Урегулирование проблемы «Северных территорий»

3.2 Внешнеполитическая стратегия  Японии российского направления  
Проблема взаимоотношений России и Японии является настолько серьезной, что практически невозможно отразить её более или менее полно в столь сжатой форме. Ограничиваясь лишь кратким описанием основного направления можно представить будущее развитие японо-российских отношений.  
Внешнеполитическая стратегия Японии на российском направлении в первую очередь будет определяться тем, насколько быстро и эффективно Россия, решив внутренние проблемы, сумеет вписаться в бурные экономические и политические процессы в АТР. Кроме того, нельзя исключить, что изменения в раскладе политических сил в регионе внесут определенные коррективы в оценку значения России как японского партнера.  
В пользу сближения двух стран в сфере политики могут действовать такие факторы, как дальнейший рост напряженности в японо-американских отношениях, усиливающиеся опасения по поводу китайской экспансии в АТР, развитие обстановки на Корейском полуострове в неблагоприятном для Японии направлении и т.п. Повышению значимости России будут способствовать и блоково-протекционистские тенденции в Европе и Северной Америке. Быть может, рост взаимной заинтересованности поможет ускорить и решение территориального вопроса.

Для осуществления своих  целей в этом вопросе Японии требуется  поддержка этих самых постоянных членов СБ, которым является Россия, отношения Японии с которой, к  сожалению пока ещё далеки от идеала. Положение, при котором Япония и  Россия более чем через полвека  после окончания войны не имеют  мирного договора, трудно признать нормальным. Однако дипломатические  отношения между нашими странами восстановлены уже более сорока лет назад и развиваются с  переменным успехом, но явно не худшим образом. Договор же не был заключен, потому что до последнего времени  японская сторона жестко увязывала  свое согласие с решением так называемого  «территориального вопроса», существование  которого советская сторона многие десятилетия просто отказывалась признать.  
Единственной надеждой Японии было и остается «политическое решение», т.е. получение согласия на передачу территорий на тех или иных условиях напрямую от российского руководства. И здесь Токио как минимум три раза имел шанс добиться успеха.  
Первый раз – во время переговоров 1956 г., когда премьер-министр И. Хатояма как политик популистского типа сосредоточил все усилия на восстановлении дипломатических отношений любой ценой, а его министр иностранных дел М. Сигэмицу как дипломат считал главной целью мирный договор и ради этого готов был пойти на существенное смягчение японских условий.  
Хатояма получил искомое, но Сигэмицу потерпел неудачу, поскольку политическая близорукость Хрущева и Шепилова и недооценка ими внутриполитических факторов, воздействовавших на позицию японских представителей, не позволили им оценить меру уступок, на которые решились их партнеры.  
Второй раз, при Горбачеве, японцы могли фактически «купить» острова, как это произошло с воссоединением Германии и признанием Республики Корея. Активная сбалансированная политика России во всем Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР), плодотворное и долгожданное возвращение многовекторной политики России как великой евразийской державы действительно затруднена из-за двусмысленности отношений с Японией. Однако надежды Японии получить Курильские острова были порождены самой российской политикой начала 90-х годов, когда М. Горбачев впервые вдруг заявил, что «территориальная проблема» существует. Эти надежды лелеются при открытой поддержке США, имеющих самые серьезные интересы на Тихом Океане. Однако уступка Курил помимо резкого ослабления стратегических позиций России стала бы прецедентом чрезвычайного значения для территориального статус-кво в Европе.  
Разрушение ялтинско-потсдамской системы и появление новых государств в Европе не было юридическим пересмотром территориальных результатов Второй мировой войны, поэтому происшедшие события, какими бы драматическими они ни были для позиций России, не влекут автоматически подрыв легитимности оставшихся решений территориальных проблем послевоенного урегулирования. Иные следствия имели бы удовлетворение японских претензий на «возвращение» островов, которое означало бы прямой подрыв принципа неоспариваемости итогов Второй мировой войны и открыло бы возможность ставить под сомнение и другие аспекты территориального статус-кво.  
Персональная дипломатия Я. Накасонэ, С. Абэ, И. Одзавы и И. Суэцугу, шедшая в обход традиционных дипломатических каналов и ориентированная на М. Горбачева и А. Яковлева, могла принести гораздо большие результаты, если бы не «обструкционистская позиция консервативного истеблишмента, обвинявшего их в безответственности, предательстве национальных интересов и едва ли не в государственной измене»[50].  
Наконец, некое политическое решение могло быть достигнуто во время октябрьского визита в Токио Ельцина в 1993 г., пока Россия находилась в шоке после того, как президент успешно «преодолел длительную политическую конфронтацию» с парламентом.  
Создается впечатление, что Токио ожидал от Горбачева односторонних уступок, а когда он не привез с собой никакого «сувенира», вовсе разочаровался в дальнейших попытках договориться с Москвой. Ельцин активно использовал «Курильскую карту» против Горбачева во время их политического противостояния в 1990–1991 гг., но затем сам перешел к активной «дипломатии да», воплощением которой стал А. Козырев. В 1993 г. момент снова был упущен из-за негибкости Токио.  
Позиция японского истеблишмента в 1985–1995 гг. определялась убеждением, что в улучшении и развитии отношений заинтересована прежде всего Россия, а потому она должна заплатить за это соответствующую цену. Руководство Японии, дипломаты, ученые, аналитики в течение всего этого времени полагали, что ради «японских денег», будь то инвестиции, технологии или гуманитарная помощь, российские руководители готовы на все. Но то, что было верно или по крайней мере могло сработать в один период, стало неприменимым в другом.  
Первым из японских лидеров последних лет правильно оценил ситуацию Рютаро Хасимото: он понял, что внутриполитические проблемы в связи с будущим договором стоят не только перед японским премьером, но и перед российским президентом, а потому договор должен быть представлен как взаимовыгодный обмен, а не односторонняя уступка.  
Как и при прежних переговорах с советским руководством, большую роль сыграла персональная дипломатия. Результатом «встреч без галстуков» Хасимото и Ельцина в Красноярске (ноябрь 1997 г.) и Кавано (март 1998 г.) стала договоренность приложить все усилия для заключения долгожданного договора. Договоренность была подкреплена серией встреч министров и заместителей министров иностранных дел, а также визитом Кейдзо Обути в Москву в ноябре 1998 г. уже в качестве премьер-министра. Наконец, весной 2001 г. в Иркутске состоялась встреча президента Путина и премьер-министра Рюитаро Мори.  
Однако пришествие к власти кабинета Дзюинтиро Койдзуми, «чуть ли не открыто провозгласивший своей главной целью поддержание высокой популярности премьер-министра»[51] несколько замедлило этот процесс. Здесь очевидно сыграла роль боязнь пойти на непопулярные меры. Несмотря на это, активная работа над решением проблемы продолжается. Как заявляет сам Койдзуми накануне своего визита в Россию, запланированного на 9 января, в эксклюзивном интервью Интерфакс: «Проблема заключения мирного договора для Японии и России – отрицательное наследие прошлого. Важно как можно скорее заключить мирный договор и полностью нормализовать японо-российские отношения. В двадцать первом веке в международном сообществе связывают большие ожидания с Японией и Россией. Их роль и ответственность чрезвычайно велики»[52].

