Политическое соперничество в России

Конец 70-х годов  ознаменовался усилением колониальной экспансии, вызванной новыми потребностями  развития капиталистического общества. Наряду со старыми промышленными  странами возникали новые, вступавшие с ними в конкуренцию. В ряде стран, которые ещё в середине XIX века были преимущественно аграрными, начинается быстрый рост промышленности. Всё  острее и глубже становятся промышленные кризисы. В 1873 г. в Германии и в  Австро-Венгрии небывалый хозяйственный  подъём привёл к такому же невиданному  кризису. Кризис захватил и США, а  в 1877 — 1878 гг. перекинулся на Англию. Только в 1879 — 1881 гг. обозначился слабый и короткий подъём; за ним уже  в 1881 — 1882 гг. последовал новый кризис; затем наступила необычайно длительная по тем временам депрессия, продолжавшаяся до 1889 г.

Вследствие усилившейся  конкуренции, особенно в период кризисов и депрессий 70 — 80-х годов, начинается лихорадочная погоня за рынками сбыта. Усиливаются поиски стран, изобилующих  сырьём и дешёвой рабочей силой, удобных для экспорта капитала, где  можно было бы оградить себя от иностранной  конкуренции, иначе говоря, установить свою монополию. Наиболее подходящими  для этого были колониальные и  зависимые страны.

Всё это привело  к резкому обострению борьбы за раздел мира, которая продолжалась до самого конца века. К этому времени  почти весь мир оказался поделённым менаду капиталистическими государствами. После этого борьба за раздел ещё  «свободных» территорий сменяется  борьбой за передел колоний и  сфер влияния.

Раньше всех и  наиболее активно выступили на арену  борьбы за раздел мира две старейшие  капиталистические державы, почувствовавшие  конкуренцию новых промышленных стран. То были Англия и Франция. Промышленная монополия Англии подрывалась появлением новых соперников. Страдала от них  и Франция, которая до 70-х годов  по своему промышленному развитию занимала второе место после Англии. Возмещения своих потерь Англия и Франция  искали в колониях. Им и досталась  львиная доля колониальной добычи. 

Политика Дизраэли в восточном кризисе 1875 — 1878 гг. определялась интересами не только ближневосточной, но и общеимперской колониальной политики Англии. Прорытие Суэцкого канала в 1869 г. поставило перед английской буржуазией заманчивую задачу овладеть этим новым путём в Индию. Дизраэли начал с того, что обеспечил  Англии экономическое господство над  каналом. Для этого он приобрёл в  ноябре 1875 г. контрольный пакет акций  компании Суэцкого канала, принадлежавший египетскому хедиву. Ту же цель —  упрочение английских позиций в  восточной части Средиземного моря — Дизраэли преследовал и тогда, когда не пускал русских в проливы, захватывал Кипр и стремился обеспечить преобладание английского влияния  в Константинополе. Но ближневосточная  политика Дизраэли тесно связана  была с империалистическими замыслами  Великобритании и в Средней Азии.

Толкая Турцию на конфликт с Россией и отвлекая силы России на Ближний Восток, Дизраэли тем самым подготовлял войну  против Афганистана. Она началась в 1878 г. Закончилась война уже при  Гладстоне, который в 1880 г. сменил Дизраэли. Результатом войны было установление над Афганистаном английского протектората. Эмир получил от англичан ежегодную  субсидию и обязался не вести сношений с иностранными государствами иначе, как через посредство Англии. Британские войска эвакуировали Афганистан. Сторонники политики Дизраэли громко порицали Гладстона  за этот акт. В начале 1879 г. Дизраэли начал ещё одну колониальную войну  — против зулусов в Южной Африке. В 1877 г. он провозгласил аннексию Трансвааля, оккупировав важнейшие пункты этой страны. Однако буры подняли восстание. После поражения английского отряда в битве при Маджубахилле в конце февраля 1881 г. Гладстону пришлось удовольствоваться лишь некоторым контролем над внешней политикой Трансвааля. Ещё до этого, именно в 1874 г., английский империализм закрепил свои позиции в Юго-Восточной Азии, установив протекторат Англии над султанами Малайского полуострова.

Не отставала от Англии и Франция. Двигателем колониальной политики Французской республики являлись интересы её финансовой олигархии. Однако серьёзным тормозом для французской  колониальной экспансии был франко-германский антагонизм. Он не позволял отвлекать  крупные силы от восточной границы  Франции. При его наличии ссора  с Англией была бы крайне опасной  для Франции. А такая ссора  всегда была возможна при активном выступлении французского капитализма  на колониальной арене.

