Периоды развития греческой мифологии

Периоды развития греческой  мифологии  

Доолимпийский период  

Процесс жизни воспринимается первобытным сознанием в беспорядочно нагроможденном виде. Окружающее материализуется, одушевляется, населяется какими-то непонятными  слепыми силами. Все вещи и явления  в сознании первобытного человека исполнены  беспорядочности, несоразмерности, диспропорции и дисгармонии, доходящей до прямого  уродства и ужаса. Земля с составляющими  ее предметами представляется первобытному сознанию живой. Одушевленной, все из себя производящей и все собой  питающей, включая небо, которое  она тоже рождает из себя. Как  женщина является главой рода, матерью, кормилицей и воспитательницей в  период матриархата, так и земля  понимается как источник и лоно всего  мира, богов, демонов, людей. Поэтому  древнейшая мифология может быть названа хтонической. В ее развитии прослеживаются отдельные этапы. На раннем этапе, то есть на стадии собирательно-охотничьего  хозяйства, сознание ограничено непосредственно  чувственным восприятием, непосредственно  видимыми и осязаемыми вещами и явлениями, которые одушевляются, но них переносятся  социальные функции общинно-родового строя. Такая вещь, с одной стороны, насквозь материальная, с другой - одушевленная первобытными сознанием, есть фетиш, а  мифология - фетишизм. Древний человек  понимал фетиш как средоточие магической, демонической, живой силы. А так как весь предметный мир  представлялся одушевленным, то магической силой наделялся весь мир, и демоническое существо никак не отделялось от предмета, в котором оно обитало. Например, Зевс - верховное божество в позднейший греческой мифологии - почитался  первоначально в городе Сикионе (Пелопоннес) в виде каменной пирамид, на Ликейской горе в Аркадии - в  виде колонны. Геру в городе Феспиях (Беотия) представляли как обрубок  древесного ствола, а на острове  Самос - в виде доски. Аполлона представляли пирамидой, его мать Лето на Делосе - необработанным поленом и др.  

Несмотря на все  позднейшее идейно-художественное развитие таких образов, как Зевс, Гера, Аполлон, Афина Паллада, Афродита, Эрот, хариты, Геракл и др., их продолжали почитать в виде камней и кусков дерева (обработанных и необработанных) даже в период наибольшего расцвета греческой  цивилизации.  

Примером архаического фетиша является дельфийский омфал, или "пуп земли". Когда-то Рея, желая  спасти от своего мужа Кроноса новорожденного Зевса, дала ему вместо младенца завернутый в пеленки камень, который и  был проглочен Кроном, Извергнутый  Кроном, он был помещен в Дельфах  как центр земли и стал почитаться как святыня, его облачали в разные одежды и умащали благовониями. Виноградная  лоза и плющ, хотя первоначально  и не связывались с Дионисом (который  вначале был богом производительных сил природы вообще), в дальнейшем прочно вошли в его мифологию. Об этом свидетельствует множество  эпитетов Диониса, связанных либо с  самим этим растением, либо с вином  как продуктом виноградной лозы. "Виноградный", "многогроздный", "виноносец", "виноразливатель" и др. - главные эпитеты Диониса, а название одного из дионисовских праздников Леней связано со словом, имеющим значение "давильня", "точило", "чан". Плющ тоже был связан с культом и мифом Диониса, кипарис - с погребальным трауром, платан - с культом Аполлона, Диониса, Геракла и многих героев, тополь понимался как символ мрака, горя и слез, лавровое дерево, - наоборот, как символ света, исцеления и было связано с культом Аполлона, дуб - прежде всего с культом Зевса (очевидно, как царь среди деревьев).  

Змей и змея - наиболее типичные хтонические животные. Появление  в поздних мифах героев, убивающих  драконов, является наилучшим свидетельством борьбы новой культуры с хтонизмом  вообще. Даже такие светлые и прекрасные богини, как Афина Паллада, имели  свое змеиное прошлое. У Софокла (frg. 585) она называется "живущей  со змеей", а в Орфическом гимне (XXXII, 11) она просто змея. На афинском акрополе в храме Афины Паллады  содержалась священная змея (Aristoph. Lys. 759); в Аргосе змеи считались неприкосновенными.  