Это свидетельствует о  том, что об осознании японскими  правящими кругами того, что повышение  статуса Японии в ООН и заключение мирного договора с Россией являются наиболее трудными и ответственными задачами, которые стоят сегодня  перед японской дипломатией. И, несомненно, эти задачи тесно взаимосвязаны.

Успешное заключение взаимовыгодного  мирного договора с Россией может  приблизить Японию и к вожделенному месту в СБ ООН. Если Москва будет  вполне удовлетворена условиями  договора, у нее не будет оснований  препятствовать вхождению Японии в  СБ в качестве постоянного члена  с правом вето. Кроме того, если стратегическое партнерство России и КНР будет  успешно развиваться и далее, российская дипломатия может оказать  содействие в получении согласия Пекина на вхождение Японии в число  постоянных членов СБ. Другое дело, захотят  ли Соединенные Штаты иметь в  СБ на равных правах с собой Японию, которая все-таки «могут сказать  нет» вечному следованию в кильватере их политики.  

3.3 Геполитика Японии.

Формирование нового центра геополитики.

Биполярная схема мирового устройства с ее жесткой и всеохватывающей  конфронтацией по линии Восток —  Запад вплоть до начала 90-х годов  вынуждала Японию действовать в рамках четко очерченных функций подчиненного американского военно-политического союзника.

Однако  длительное пребывание в нише американского  союзника не могло не вызвать определенную атрофию механизма выработки внешнеполитической стратегии, поскольку не было необходимости играть роль классического центра геополитики.

Поведение Японии на международной арене в  послевоенный период было практически  полностью подчинено достижению экономических целей (так называемая экономическая дипломатия), а ее непосредственное участие в решении мировых политических проблем в лучшем случае носило пассивный характер. Отражением этого явились такие характеристики роли Японии в международных делах, как “экономическое животное”, “политический карлик с большим кошельком”[56,  с. 20] и т.д.

