Петербург Достоевского, Гоголя и Пушкина

Работа  ученицы 11^б класса

Леоновой  Марии

“Петербург  глазами Пушкина, Гоголя и Достоевского.

Его схожесть и различие”. 
 
 

“Люблю тебя, Петра творенье, 
Люблю твой строгий, стройный вид, 
Невы державное теченье, 
Береговой ее гранит…” 

    Если у города есть душа, то душа Петербурга посмертно воздает дань великому поэту Александру Сергеевичу.

    Существует  большая тесная связь между Петербургом, жизнью Пушкина и его произведениями и, конечно, невозможно разделить строго отдельно жизнь и творчество: жизнь  иллюстрируется строчками стихов поэта, творчество – подробностями бытописания, социальных моментов.

    Возможность рассмотрения Петербурга как “государства в государстве” была обнаружена Пушкиным. В первой “петербургской повести” “Медный всадник” Пушкин представляет Петербургское пространство в виде сосуществования двух миров - блистательной дворцовой части города и бедных кварталов, где, тем не менее, протекает вполне насыщенная и устраивающая “маленьких людей” жизнь.

    В поэме “Медный всадник” прославляются  “великие думы” Петра, его творенье – “град Петров”, “полночных стран краса и диво”, новая столица русского государства, выстроенная в устье Невы, “под морем”, “на мшистых, топких берегах”, из соображений военно-стратегических - «отсель грозить мы будем шведу”, экономических - «сюда по новым им волнам все флаги в гости будут к нам” и для установления культурной связи с Европой - «природой здесь нам суждено в Европу прорубить окно”.

          “Вступление”  к “Медному всаднику” написано в торжественном стиле. По своему стилю написания оно резко отличается от всех других частей поэмы. Поэтому часто воспринимается как самостоятельное произведение. От повествовательных частей поэмы оно отличается, прежде всего, своим торжественно-ликующим тоном. Все другие изображения Петербурга – будь то Петербург Гоголя или Достоевского – всегда сопоставляются с Петербургом “Вступления” Пушкина.

    “Прошло сто лет, и юный град,

    Полнощных стран краса и  диво,

    Из  тьмы лесов, из топи блат,

    Вознесся  пышно, горделиво;

     (…)

    Красуйся, град Петров, и стой

    Неколебимо, как Россия,

    Да  умирится же с тобой

    И побежденная стихия;

    Вражду  и плен старинный  свой

    Пусть волны финские  забудут

    И тщетной злобою не будут

    Тревожить вечный сон Петра!”

    Нева  определила архитектурный облик  города: от нее пролегли первые дороги, в дальнейшем ставшие центральными улицами города.

    Описывая  наводнения, Пушкин очень ярко описал разбушевавшуюся Неву:

    “Осада! приступ! злые волны,

    “Как воры, лезут в окна. Черны

    С разбега стекла бьют кормой.

    Лотки под мокрой пеленой,

    Обломки хижин, бревна, кровли,

    Товар запасливой торговли,

    Пожитки бледной нищеты,

    Грозой  снесенные мосты,

    Гроба с размытого кладбища

    Плывут  по улицам...”

    Как и в “Евгении Онегине”  Пушкин живо описывает каждодневные заботы горожан разных сословий.

    “…А Петербург неугомонный

    Уж  барабаном принужден.

    Встает  купец, идет разносчик,

    На  биржу тянется  извозчик,

    С кувшином охтинка  спешит,

    Под ней снег утренний хрустит.

    Проснулся утра шум приятный.

    Открыты ставни; трубный дым

    Столбом восходит голубым,

    И хлебник, немец аккуратный,

    В бумажном колпаке, не раз

    Уж  отворял свой васисдас”.

    “Неугомонному Петербургу” нет дела до конкретного  маленького человека Евгения. Что до того, что стихия забрала его счастье, отобрала ум? Безумие описано Пушкиным весьма точно: “тихонько стал водить очами с боязнью дикой на лице”

    После Пушкина к образу медного всадника обращались многие поэты. Каждая эпоха  добавляет свое видение Петербурга, но в годы испытаний именно строки Пушкина: “Красуйся, град Петров, и  стой неколебимо, как Россия” поддерживали людей в блокадном Ленинграде.

    В целом, Петербург изображен не музейными  картинками далекого прошлого, а реальным, поныне узнаваемым городом. Поэтому, говоря о Петербурге, мы воспринимаем его  облик таким, каким видел и  верно изобразил его Пушкин в  своих произведениях.

    Пушкин  был последним певцом светлой стороны Петербурга. С каждым годом все мрачнее становился облик северной столицы.  

    Гоголь  же описывая Петербург, показал изнанку  жизни, резкие контрасты и противоречия богатства и бедности, деспотизма власти, пошлости и гнусности господствующих классов и полного бесправия; научил различать за парадной внешностью столицы ее оборотную сторону – тяжелую и безрадостную жизнь бедняков.

    Облик Петербурга, города «кипящей меркантильности», парадов, чиновников и раскрывает Гоголь. Его Петербург во многом отличен от пушкинского Петербурга – «Медного всадника» и «Пиковой дамы» - с его строгой прямолинейностью улиц и площадей, величием и красотой города, построенного дерзкой волей преобразователя России – Петра I.

Санкт-Петербург  у Н.В. Гоголя многолик, изменчив. Если в «Ночи перед Рожеством» город выглядит скорее сказочным, волшебным, то в «Шинели» и «Ревизоре» образ города предстаёт вполне реалистичным, полным контрастов.

    Самый невероятный Петербург Гоголь изобразил  в «Мертвых душах». Это абсолютно нереальный дьявольский город. Здесь мосты, словно черти, висят в воздухе, не касаясь земли. Шторы и гардины кусаются. Кругом какое-то дьявольское нагромождение людей и вещей.