Немалую роль в культе и мифе играла собака, вплоть до представления  человеческих душ в виде хтонических  собак. Волк имел ближайшее отношение  к Аполлону; однако Зевс Ликейский  в Аркадии тоже некогда почитался  в образе волка. Особой популярностью  пользовалась также мифология быка и коровы. Распространено было представление  о верховном божестве как о  быке на Крите. В виде коня представлялся  Посейдон, архаический миф указывает  на его брак с Деметрой в образе лошади.  

Несомненно, сам человек  мыслился вполне фетишистски; его духовная жизнь целиком отождествлялась  либо с его функциями, либо со всем человеческим организмом. Фетишистски  представлялся человеческий и вообще животный организм и его части. Например, голова растерзанного вакханками Орфея  плывет к Лесбосу, пророчествует  и творит чудеса. Глаза Афины Паллады  поражают своим диким и магнетическим  выражением. Глаза Медузы, одной  из горгон, превращают в камень все, на что она устремляет свой взор. Из зубов дракона появляются спарты - родоначальники фиванских царей. Согласно теогонии орфиков, Афина Паллада  по является не из головы Зевса, а из сердца, причем такое происхождение  не противоречит указанию на мудрость богини, поскольку само сердце толкуется  у философов-орфиков (Orph. frg. 210) как  начало мысли тельное. Кровь тоже является носителем души. У раненого душа выходит через рану, очевидно, в виде крови: "из зияющей раны теснимый Дух излетел" (Гомер "Илиада", XIV 518-519). Патрокл вырвал из тела одно временно "душу и жало копья" (XVI 505). Фетишистские представления переносились не только на отдельного человека, но на всю родовую общину. Люди думали, что весь данный род представлен  каким-нибудь животным, каким-нибудь растением  или даже неодушевленной вещью (например, происхождение народа мирмидонян от муравьев). Фетишистское понимание  охватывало всю природу, весь мир, который  представлялся как единое живое  тело, на первых порах обязательно  женское. Небо и земля, земля и  море, море и преисподняя очень  слабо различались между со бой  в первобытном сознании. Такое  представление сохранялось в  Греции еще в классическую эпоху, когда говорили о Зевсе Олимпийском  и Зевсе Подземном, о Посейдоне  как "земледержце" и "землепотрясателе" и в то же время о Посейдоне  как о морском божестве.  

По мере развития производящего хозяйства человек  начинает интересоваться вопросами  производства вещей, их составом, их смыслом  и принципами их строения. Тогда-то человек на учился отделять "идею" вещи от самой вещи, а так как  вещами являлись фетиши - отделять идею фетиша от самого фетиша, то есть отделять магическую силу демона вещи от самой  вещи - так совершился переход к  анимизму. Как и фетишизм, анимизм (animus, "дух", anima, "душа") имел свою историю. Вначале существовало представление, что демон вещи на столько неотделим  от самой вещи, что с ее уничтожением он тоже прекращает свое существование (подобно нимфам дерева гамадриадам, умирающим вместе с порубкой самого дерева). В дальнейшем росло представление  о самостоятельности этих демонов, которые не только отличаются от вещей, но и способны отделяться от них  и сохраняться в течение более  или менее длительного срока  после уничтожения этих вещей (подобно  нимфам дерева дриадам уже остающимся в живых после уничтожения  самого дерева). Первоначальный анимизм  связан с представлением о демонизме  как о некоей силе, злой или (реже) благодетельной, определяющей судьбу человека. У Гомера имеется много  примеров именно такого безыменного, безликого, внезапно действующего совершенно неожиданного и страшного демона. Олимпийские  боги тоже бывают страшными, но они  имеют человеческий вид, имена, к  ним можно обращаться с просьбами, с ними возможно общение. Но то, что  Гомер называет демоном, часто совершенно противоположно этому. Это есть именно мгновенно возникающая и мгновенно  уходящая страшная и роковая сила, о которой человек не имеет  никакого представления, которую не может назвать по имени и с  которой нельзя вступить ни в какое  общение, так как этот демон еще  не имеет никакой фигуры и никакого лица, никакого вообще очертания. Внезапно нахлынув неизвестно откуда, он мгновенно  производит катастрофу и тут же бесследно  исчезает. Элементы этого, так называемого  внезапного, преанимизма (по терминологии нем. ученого Г. Узенера, преанимистический  демон есть не что иное, как "бог  данного мгновения") многократно  встречаются у Гомера; с преанимизма  начинается общее анимистическое мировоззрение. Древний преанимистический элемент  заметен даже в крупных мифологических фигурах. Демон - это первоначально  та внезапно действующая сила, о  которой человеку ничего не известно, его законченного образа еще не существует, но он уже не является фетишем. В  дальнейшем в результате освоения мифологическим мышлением этих демонов появляются демоны отдельных вещей, событий, обладающие разной силой воздействия на человеческую жизнь и природу. С момента, когда  прежде безличный демон получает ту или иную индивидуализацию, происходит переход от преанимизма к анимизму. Боги и демоны греческой мифологии  мыслятся обычно как существа материальные, чувственные. Они обладают самым  обыкновенным телом, хотя оно возникает  из разных видов материи. Если древние  греки представляли себе, что самая  грубая и тяжелая материя - это  земля, вода же есть нечто более разреженное, а воздух еще тоньше, чем вода, и тоньше воздуха огонь, то и демоны состояли из всех этих стихий. Боги же состояли из материи еще более  тонкой, чем огонь, а именно - из эфира. Древнейшее анимистическое представление  греков выражено в мифе о Мелеагре.  