В конце 1877 г. к власти во Франции пришло республиканское  министерство. «Умеренные республиканцы» были тесно связаны с крупным  капиталом. Они попытались улучшить франко-германские отношения. Это давало им возможность вступить на путь активной колониальной политики, «руководимой биржевыми спекулянтами», по определению  Энгельса. Повороту правительственной  политики предшествовал новый курс в финансовой политике некоторых  руководящих банков. Почин положил  «Лионский кредит», который в 70-х  годах встал на путь вывоза капитала в колониальные и зависимые страны. Наиболее энергичным проводником колониальной экспансии стал один из лидеров «умеренных республиканцев», Жюль Ферри, «самый подлый из подлых палачей Коммуны и один из самых законченных представителей той оппортунистической буржуазии, которая хочет управлять Францией только для того, чтобы высасывать соки из неё и её колоний». Так  характеризовал Энгельс этого государственного деятеля.

Первой жертвой  французского капитала стал Тунис. Командуя вместе с Мальтой и Сицилией над  самым узким местом Средиземного моря, Тунис имел немалое значение для борьбы за господство в Средиземноморском  бассейне. Ещё в 60-х годах Тунис  попал в финансовую кабалу к английскому  и французскому капиталу. В 1869 г. тяжёлое  финансовое положение этой страны привело  к организации Международной  комиссии тунисского долга, которая  в обеспечение уплаты по займам захватила  контроль над значительной частью государственных  доходов Туниса. В комиссии хозяйничали  французы, англичане и итальянцы; между ними шла ожесточённая борьба. Французские капиталисты получили концессию на телеграф; из-за железнодорожных  концессий шла грызня между английским, французским и итальянским капиталом.

Когда в дни Берлинского  конгресса появилось разоблачение Кипрской конвенции, французская делегация  готовилась протестовать. Чтобы задобрить  французов, Биконсфильд повидал  Ваддингтона: он обещал ему в обмен  за поглощение Кипра Англией не чинить препятствий захвату Францией Туниса. В свою очередь и Бисмарк предложил  французам Тунис. Канцлеру хотелось занять Францию такими проблемами, которые обострили бы её отношения  с другими державами, в данном случае с Италией. Это побудило и  статс-секретаря ведомства иностранных  дел Бюлова сулить тот же Тунис  и итальянцам. Германская дипломатия добивалась, чтобы они не протестовали против захвата Боснии Австро-Венгрией, но зато сцепились бы с Францией.

После Берлинского  конгресса французское правительство  принялось энергично подготовлять захват Туниса. Французский капитал  при содействии дипломатии стремился  проникнуть во все отрасли народного  хозяйства страны. Ожесточённая борьба разгорелась между французским  акционерным обществом «Бон-Гуэльма» и итальянской компанией «Руббатино» 8а железную дорогу Тунис — Гулетта. Борьба развёртывалась также и вокруг телеграфных и иных концессий.

Обычным способом проникновения  в Тунис было приобретение иностранным  капиталом земли и феодальных прав. Из-за покупки огромных поместий крупного феодала Хереддина в 1880 г. разгорелась жаркая схватка между, французским Марсельским обществом  и английским подданным некиим Леви. Марсельская компания купила у Хереддина  его земли, но Леви при поддержке  тунисского правительства оспаривал  законность сделки, ссылаясь на шариат. Дело долго тянулось в тунисских  судах. В конце концов французы выиграли процесс. Но тут вмешалась английская дипломатия. Она заставила французское  правительство отказаться от поддержки  притязаний Марсельского общества.

Ферри и другим поборникам колониальной экспансии очень хотелось полностью захватить Тунис, оккупировав  его французскими войсками. Главным  препятствием для осуществления  этого плана было серьёзное внутреннее противодействие в самой Франции. Вся оппозиция — и правая, и  левая, и радикалы, и монархисты —  сходилась на том, что Франция  не может отвлекать своё внимание и силы от германской границы. Ферри  постарался тщательно замаскировать  свои действия: он изобразил поход  на Тунис как мероприятие, совершенно необходимое для безопасности Алжира. На тунисско-алжирской границе издавна  время от времени происходили  инциденты, вызывавшиеся столкновениями с кочевыми арабскими племенами. Один из налётов племени крумиров Ферри постарался изобразить в качестве крупного события, серьёзно угрожающего  спокойствию Алжира. Ферри заявил, что французы вынуждены «помочь» тунисскому бею водворить порядок  в его владениях. Под видом  такой «помощи» французский экспедиционный корпус оккупировал важнейшие центры Туниса. Теперь дипломатии оставалось оформить совершившийся факт: бей  должен был сам дать согласие на захват своей страны французами. Французское  правительство хотело таким актом  связать бею руки, чтобы помешать ему подстрекать своих подданных  к сопротивлению французам. В  летнюю резиденцию бея, Бардо, явились  командир экспедиционного корпуса  генерал Бреар и французский  дипломатический агент в Тунисе Рустан. Французские представители  прибыли с внушительным воинским эскортом. Они заявили бею, что  их правительство готово сохранить  за ним Корону, но под условием, что  он признает протекторат Франции, Тут  же бею был вручён готовый текст  договора. На раздумье ему было дано несколько часов. Чтобы облегчить  тунисскому властителю бремя сомнений, ему дали знать, что неподалёку от Бардо под охраной французских  штыков находится наготове один тунисский  принц, являющийся претендентом на престол  бей. После краткого размышления  бей счёл за благо подписать так  называемый Бардоский договор (1881 г.). Над Тунисом был установлен протекторат  Франции.

