возникающих   при   конфликте   критических   ситуациях   выявляются незаметные   до   того  достоинства   и   недостатки   людей,   создаются условия для оценки людей по их моральным качествам стойкости, мужеству и т. д., для выдвижения и формирования лидеров);

•    конфликт     способствует     структурированию     социальных     групп, созданию организаций, сплочению коллективов единомышленников;

•    он снимает синдром покорности, стимулирует активность людей;

•    он    стимулирует    развитие    личности,    рост    у    людей    чувства ответственности, осознание ими своей значимости;

•    развязывание конфликта снимает подспудную напряженность и дает ей выход (конфликт как выхлопной клапан);

•    конфликт выполняет диагностическую функцию (иногда полезно даже спровоцировать его, чтобы прояснить обстановку и понять состояние дел);

•    конфликт    способствует    созданию    новых    форм    и    социальных институтов, т.е. функция нормотворчества).

Смысл конфликтологии, ее цель -  ограничить негативные последствия конфликтов и добиться оптимальных, позитивных результатов.[9,c.64]

Л. Козер определил причины конфликта:

I. Чем сильнее неимущие группы усомнятся в законном характере существующего распределения недостающих ресурсов, тем выше вероятность того, что они станут зачинщиками конфликта.

1) Чем меньше каналов, по которым неимущие группы могут изливать свое недовольство распределением недостающих ресурсов, тем вероятнее, что они начнут сомневаться в его законности.

а)  Чем   меньше   имеется   внутригрупповых   организаций,   в   которых локализуется эмоциональная энергия членов неимущих групп, тем выше вероятность того, что неимущие группы обойдутся без каких-либо иных альтернатив, позволяющих им выразить свое недовольство, кроме сомнений по поводу законности

б)  Чем сильнее личные лишения членов групп, не имеющих каналов, по которым   они   могли   бы   выражать   свое   недовольство,   тем   выше вероятность того, что они начнут высказывать сомнения по поводу законности.

2) Чем больше члены неимущих групп пытаются стать членами привилегированных групп, чем ниже допускаемая при этом мобильность, тем выше вероятность того, что они откажутся признавать законность.

П. Чем больше лишения, которые испытывает группа, из абсолютных превращаются в относительные, тем выше вероятность того, что эти группы станут инициаторами конфликта.

1) Чем в меньше степени опыт социализации членов неимущих групп порождает чувство внутренней личной напряженности, тем выше вероятность того, что он будут испытывать относительные лишения.

2) Чем меньше члены неимущих групп принуждаются к чему-либо извне, тем выше вероятность того, что они будут испытывать относительные лишения.

Так же он выделил уровни остроты конфликта:

I.  Чем больше реализуется условий, вызывающих бурный конфликт, тем он острее.

II.  Чем сильнее эмоции по поводу конфликта у тех, кто в нем участвует, тем острее конфликт.

А. Чем первичнее отношения между участниками конфликта, тем сильнее вызванные им эмоции.

1.   Чем меньше первичные группы, в которых происходит конфликт, тем сильнее вызванные им эмоции.

2.   Чем первичнее отношения между участниками конфликта, тем меньше вероятность открытого выражения ими своей враждебности, однако тем острее проявляется конфликтный характер ситуации.

Б. Чем вторичнее отношения между участниками конфликтами, тем фрагментарнее их причастность к нему, тем меньше эмоций он вызывает.

1.  Чем   вторичнее   отношения,   тем   чаще   конфликты,   но   слабее   их эмоциональный канал.

2.  Чем крупнее вторичные группы, тем чаще конфликты, но слабее их эмоциональный накал

III.  Чем больше конфликты объективируются в сфере надындивидуальных, сверх личных интересов, тем острее конфликт.

А. Чем выше идеологическое единство группы, тем в большей мере конфликт выходит за пределы индивидуальных, узко эгоистичных интересов.

1.   Чем выше идеологическое единство группы,  тем в большей мере групповые цели имеют коллективный характер и выходят за рамки эгоистических индивидуальных интересов.

2.   Чем выше идеологическое единство группы, тем более осознано будут начинаться конфликты, тем в большей степени они будут выходить за рамки эгоистических индивидуальных интересов.

Б. Чем больше вторичных (основывающихся на функциональных взаимосвязях) отношений между участниками конфликта там, где он происходит, тем вероятнее наличие институциональных средств, необходимых для того, чтобы погасить конфликт и снять напряженность, тем мягче конфликт.

В. Чем больше механизм управления системой, тем жестче структура и острее конфликт.

Козер отметил уровень насилия:

IV.  Чем больше группы вступают в конфликт из-за своих реалистических (объективных) интересов, тем мягче конфликт.

А. Чем сильнее конфликты между группами связаны с реалистическими интересами, тем больше вероятность того, что группы во что бы то ни стало попытаются найти компромисс, с тем чтобы реализовать свои интересы.