Древние анимистические демоны представляются, как правило, в бес порядочном и дисгармоничном виде. Так называемые тератологические мифы (от греч. (t e r a z), "чудо" и "чудовище") повествуют о чудовищах и страшилищах, символизирующих силы земли. Гесиод подробно рассказывает о порожденных  небом Ураном и землей Геей титанах, циклопах и сторуких. В последних  чудовищность подчеркнута особенно: у каждого из них по 100 рук и 50 голов. Порождением Земли и Тартара  является стоглавый Тифон (по другой версии, его породила Гера, ударив ладонью  по земле и получив от нее магическую силу). Среди порождений земли эринии - страшные, седые окровавленные старухи с собачьими головами и со змеями в распущенных волосах. Они блюдут уставы земли и преследуют всякого преступника против земли и прав материнского родства. От Ехидны и Тифона рождаются собака Орф, медноголосый и пятидесятиголовый кровожадный страж аида Цербер, лернейская гидра, Химера с тремя головами: львицы, козы и змеи с пламенем изо рта, Сфинкс, убивающая всех, кто не разгадал ее загадок; а от Ехидны и Орфа - немейский лев. Миксантропическими демонами являются сирены (полуптицы-полуженщины), кентавры (полукони-полулюди). Все это примеры невыделенности в первобытном человеческом сознании человека из природы, рассматривавшего себя как неотъемлемую ее часть.  

Стихийно-чудовищная тератологическая мифология эпохи  матриархата (Медуза, горгоны, Сфинкс, Ехидна, Химера - чудовища женского пола) получает обобщение и завершение в образе Великой матери или богини-матери. В классическую эпоху Греции эти  образы были оттеснены на задний план, но в глубинах догомеровской истории  в эпоху матриархата, а затем  в эллинистическо-римский период, когда происходит возрождение архаики, тератологическая мифология (и прежде всего культ богини-матери) имела  огромное значение.  

В развитом анимизме трансформация демона или бога приводит к антропоморфическому, то есть очеловеченному, их пониманию. Именно у греков этот антропоморфизм достиг своего наивысшего оформления и выразился в целой  системе художественных или пластических образов. Но каким бы совершенным  ни был антропоморфический образ  бога, демона или героя в греческой  мифологии, он всегда содержал в себе черты более раннего, чисто фетишистского  развития (ср. совиные глаза Афины, змея - постоянный ее атрибут, глаза  коровы у Геры). К поздним, так  называемым героизированным, формам матриархальной мифологии относятся прежде всего  амазонки; их образ - явный рудимент среди не матриархальной и уже  чисто героической мифологии. Мифы о вступлении в брак богинь со смертными  героями в период патриархата  и героической мифологии также  звучат как странная экзотика и рудимент давно ушедшей эпохи (браки Фетиды и Пелея, Афродиты и Анхиса, Гармонии и Кадма, дочери Гелиоса Кирки  и Одиссея и др.).