Чисто финансовое участие страны в войне  в Персидском заливе, выразившееся в выделении 13 млрд. долл. на нужды антииракской коалиции и в виде помощи странам — жертвам иракской агрессии, явилось, пожалуй, наиболее ярким подтверждением этих определений. Не будет преувеличением сказать, что война в заливе стала тем переломным событием в послевоенной истории, которое заставило японский истеблишмент более активно и кардинально переосмыслить роль страны на международной политической арене в сторону повышения значимости этой роли. 

Распад  СССР и прекращение  “холодной войны” превратили  Японию в один из самых мощных “полюсов силы”  региона, что, разумеется, подвигло её на ведение более активной политики в отношении своих соседей и стратегических партнеров.

Я попытаюсь установить основные “точки концентрации” японских внешнеполитический усилий, и попробовать, в некоторой степени спрогнозировать их результативность.

Окончание “холодной войны” породило бурные дискуссии в Японии относительно целей, задач и характера военного союза с США. Многие деятели вообще ставят по, сомнение необходимость существования Договора безопасности в новых условиях, когда в результате развала СССР исчезла так называемая советская угроза. Более того, некоторые политики и исследователи начинают усматривать в Договоре безопасности не что иное, как “американский инструмент предотвращения возрождения милитаризма в Японии” [54, с. 115] Кстати говоря, такая точка зрения разделяется не только рядом американских деятелей, но и достаточно широко распространена в азиатских политических и академических кругах.

В мире нет другой страны, которая  бы в новейшей истории Японии сыграла столь важную роль, как США. Именно они открыли Японию миру в середине XIX века, повергли ее в прах в середине XX, и благодаря сотрудничеству в первую очередь с ними Япония возродилась в качестве великой экономической державы, стремящейся стать политическим гигантом в начале века XXI.

Как это ни парадоксально, как раз  последний фактор и предопределил  глубокую противоречивость современных  японо-американских отношений, прежде всего торгово-экономических. Острота  противоречий, особенно в сфере торговли, которые средства массовой информации Японии и США порой доводят  до уровня психологической войны, порождает  многочисленные сценарии разрыва двусторонних отношений, в том числе ликвидации Договора безопасности. Однако очевидно, что подобное развитие событий следует  рассматривать как маловероятное. Ведь в результате такого разрыва  потери двух стран в торгово-экономической, политической и военно-стратегической областях были бы значительно больше тех издержек, которые возникают  в связи с конфликтами в  различных сферах двусторонних отношений  в настоящее время.                                

Совпадение  военно-стратегических интересов Японии и США в перспективе останется  цементирующим фактором двусторонних отношений чему способствует нестабильная и продолжающая оставаться трудно прогнозируемой обстановка в АТР и мире. Для  Соединенных Штатов эти интересы заключаются в том, чтобы после  ликвидации своих военных баз  на Филиппинах и, при отсутствии гарантий сохранения их в Южной Корее, иметь  в лице Японии с ее экономической  Мощью, военным потенциалом и  стабильной внутриполитической обстановкой  надежного союзника, военные базы на территории которого в силу уникальности его географического положения  имеют огромное значение не только для региональной, но и для глобальной военной стратеги США [54, с. 33].

Япония  же, со своей стороны, не может не ценить военный союз с США, который  обеспечивает ее безопасность и дает возможность реализовать “японский феномен” в социально-экономической сфере. Анализ состояния военно-стратегической обстановки в АТР, появление новых угроз не дают японскому истеблишменту оснований для постановки вопроса о снижении

Проблема  взаимоотношений России и Японии является, по моему мнению, настолько  серьезной, что практически невозможно отразить её более или менее полно  в столь сжатой форме. Поэтому я хотел бы ограничится лишь кратким описанием основного направления будущего развития японо-российских отношений. 

Я считаю, что внешнеполитическая стратегия Японии на российском направлении  в первую очередь будет определяться тем, насколько быстро и эффективно Россия, решив внутренние проблемы, сумеет вписаться в бурные экономические  и политические процессы в АТР. Кроме  того, нельзя исключить, что изменения  в раскладе политических сил в  регионе внесут определенные коррективы в оценку значения России как японского  партнера.

В пользу сближения двух стран в  сфере политики могут действовать  таки факторы, как дальнейший рост напряженности  в японо-американских отношениях, усиливающиеся  опасения по поводу китайской экспансии  в АТР, развитие обстановки на Корейском  полуострове в неблагоприятном  для Японии направлении и т.п. Повышению значимости России будут  способствовать и блоково-протекционистские  тенденции в Европе и Северной Америке. Быть может, рост взаимной заинтересованности поможет ускорить и решение территориального вопроса.

Проблему  же “северных территорий” я бы хотел более подробно рассмотреть в следующей главе, с точки зрения, одного из несомненных внешнеполитических приоритетов Японии. 