1.  Чем   более   неравномерно   распределятся   власть   между   группами, принимающими участие в конфликте, тем менее вероятно, что будут сделаны попытки отыскать альтернативные средства.

2.  Чем более жесткой является система, в которой происходит конфликт, тем меньше имеется в ее распоряжение альтернативных средств.

V.  Чем больше конфликт связан с нереалистическими спорными вопросами (ложными интересами), тем он острее.

А. Чем в большей мере конфликт происходит из-за нереалистических спорных вопросов, тем больше эмоций он вызывает у его участников, тем он острее.

1. Чем острее были предыдущие конфликты между какими-либо группами, тем сильнее будут эмоции, вызванные последующими конфликтами

Б. Чем более жесткой является система, где происходит конфликт, тем выше вероятность того, что конфликт окажется нереалистическим

В. Чем дольше длится реалистический конфликт, тем больше возникает нереалистических спорных вопросов.

Г. Чем в большей мере конфликтные группы создавались во имя конфликта, тем более нереалистическими будут последующие конфликты.

VI.    Чем   более   жесткой   является   социальная   структура,   тем   меньше институционализированных  средств  для  погашения  конфликта и  снятия напряжения окажется в ее распоряжении, тем острее будет конфликт.

А. Чем первичнее отношения групп, между которыми происходит конфликт, тем более жесткой является структура

1.   Чем неустойчивее первичные отношения, тем жестче структура

2.   Чем устойчивее первичные отношения, тем подвижнее их структура.

Б. Чем более вторичны отношения групп, между которыми происходит конфликт (то есть чем больше они основаны на функциональной взаимообусловленности), тем выше вероятность того, что найдутся институционализированные средства для амортизации конфликта и смягчения напряженности, тем мягче окажется конфликт.

В. Чем больше контрольный механизм системы, тем острее конфликт

VII.  Чем больше внутригрупповой конфликт затрагивает основные ценности, центральные спорные проблемы, тем он острее.

А. Чем более жесткой является структура, в которой происходит конфликт, тем выше вероятность того, что конфликт затрагивает основные ценности, центральные спорные проблемы.

Б. Чем сильнее эмоции, вызванные той ситуацией, в которой происходит конфликт, тем выше вероятность того, что он происходит из-за основных ценностей, центральных спорных вопросов.

Длительность конфликта по Козеру:

I. Чем меньше ограничены цели сторон, принимающих участие в конфликте, тем продолжительнее конфликт

А. Чем меньше эмоций вызывает конфликт, чем подвижнее структура и реалистичнее характер конфликта, тем вероятнее, что цели его участников должны быть ограничены

П. Чем меньше у участников конфликта согласия по поводу его целей, тем продолжительнее конфликт

А. Чем нереалистичнее конфликт, тем вероятнее разногласия по поводу целей конфликта

III. Чем меньше поддается интерпретации символический смысл победы или поражения противной стороны, тем продолжительнее конфликт А. Чем меньше у обеих сторон, согласия но по воду символов, тем хуже каждая из них может интерпретировать символический смысл победы или поражения противника

1.  Чем сильнее поляризация участвующих в конфликте групп, чем большее  влияние  оказывает на  них конфликт друг с другом,  тем меньше у них согласия по поводу символического смысла победы или поражения

2.  Чем меньше в каждой группе, принимающей участие в конфликте, экстремистских фракций, тем вероятнее, что они будут согласны по поводу символического смысла победы или поражения

IV.   Чем лучше лидеры конфликтных групп сумеют понять, что полное достижение     целей     обходится     гораздо     дороже,     чем     победа,     тем непродолжительнее будет конфликт

А. Чем равномернее распределена власть между двумя конфликтными группами, тем вероятнее, что лидеры должны будут понять, как дорого обходится достижение всех целей

Б. Чем более четкими являются показатели поражения или победы в конфликте, тем вероятнее, что лидеры должны будут понять, как дорого обходится достижение всех целей

1. Чем больше согласия по поводу символов победы или поражения, тем более четкими являются показатели победы или поражения

V.  Чем лучше лидеры каждой группы, принимающей участие в конфликте, умеют убедить своих сторонников в необходимости прекратить конфликт, тем он непродолжительнее

А. Чем лучше лидеры знают символы своих последователей, чем больше согласия по поводу этих символов, тем лучше они умеют убеждать своих сторонников

Б. Чем более централизованы конфликтные группы, тем лучше их лидеры умеют убеждать своих сторонников

В. Чем меньше в конфликтных группах внутренних расхождений, тем лучше умеют их лидеры убеждать своих сторонников

Г. Чем больше лидеры могут претендовать на то, чтобы добиться каких-либо выгод, тем лучше они умеют убеждать своих сторонников.[8,c.89]