    В «Ночи перед Рождеством» Петербург - яркий, ослепительный, оглушающий и невероятный во всем. Совсем другим выглядит Петербург в комедии «Ревизор». Здесь он уже более реален.

    Несколько другим изображен Петербург в  повести «Шинель». Это город, в  котором «маленькие люди» пропадают  бесследно. В нем одновременно существуют улицы, где и ночью светло, как  днем, с живущими на них генералами, и улицы, где помои выливают прямо  из окон, тут обитают «башмачкины».

    Переход от одних улиц к другим Гоголь изобразил  через их освещение и шинели чиновников. Если на бедняцких улицах освещение  “тощее” и воротник на шинели из куницы редкость, то чем ближе к  богатым районам, тем ярче становится свет фонарей и тем чаще попадаются бобровые воротники.

    В «Шинели» описывается свободное  времяпрепровождение мелких чиновников и других бедных людей. Так, некоторые  шли в театр или на улицу, другие на вечер, а третьи к какому-нибудь другому чиновнику поиграть в  карты и попить чаю. Дворовые же и «всякие» люди сидели по вечерам в небольших лавочках, проводя время за болтовней и сплетнями. В целом, можно предположить, что бедная часть Петербурга - это словно тень второй, богатой части. Они имеют схожие очертания, но тень сера и не красочна, тогда как сам богатый город переливается всеми цветами радуги.

    Это словно два мира одного города. Они  очень похожи, но в то же время  различий между ними не меньше. Эти  два мира встречаются в кабинете у значительного лица в качестве Акакия Акакиевича и самого значительного лица. И во время этой встречи значительное лицо одним своим видом и голосом чуть не убило несчастного Акакия Акакиевича. Так и богатая часть города при помощи своих денег полностью подчиняет себе бедную.

Внутренний мир Петербурга может видеть не каждый, а только немногие, особенные люди. Одним из таких людей и был Гоголь. Он увидел в этом городе то, что веками не замечали живущие здесь люди. И это был именно тот Петербург, который в дальнейшем в его острых социальных контрастах с такой взволнованной силой покажет в своих романах и повестях Достоевский.  

    Как уже писалось,  в своем подходе к изображению Петербурга Достоевский близок к Гоголю, в произведениях, которых город предстает перед нами душным, грязным, не приспособленным для здоровой, нормальной жизни всех его обитателей. Петербург Раскольникова и Акакия Акакиевича из гоголевской “Шинели” существуют рядом, никак не пересекаясь с Петербургом Татьяны Лариной и Евгения Онегина. Пушкин и Толстой дали нам панораму жизни высшего света, который ничего общего не имеет с миром и жизнью “маленьких людей”. Петербург Пушкина и Толстого — зимний, с хрустящим снегом, Адмиралтейской иглой, поздним рассветом. Петербург Достоевского— летний, когда* “природе подвластна, зацветает в каналах вода”. Его Петербург болен, и больны, кто нравственно, кто физически, многие персонажи его произведений.

    В «Преступлении и наказании» тот  Петербург, что воплощает величие  власти и силы, остается вне романа. В Петербурге Родиона Раскольникова  жизнь застыла в неподвижных, чуждых человеку формах. В них нет того исторического смысла и живой красоты, которые видел в граде Петровом Пушкин. Этому городу нельзя сказать: «люблю тебя...». С ним вообще невозможно говорить, как, например, мечтатель «Белых ночей» разговаривал со знакомыми домами. 
В том Петербурге, где разворачивается сюжет «Преступления и наказания», жизнь находится в состоянии социального и нравственного разложения. Первые же страницы романа переносят читателя в один из переулков Петербурга близ Сенной площади.

Духота  петербургских трущоб — частица  общей атмосферы романа — душной и безысходной. Есть определенная связь  между мыслями Раскольникова  и «черепашьей скорлупой» его  каморки, «крошечной комнатушки шагов  шесть длиной», с желтыми, пыльными, отставшими от стены обоями и низким деревянным потолком. Эта каморка — уменьшенная копия более грандиозной, столь же душной «каморки» большого города. Недаром Катерина Ивановна говорит, что на улицах Петербурга — словно в комнатах без форточек. 
Картину тесноты, удушающей скученности людей, находящихся «на ограниченном пространстве», усугубляет чувство духовного одиночества. Люди относятся здесь друг к другу с недоверием и подозрением, их объединяют только злорадство и любопытство к несчастьям ближнего. Под пьяный хохот и язвительные насмешки посетителей распивочной рассказывает Мармеладов потрясающую своим трагизмом историю собственной жизни; сбегаются на скандал жильцы дома, в котором живет Катерина Ивановна. 
В романе возникает образ Петербурга мертвенного, холодного, равнодушного к судьбе человека: «необъяснимым холодом» веет на Раскольникова «от этой великолепной панорамы», духом немым и глухим полна «была для него эта картина». 
“Серый, мрачный город, в котором на каждом углу расположены распивочные, зазывающие бедняков залить горе, а на улицах — пьяные толпы и проститутки, представляется своеобразным «царством” нищеты, бесправия, болезней. Мы чувствуем, что здесь можно задохнуться, появляется желание поскорее убежать подальше, набрать в легкие свежего воздуха, избавившись от «испарений» злости, ненависти и подлости. 
Городской пейзаж несет большую художественную нагрузку. У Достоевского пейзаж — это не только пейзаж впечатления, но и пейзаж выражения. Он внутренне связан с изображаемым человеческим миром и подчеркивает ощущение безысходности, испытываемое героями произведений Достоевского.