Три геополитические доктрины Коноэ Фумимаро:

1. «Новая структура» во внутренней политике, расформирование всех политических партий, замещение их Императорской ассоциацией правового содействия (одна нация – один император – одна партия).
2. Создание «Великой Восточно-Азиатской сферы сопроцветания».
3. 3.    Внешнеполитический курс, ориентированный на союз с Германией и Италией, государствами «оси», против США и Великобритании. 

В мае 2008 года Ху Цзиньтао стал первым китайским президентом, решившим посетить Японию с официальным государственным визитом за последние 10 лет, и призвавшим к усилению сотрудничества двух стран. Совместное соглашение президента Ху и японского премьер-министра Ясуо Фукуды гласит: «Обе страны согласны с тем, что Япония и Китай разделяют большую ответственность за мир во всем мире и развитие в XXI веке».   

Китай присоединился к  другим китайским странам, таким  как Южная Корея, Северная Корея  и Сингапур, критикующим японские учебники по истории, которые обеляют  военные преступления Японии во время  Второй мировой войны, утверждая, что  искажения были свидетельством повышения  милитаризма в японской политике. Из-за того, что написано в учебниках, в Китае начало расти антияпонское чувство. Это было усиленно растущим чувством китайского национализма и посещением премьер-министра храма Ясукуни, синтоистской святыни, в котором почитаются павшие во время войн, включая 14 военных преступников. Также продолжается спор об островах Сэнкаку, приведший к столкновению китайского и японского правительств.  [53] 

В апреле 2005 года вспыхнули  последние споры, породившие атнияпонские протесты и спорадическое насилие на территории Китая, от Пекина до Шанхая, которые затем перекинулись в Гуанчжоу, Шэньчжэнь и Шэньян. И хотя Коидзуми открыто сказал в заявлении, сделанном 22 апреля 2005 года в Джакарте, о «сильных угрызениях совести» по поводу военных преступлений Японии, многие китайские наблюдатели расценивают его как недостаточное и не являющееся действительно искренним, так как больше 80 членов Парламента и членов Кабинета министров за несколько часов до этого совершили паломничество в храм Ясукуни.   

Кроме того, Китай и Япония постоянно спорят по поводу фактического количества погибших в Нанкине (Наньцзин). Китай утверждает, что, по крайней мере, 300000 гражданских лиц были убиты, Япония же спорит, что умерших было гораздо меньше. Поднимаются вопросы о том, а имела ли место Нанкинская резня вообще. Эти споры вызвали вражду со стороны мирового китайского сообщества, включая Тайвань, в отношении Японии. Эти инциденты легли в основу настороженных отношений к Китаю в японском обществе. Показательным в этом случае является опрос, проведенный также совсем недавно. Согласно результатам опроса, 36% японцев сообщили, что отношения Китая и Японии являются хорошими, тогда как 57% заявили, что они плохие. В Китае 67% респондентов сообщили о хороших отношениях между странами и 29% сказали, что они плохие Причины такого расхождения во мнениях и отношениях сторон могут, с одной стороны, корениться как раз в недавних пищевых отравлениях, а также в том, что японцы сильно опасаются увеличения военной мощи Китая.  

Объективно Япония является посредником между США и Китаем, способным повлиять на обе стороны. Именно Япония заинтересована в существовании  Чаймерики. Всякий конфликт по принципу «ты за белых или за красных» ей невыгоден. Рвутся налаженные экономические связи, падает производство, банковский капитал оказывается под угрозой избыточного контроля и т.д. Однако, всякое влияние предполагает стратегию и видение идеальной картины. Эту картину мы можем представить, как сохранение японского влияния на США и далее на Европу. То есть, Япония за доминирование США в европейской жизни. В эту картину Китай вписывается довольно легко, поскольку Китай тоже заинтересован в доминировании США в Европе, если США не препятствуют развитию Китая. Зато возникают серьезные противоречия между Китаем и Японией в Юго-Восточной Азии. Однако критическими они могут встать только при условии вытеснения из ЮВА всех остальных игроков – США, Кореи, Европы и Индии. Самый простой способ поддержания равновесия – диверсификация связей. Китай получает рынок в Африке и Латинской Америке, рынок сбыта в Европе, доступ к нефти в Персидском заливе в обмен на сохранение интересов других стран в ЮВА. Эту картину мы сейчас наблюдаем. Вопрос в другом, насколько Япония способна сохранить выгодные для неё правила игры в долгосрочной перспективе. Отношение японцев к китайцам двойственное – смесь презрения с почтением. Япония находится в культурной орбите Китая, но много раз воевала или грабили Китай. Ей по-своему невыгодны слишком сильная Америка, страх перед которой заставил отказаться от рывка и попытки занять первое место в мире, и слишком сильный Китай. [54]