Таким образом, Л. Козер выделяет причинные цепи, описывающие, каким образом конфликт сохраняет или восстанавливает интеграцию системы и ее приспособляемость. Этот ряд причинных зависимостей выглядит следующим образом:

-  нарушение интеграции составных частей социальной системы

-   приводит к вспышкам конфликтов между составными частями, что в свою очередь

-   вызывает временную дезинтеграцию системы, это

- делает социальную структуру более гибкой, что далее

-  усиливает    способность    системы    избавляться    при    помощи конфликта от грозящих ей в будущем нарушений равновесия, а это приводит к тому, что

-   система обнаруживает высокий уровень приспособляемости к изменяющимся условиям.

В условиях первичной группы, утверждает Л. Козер, полнота личной вовлеченности в условиях подавления конфликтной ситуации угрожает, в случае возникновения конфликта, самим источником внутригрупповых отношений. Во вторичных же группах частичное участие в массе неаккумулированных конфликтов выступает в роли механизма, поддерживающего равновесие внутригрупповой структуры, предотвращая тем самым её раскол по одной линии. На основании этих положений Л. Козер заключает, что не только интенсивность конфликта влияет на структуру группы, но и природа групповой организации может влиять на интенсивность конфликтного процесса.

Анализируя социальную структуру американского общества, он приходит к выводу, что взаимозависимость групп до некоторой степени сдерживает тенденцию принципиального раскола социальной системы, хотя и не исключает наличие противоположных интересов. Гибкость же социальной системы, благодаря толерантному отношению к конфликтам, дает возможность прямого выражения противоречивых требований и тем самым элиминирует источник недовольства. Свойственный такой системе плюрализм конфликтных ситуаций позволяет искоренить причины внутреннего разобщение и восстановить социальное единство. В отличие от этого, чем более жесткой является социальная система, тем меньше в ней институциональных средств, позволяющих урегулировать возникшие социальные конфликты.

Л. Козер делает вывод: не конфликт как таковой угрожает равновесию системы, а её жестокость, подавляющая различного рода напряженности, которые, аккумулируясь, могут привести к острому конфликту, касающемуся базовых ценностей, затрагивающему основы общественного согласия. Социальный конфликт представляет собой способ адекватного приспособления норм к изменяющимся условиям. Социальная структура, в которой есть месте для конфликта, может избежать состояний внутренней неустойчивости или модифицировать эти сомнения, изменив существующее соотношение властных позиций. [4, с. 100].

Однако, абсолютизируя положительные функции конфликта, Л. Козер впадает в крайность, которая роднит его с теоретиками функционального анализа. Некоторая противоречивость теории Л. Козера заключается в том, что подвергая критике функционализм, он сам рассматривает конфликт прежде всего как явление функциональное, направленнное на разрешение противоречий и обеспечение системе устойчивости и стабильности, делает акцент на сотрудничестве в конфликтном взаимодействии. Льюис Козер оставил в тени дисфункции конфликта, не раскрыл в полной мере разрушительный потенциал столкновения интересов, борьбы противостоящих сторон, которая также имеет место в социальной практике.

2.2. ЗАВЕРШЕНИЕ И УРЕГУЛИРОВАНИЕ КОНФЛИКТА

Некоторые социальные процессы являются конечными; это значит, что они определяются своим преходящим характером, а способы их завершения институционально закреплены. С заключением брачного союза заканчивается период ухаживания; завершение формального образования — это достижение цели обучения, ознаменованное выпускными экзаменами или торжественным актом. Другие социальные процессы, такие как дружба и любовь, не имеют четкой точки завершения. Следуя закону социальной инерции, они продолжают действовать до тех пор, пока их участники не предложат ясных условий их прекращения. К такого рода процессам относится социальный конфликт. Если, например, в игре правила ее ведения одновременно включают и правила окончания, то в социальном конфликте непременно должна быть установлена четкая договоренность между соперниками относительно его завершения. В том случае, когда не достигнуто никаких взаимных соглашений к некоторому моменту борьбы, ее окончание становится возможным лишь как следствие гибели по крайней мере одного из противников. Это значит, что завершение конфликта содержит в себе ряд проблем, которые не свойственны конечным процессам.        Различные типы конфликтов можно классифицировать в соответствии со степенью их нормативной регуляции. На одном конце континуума можно поместить полностью Институционализированные конфликты (типа дуэли), тогда на его противоположном конце окажутся абсолютные конфликты, цель которых состоит не во взаимном урегулировании спора, а в тотальном истреблении противника. В конфликтах второго типа согласие сторон сведено к минимуму, борьба прекращается только в случае полного уничтожения одного или обоих соперников. По словам Х.Шпейера, "мир, завершающий абсолютную воину, устанавливается уже в отсутствие врага". Разумеется, конфликты такого рода особенно изнурительны и дорогостоящи, по крайней мере для противников, силы которых приблизительно равны. Если соперники стремятся избежать "игры с нулевой суммой очков", исходом которой может быть либо окончательная победа, либо столь же безусловное поражение любой из сторон, они взаимно заинтересованы в создании механизмов, способных привести к обусловленному завершению борьбы, В действительности большинство конфликтов оканчивается раньше, чем побежденная сторона будет полностью разбита. Выражение "стоять до последнего", как правило, оказывается только фразой. Сопротивление в принципе всегда возможно до тех пор, пока в лагерях враждующих сторон остается хотя бы по одному воину. Тем не менее схватка обычно прекращается задолго до наступления этого момента.  Так происходит потому, что соперники договариваются относительно условий завершения конфликта. Если абсолютные конфликты практически не допускают никаких соглашений по поводу их окончания, некоторым разновидностям высокоинституционализированных конфликтов присущи специфические точки завершения. Символические концовки дуэлей, испытаний "огнем и