Захват Туниса был  не только эпизодом борьбы за преобладание на Средиземном море. Он оказал влияние  и на группировку сил в Европе. Поощряя французское правительство  на захват Туниса, Бисмарк совершил ловкий дипломатический маневр. Он вовлёк Италию и Францию в ожесточённую борьбу из-за этого куска Северной Африки. Как ни парадоксально это  звучит, но, оказывая Франции дипломатическую  поддержку против Италии, Бисмарк  делал обиженных им итальянцев своими союзниками. Он, можно сказать, пинками  загонял мелкого итальянского хищника  в свой политический лагерь. В момент захвата Туниса французами в Италии стояло у власти министерство Кайроли. Кайроли был ярым поборником присоединения  Триеста и Трентино, так называемой «неискуплённой Италии», Italia irredenta, остававшейся под властью Габсбургов. Ненависть  к Австрии делала «ирредентистов»  франкофилами: где же, как не в  Париже, было искать поддержки против страны, являвшейся союзницей Берлина?

Незадолго до вторжения  французских войск в Тунис  Кайроли публично заверял встревоженный  Парламент, что никогда Франция  не совершит столь «вероломного»  акта. Когда же этот шаг был всё  же сделан, Кайроли подал в отставку. Уходя, он заявил, что в его лице со сцены сходит последнее франкофильское министерства в Италии. Конфликт с  Францией побуждал Италию искать сближения  с австро-германским блоком. Где  уж было такому государству, как Италия, с финансами, вечно находящимися на гран» банкротства, и с армией из «героев» Кустоццы, тягаться сразу  и с Францией и с центральными державами? Да и наверстать где-либо в другом месте то, что она упустила в Тунисе, Италия могла, только опираясь на сильную военную державу. Бисмарк  пренебрежительно, но метко назвал итальянцев шакалами, которые крадутся за более крупными хищниками, Особенно настойчиво стремился к союзу  с Германией итальянский король. Гумберт I полагал, что сближение  с монархическими странами упрочит  положение монархии в Италии.

Ещё до оформления Бардоского договора итальянское правительство  послало к Бисмарку тайного агента, дабы позондировать почву относительно союза. Бисмарк принял посланца довольно сухо. Всё же он ему заметил, что  из Рима путь в Берлин пролегает  через Вену. Итальянское правительство  поняло намёк. Как ни трудно ему это  было, но оно решилось сделать попытку  сблизиться с Австрией. В январе 1881 г. в Вену также явился итальянский  тайный агент. Пристрастие к тайным агентам взамен обычных методов  дипломатических сношений не было случайностью. Оно свидетельствовало о слабости Италии; из этой слабости проистекала  неуверенность итальянского правительства  в себе и боязнь конфуза в случае отклонения его авансов. Ввиду этого  оно и стремилось действовать  возможно менее официальными путями.

Для Австрии сближение  с итальянцами сулило обеспечение  тыла на случай войны с Россией. Поэтому  Вена после ряда проволочек согласилась  на союз с Италией, сколь ни сильно презирал эту страну австрийский  двор. Бисмарку же Италия была нужна  для изоляции Франции. Всё это  привело к тому, что 20 мая 1882 г. был  подписан союзный договор между  Германией, Австро-Венгрией и Италией, известный под именем Тройственного  союза.

Согласно этому  договору, два его участника —  Германия и Австрия — обещали  Италии военную поддержку в случае нападения Франции. Такое же обязательство  возлагалось на Италию в случае «невызванного» прямого нападения Франции на Германию. Что касается Австрии, то она и теперь, так же как и  по австро-германскому договору 1879 г., освобождалась от оказания Германии помощи против Франции.