водой" и прочих состязательных видов борьбы служат их концентрирующим началом и придают им характер игры, автоматически определяя финал конфликта. Здесь подсчитываются очки, устанавливается линия финиша, фиксируется условно допустимая степень повреждений. Когда сумма очков достигает определенного числа, когда доказана та или иная разновидность причиненного ущерба или пересечена финишная черта, конфликт оказывается исчерпанным, а его результат очевидным как для победителя, так и для побежденного [2, с. 11 ].

Если конфликт институционализирован не полностью, оценка сравнительной силы сторон оказывается нелегкой задачей, так что потерпевший может и не согласиться с фактом своего поражения либо вообще не знать о нем. Поэтому оба соперника, стремясь избежать лишних усилий, заинтересованы в том, чтобы момент выигрыша или пик борьбы, который делает невозможным дальнейшее предвосхищение победы, были бы обозначены как можно более четко. Окончание конфликта становится в этом случае проблемой, которую должны решать обе спорящие стороны. Завершение конфликта представляет собой социальный процесс, который хотя и обусловлен намерениями противников, все же не может быть выведен из них непосредственно.

По замечанию Г.Зиммеля, "это специфическое предприятие не принадлежит ни миру, ни войне, подобно тому, как не принадлежит ни одному из берегов соединяющий их мост". Исход конфликта, без сомнений, связан с целями участников и с теми средствами, которые они используют. Его длительность и интенсивность будут зависеть от устремлений оппонентов, от имеющихся в их распоряжении ресурсов, наконец, от времени и усилий, которые потребуются для выработки окончательного решения.

Тем не менее завершение конфликта, т.е. достижение согласия по вопросу о том, что следует считать истинным решением проблемы, выдвигает на первый план такие факторы, которые не связаны напрямую с действиями сторон и должны быть поэтому рассмотрены отдельно. Завершение всех видов конфликтов (за исключением абсолютных) предполагает обоюдную активность соперников. Поэтому данный процесс нельзя трактовать как одностороннее навязывание воли более сильного партнера более слабому. Вопреки соображениям здравого смысла решающий вклад в окончание конфликта вносит не только тот, кто, вероятно, останется в выигрыше, но и тот, чей проигрыш уже предрешен. Как отмечает Г.Калахан, "войну навязывает победитель, но мир наступает благодаря усилиям потерпевшей стороны.

Следовательно, чтобы понять мотивы заключения мира, надо принять во внимание точку зрения побежденного: война будет длиться до тех пор, пока последний не пойдет на мировую". Иначе говоря, неотъемлемым элементом победы оказывается готовность проигравшего пойти на уступки. Недвусмысленное признание своего поражения служит в данном случае доказательством истинной силы. Подобные действия Зиммель назвал "настоящим подарком побежденного своему более удачливому сопернику", а способность делать подарки, как известно, является критерием подлинной независимости. Если, таким образом, и победитель, и побежденный вносят равный вклад в дело завершения конфликта, они вынуждены заключить между собой некоторое соглашение. Как убедительно показал Шеллинг, "локализация войны предполагает установление ее границ... что, в свою очередь требует определенного согласия сторон или по крайней мере признания друг друга и взаимных уступок". Этот тезис применим не только для характеристики ведения конфликта, но и для его завершения.

Для того чтобы погасить конфликт, стороны должны заключить договор относительно норм и правил, которые позволяют определить взаимное соотношение сил. Общность интересов вынуждает соперников принять такие правила, которые усиливают их зависимость друг от друга в самом процессе отстаивания антагонистических целей. Договоренности подобного рода способствуют самоликвидации конфликта; в той мере, в какой принятые правила соблюдаются, конфликт институционализируется и приобретает черты состязательной борьбы, о которой говорилось выше.

Соглашения, в которых четко зафиксированы цели противников и оговорен момент будущего исхода борьбы, уменьшают длительность конфликта. Раз одна из сторон добилась своей цели, а другая приняла этот факт как знак своего поражения, конфликт исчерпан. Чем жестче очерчен предмет спора, чем очевиднее признаки, знаменующие победу, тем больше шансов, что конфликт будет локализован во времени и пространстве. В этой связи уместно вспомнить известный афоризм Дюркгейма: "Чем более человек имеет, тем более он желает, ибо удовлетворение потребностей порождает новые желания, не насыщая прежних". Пределы, положенные "аппетитам" сторон их взаимной договоренностью, придают нормативно-конечный характер процессу, который как таковой не обладает способностью к самоограничению. Иллюстрацией к сказанному могут служить примеры из истории тред-юнионизма. Ограниченные цели борьбы его экономического крыла содержали в себе не только возможности для урегулирования спорных вопросов, но и наглядные признаки наиболее удобных моментов для завершения схватки. Что же касается сторонников революционного синдикализма, то для них окончание забастовки всегда представляло мучительную проблему. Поскольку цель последних состояла не в улучшении капиталистического порядка изнутри, а в его ниспровержении, постольку они не могли согласиться на такой финал борьбы, который означал победу с точки зрения экономического тред-юнионизма. Стратегия революционного синдикализма заведомо обрекала себя на провал, так как с этих позиций никакой исход забастовки не мог считаться приемлемым разрешением конфликта, если он не означал уничтожения капитализма. Невосприимчивые к свидетельствам, относительного успеха, игнорирующие всякие попытки к примирению, адепты революционного синдикализма не способны были использовать даже завоеванные ими частичные преимущества. Как это ни парадоксально, в данном случае именно слабая сторона требовала безусловного подчинения от своего сильного оппонента, провоцируя тем самым продолжение борьбы до полного истощения сил. Приведенный пример показывает тесную связь между тем или иным исходом борьбы и специфическими целями ее участников. Чем ограниченнее их устремления, чем меньше жертва, требуемая от оппонента, тем больше вероятность, что побежденная сторона будет готова уступить свои позиции. Следует постепенно подводить проигравшего соперника к решению, что заключение мира будет для него более выгодно, чем продолжение войны.

Подобное решение значительно облегчается в тех, случаях, когда требования победителя не выглядят чрезмерными. Если желания последнего строго ограничены, как, например, в случае русско-японского конфликта 1905 г. или испано-американской войны, то процесс примирения оказывается относительно легким. Как только японцы преуспели в своем намерении приостановить продвижение русских на Дальнем Востоке, их цель была достигнута и они смогли позволить себе предпринять первые шаги в сторону мира, обратившись к Рузвельту с просьбой о посредничестве. Аналогичным образом США, разбив испанский флот и овладев Кубой, не были заинтересованы в дальнейших военных действиях против Испании на материке. И все-таки, независимо от действий потенциального победителя, способствующих скорейшему завершению конфликта, последнее слово остается за побежденным. Что же в таком случае заставляет проигравшего признать свое фиаско? Здесь решающую роль играет не только объективная ситуация, но и соответствующее ее восприятие, так как только оно может привести столь желанную констатацию проигрыша. Как пишет Клаузевиц, "если мы хотим подчинить соперника нашей воле, нам следует поставить его в такое положение, которое покажется ему более тягостным, чем требуемая нами жертва". Это элегантное изречение тем не менее лишается смысла, если не будут определены критерии, руководствуясь которыми противник сможет в действительности оценить сложившуюся ситуацию. [3, с. 142-147].

Разные противники могут иметь разные мнения по поводу тяжести своего положения или цены требуемой жертвы. Оценки подобного рода крайне трудны и не сводимы исключительно к рациональным соображениям или расчету. Их выбор значительно облегчается, если под рукой есть доступные, символические ориентиры, позволяющие овладеть наличной ситуацией. Во всех тех случаях, когда война строго локализована (как, например, военные действия в XVIII в.), то или иное очевидное событие — штурм крепости, преодоление естественного препятствия и т.п. — служит для соперников символом успешной реализации намерений одного из них.

Последующие уступки потерпевшей стороны означают полное и окончательное разрешение спорного вопроса. Если же нет таких ориентиров, доступных восприятию обоих противников, завершение конфликта осложняется. Природа символических ключей-ориентиров может существенно варьироваться. Следовательно, вероятный победитель должен располагать точными сведениями о том, какие именно символы его оппонент расценит как свидетельства своей неудачи. Если столица государства

олицетворяет для его граждан само существование нации, то падение столицы будет воспринято как поражение с последующими уступками победителю. Так, падение Парижа в 1871 и 1941 гг. символизировало для большинства французов окончание войны, несмотря на то, что Гамбетта собрал новые значительные силы в провинции, а де Голль призывал к продолжению борьбы из Лондона. Только относительно небольшое число французов отказалось принять падение Парижа как знак военного поражения нации. Менее централизованные народы, для которых столица не обладает столь большим символическим значением, не воспринимают захват главного города страны как решающее событие войны. Претория и Блумфонтен сдались англичанам в 1900 г. Тем не менее, к большому удивлению британцев, сопротивление буров не прекращалось еще в течение двух лет. Британцы не могли понять, что для буров, занятых преимущественно сельским трудом, именно обширные сельскохозяйственные угодья, а не города являются символом нации. Для буров война закончилась лишь тогда, когда постоянная нехватка фуража, тяжелые условия и грабежи уничтожили их лошадей. Для человека, выросшего в седле, утрата лошади с неизбежностью означает поражение. Точно также разграбление Вашингтона в 1812 г. не воспринималось американцами как свидетельство национальной катастрофы: символом национальной независимости, с их точки зрения, являлась не федеральная столица, а бескрайние просторы Америки. В других случаях символ неудачи вообще может быть не связан с захватом территории, а ассоциироваться, например, с гибелью или пленением харизматического вождя. В структуре неприятельского лагеря указатели-ориентиры представлены как значимые символы поражения и победы.      Поэтому для обеих сторон чрезвычайно важно обладать более подробными сведениями об отличительных особенностях социальной структуры и символов противника. Когда в кромешной тьме сталкиваются две абсолютно незнакомые армии, их обоюдное невежество мешает им договориться прежде, чем силы обеих окажутся на пределе. Способность использовать в схватке символические знаки поражения или победы противника зависит не только от знания его организационной структуры, но и от внутренней динамики своего собственного лагеря. Внутренняя борьба может служить препятствием для признания той или иной совокупности событий в качестве недвусмысленного символа неудачи. Даже в том случае, если факт поражения признает большинство, вполне вероятно, что меньшинство будет по-прежнему отстаивать возможность дальнейшего сопротивления. Отдельные группы могут прийти к заключению, что лидеры, принимающие решения и согласившиеся положить конец конфликту, предали общее дело. Обширный материал для разногласий внутри каждого из враждующих лагерей содержит также условия заключения мира. Тем более, что в зависимости от переменчивой фортуны эти условия получают новые трактовки на разных этапах развития конфликта. Партии могут принципиально расходиться в оценке того или иного события, как имеющего решающее или случайное значение для исхода борьбы. Противоборство внутренних группировок будет тем глубже и ожесточеннее, чем менее интегрирована социальная структура. В интегрированных структурах внутреннее несогласие возбуждает и усиливает энергию групп, но если расхождения по поводу адекватности тех или иных действий затрагивают глубинные пласты общих верований, символы победы и поражения также могут оказаться различными для разных групп. В крайне поляризованных социальных системах, где внутренние конфликты разных типов накладываются друг на друга, единое прочтение ситуации и общность восприятия событий всеми членами системы вряд ли вообще возможны. В условиях, когда группа или общество раздираемы враждой лагерей вне всякой объединяющей цели, заключение мира становится почти невозможным, так как ни одна из внутренних партий не желает принять определение ситуации, предложенное другими.

В подобных обстоятельствах предпосылкой для заключения внешнего мира является урегулирование внутренних споров, а также пересмотр и окончательное определение баланса сил между враждующими группировками. После Февральской революции в России Временное правительство, находясь под постоянным давлением крепнущей партии большевиков, было не в состоянии ни продолжать войну, ни достойно завершить ее. Как только большевики захватили власть, возобладало их понимание ситуации, и мир в Брест-Литовске стал реальностью. Если социальная структура не подвергается столь сильным потрясениям и расколам, то и в этом случае для нее будет характерно неизбежное размежевание сил, а именно расхождение между социальной перспективой лидеров и точкой зрения масс. Несовпадение позиций подчинения и авторитета требует от стоящего во главе незначительных усилий для того, чтобы массы согласились с его интерпретацией событий. На первых этапах конфликта лидер призван убедить идущих за ним в оправданности их жертвы, т.е. в том, что борьба ведется во имя будущего благополучия всех слоев общества, а не только его верхушки. Точно так же в дальнейшем лидер должен доказать своим соотечественникам, что признание проигрыша продиктовано интересами всего общества, а не только соображениями вождей. Чтобы сделать поражение приятным, требуется, видимо, не меньше усилий, чем для того, чтобы стала желанной война.

Характерное отличие лидеров от ведомых не исчерпывается разным качеством их социальной перспективы: оно включает также уровень оценочных суждений, так как лидер обязан быть более рациональным в своей интерпретации последствий конфликта и относительных преимуществ своей стороны. Вождь, который предвидит неудачу раньше, чем она станет достоянием массового сознания, должен разработать специфическую стратегию убеждения своих соотечественников: выгоднее будет такое толкование проигрыша, которое представит его как по крайней мере частичную победу. Достаточно часто возникает необходимость остудить пыл тех, кто следует за вождем, доказав им, что пережитое ими как поражение есть "на самом деле" частичная победа... Разногласия внутри вражеского лагеря по поводу адекватного определения ситуации снова выдвигают на первый план важность символических ориентиров. Если лидер хочет облегчить тяжесть поражения, он должен призвать на помощь свое умение манипулировать системой символов, посредством которой массы ориентируются в текущих событиях. Например, в конфликтах между рабочими и администрацией многие события, которые кажутся несущественными постороннему наблюдателю, могут нести высокий эмоциональный заряд для его участников. Возобновление работы несколькими забастовщиками или, наоборот, успех демонстрации, или поддержка со стороны официальных лиц и органов печати, выражающих собственное мнение, — все эти события могут иметь символическое значение для участников конфликта, т.е. способствовать возвращению к работе либо, напротив, укреплению надежды на скорую победу. Вот почему так важно для лидера умело оперировать символами, которые формируют массовое восприятие событий. Организатор забастовки должен знать, как закончить борьбу в удобный момент. Однако это знание окажется бесполезным, если он не сумеет передать его рядовым участникам забастовки. Этот процесс нередко означает разъяснение массам сути одержанных ими частичных побед с тем, чтобы отвлечь их внимание от переживания относительных неудач.

Из подобных действий и складывается компромисс. В действительности компромисс, который многим рядовым участникам борьбы видится как "предательство вождей", обусловлен иной структурной позицией лидера по сравнению с ведомыми — позицией, которая позволяет воспринимать ситуацию во всей ее целостности, недоступной массам. Более того, роль лидера требует постоянных манипуляций внутригрупповыми точками напряжений для того, чтобы сохранить единство группы в неблагоприятных обстоятельствах. Эти манипуляции лидера будут оправданы даже в том случае, если достижение общегрупповой цели потребует жертвы. Используя терминологию Парсонса, можно сказать, что "поддержание системы" может иногда осуществляться путем снижения качества исполнения задачи. Большинство конфликтов, действительно, оканчивается компромиссом, где достаточно трудно определить относительные преимущества той или иной стороны.

Следовательно, необходимо различать между собой желание заключить мир и готовность признать себя побежденным: очень часто в наличии оказывается только первое. Стремление сторон к миру может быть вызвано очевидной невозможностью достичь цели, или непомерной ценой успеха, или, в более общей форме, осознанием меньшей привлекательности продолжения конфликта по сравнению с его мирным исходом. Во всех этих случаях противники вряд ли будут склонны признать свое поражение, несмотря на явные усилия найти выход из такого положения, при котором никому не удается полностью одержать верх. В таком случае соперники вынуждены испробовать путь компромисса. Обсуждение возможности компромисса, который положит конец призрачной погоне за победой, предполагает адекватную оценку наличного положения вещей. Такой оценке, в свою очередь, будет способствовать наглядность и доступность показателей взаимного соотношения сил, о которых шла речь выше. С этой точки зрения, одна из ключевых функций посредника состоит в облегчении доступности этих показателей для враждующих сторон. Способность соперников вести переговоры зависит от того, насколько совпадают присущие им системы символов; общность символов обеспечивает тождество оценок в сложившихся условиях.[10,с.45]

Таким образом, символы победы и поражения самым непосредственным образом связаны с процессом преодоления ситуаций, когда в равной мере невозможны ни полный выигрыш, ни абсолютный проигрыш. До тех пор пока соотношение сил участников конфликта не получило своей оценки, трудно дать соответствующую характеристику потенциалу каждого из нас. Если же такая оценка достигнута, взаимное согласие становится возможным. Переосмысление сложившейся ситуации в ходе борьбы нередко высвечивает такие аспекты, которые прежде оставались в тени. Соглашению сторон способствуют четкие критерии оценки текущих условий. Возможность такого мира, который лишит обоих соперников преимуществ победителя, зависит также от единства мнений по вопросу о взаимном соотношении сил. Не меньшую роль играет здесь умение договаривающихся сторон красиво подать новое понимание ситуации своим соотечественникам. Так, во время корейской войны США не только избрали своим символическим рубежом Корейский перешеек, но сумели убедить и противника, и собственных граждан в своей решимости удержаться там во что бы то ни стало. Когда было пролито достаточно крови и обеим сторонам стало ясно, что победа любой ценой для них будет стоить слишком дорого, противники сели за стол переговоров. Они стремились к компромиссному решению, которое было бы основано на реальном балансе политических и военных сил и выглядело убедительным в глазах обоих народов. Таким образом, сопоставительная оценка потенциалов противников действительно очень часто становится возможной только в ходе конфликта.

Тем не менее период взаимных мучений будет гораздо короче, если в распоряжении сторон имеются наглядные свидетельства-символы, которые позволяют четко обозначить тот или иной исход борьбы и соотношение ресурсов и ее участников. Когда процесс применения этих символов высоко институционализирован, продолжительность и интенсивность конфликта уменьшаются. Поэтому изучение символов, которые побуждают к компромиссу или даже признанию своего краха, не менее ценно, чем осмысление символических стимулов к войне [1, с.542-556].

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Несмотря на все попытки ученого расширить сферу своей деятельности и не ограничиваться изучением какой-либо одной области, в истории социологии Л. Козер, в основном, известен как один из основоположников конфликтологии.

Социология 1940-1950 ориентировалась на концепции структурного функционализма (в первую очередь, на теории Т.Парсонса), в которых главенствующее место занимали принципы порядка и стабильности. Социальный конфликт в этой системе рассматривался как патологический, разрушительный процесс. Л. Козер взглянул на конфликт совершенно под другим углом зрения. Для него конфликт — это вовсе не социальная аномалия, а естественная и даже необходимая форма существования и развития социальной системы, которая нередко имеет негативные последствия, но может давать и заметный позитивный результат. Главной темой социологии конфликта стало изучение влияния конфликтов на сохранение и восстановление целостности систем, на процессы приспособления общественных структур к требованиям действительности.

Доказывая наличие позитивных (группосозидающих) функций конфликта, он пытался дать полномасштабную картину тех факторов, которые способствуют (или, наоборот, препятствуют) такой интеграции. Среди них не последнее место занимает, например, вовлеченность индивидов в групповую структуру. Чем теснее связи между людьми в группе, тем больше конфликт в таких группах имеет негативные последствия. В группах с высокой интенсивностью взаимодействия конфликты часто на время «загоняются вовнутрь». Однако концентрация людей на одних и тех же проблемах, возникающих в рамках этой группы, может привести в результате к такому взрыву, который полностью разрушает эту группу. В тех же случаях, когда люди вовлечены в групповую деятельность только частично и являются одновременно участниками не какой-то одной социальной группы, а целого ряда разных групп, конфликты играют созидательную функцию -поддерживают необходимый баланс сил, предотвращая концентрацию эмоций на какой-либо одной проблеме и не допуская раскола общества.

В целом концепция Л.Козера не столько противостояла структурному функционализму, сколько развивала его идеи, выводя их на новый уровень. С его подачи стала рассматриваться возможность поддержания и утверждение социальной структуры с помощью регулируемого конфликта внутри и между группами. Главная же заслуга Л.Козера состояла в том, что конфликт, наконец, был признан как нормальное, широко распространенное и во многих случаях позитивное социальное явление.

СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ:

1. Американская социологическая мысль.- М.- 1996.С.542-556

2. Козер, Льюис. Функции социального конфликта. Перевод с английского языка О. Назаровой. Под общей редакцией Л.Г. Ионина. М. - «Идея-Пресс». 2000.-30с.

3. Конфликтология: хрестоматия / В.Н.Рябцев и М.А.Шитив. - Ростов-на-Дону, 2001.-142-147 с.

4. Кравченко, А. И. Социология: учеб. пособие для студентов вузов.-М.: Академия, 1997. - 100 с.

5. Социология: учебник для вузов / В.Н. Лавриненко, Н.А. Нартова, О.А. Шабанова, Г.С. Лукашова; под ред. проф. В.Н. Лавренко. — 2 изд., перераб. и доп. - М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2003. - 245 с.

6. Фролов, С.С. Социология: учеб. пособие для вузов. - М.: Логос, 2003. -168с.

7. Бабосов, Е.М. Конфликтология: учебное пособие. 2-е изд. Мн.-2001.-56с.

8. Гришина, Н. В. Психология конфликта. — СПб: Питер,2000,-89с.

9. Веренко, И.С. Конфликтология. М., 1990.64с.

10. Бабосов, Е.М. Конфликтология. – Мн. 2000,-45с.

11. Конфликтология: учебник / Под ред. А.Я. Кибанова. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: ИНФРА-М, 2007. - 21с.

12. Козырев, Г.И. Введение в конфликтологию.- М.; Владос, 1999,94с.

13.  История социологии в Западной Европе и США: учеб. пос. / Г.В. Осипов ( и др.); под общ. Ред. Г.В. Осипова. – Москва: Норма-Инфра-М, 1999. –

14.  Современная западная социология: хрестоматия: учеб. пос.; сост.: Г.Н. Соколова, Л.Г. Титаренко. – Минск: Тесей, 2008. 240 с.

2