Правоведение

[15] Этот существенный  момент не учитывают авторы, по  мнению которых правоотношения не только исторически, но и логически предшествуют юридическим нормам. Впрочем, Л.Я. Гинцбург (автор, отстаивающий такого рода идею применительно к советскому трудовому праву) полагает, что в современном государственно-организованном обществе с разветвленной системой законодательства найти отношения целиком, "фактически", абсолютно не затронутые правом и вместе с тем допускающие по своей природе правовое регулирование, вообще невозможно (см.; Гинцбург Л.Я. Социалистическое трудовое правоотношение. М., 1977, с. 118).

[16] Заметив, что  известные отношения могут сложиться  еще до формирования соответствующей  нормы, В.Н. Кудрявцев пишет  затем, что "вряд ли есть  основания эти отношения именовать  правовыми, если они еще не  признаны государством, не охраняются им и не гарантируются, если за их нарушение не наступает ответственности (и если, следует добавить, они не "прошли" через объективное право.-С. А.). В таком словоупотреблении и проявля ется смешение правовых и фактических отношений" (Кудрявцев В.Н. Юридические нормы и фактическое поведение. – Сов. государство и право, 1980, № 2, с. 19).

[17] См.: Сабо И.  Основы теории права, М., 1974, с. 87

[18] См.: Маркс  К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 94.

[19] См., в частности:  Назаров Б.Л. Социалистическое  право в системе социальных связей; Орзих М.Ф. Личность и право. М., 1975, с. 73.

[20] По справедливому  мнению С. Н. Братуся, "ошибочным  представляется... определение правоотношения  как индивидуализированного правила  (нормы) поведения. Такую характеристику  правоотношения можно принять лишь как метафору. Правоотношение есть конкретизация общего правила, важнейшее средство его реализации" (Сов. государство и право, 1979, № 7, с. 58).

С рассматриваемых  позиций следует оценить получившее некоторое распространение мнение о том, что правоотношение является индивидуальной "моделью" поведения людей (Р.О. Халфина, Б.Л. Назаров, Ю.Г. Ткаченко). При таком подходе к правоотношению стирается его качественное отличие от юридических норм, функции того и другого сближаются, а специфическое назначение правоотношения в МПР ускользает из поля зрения. Это отчетливо прослеживается в целом интересном исследовании правоотношения, проделанном Ю.Г. Ткаченко, которая прямо характеризует правоотношение как "образец-мерку", сравнивает его с юридической нормой и в конечном итоге логично включает правоотношение вместе с нормой в основу механизма правового регулирования – средство моделирования поведения людей (см.: Ткаченко Ю.Г. Методологические вопросы теории правоотношений, с. 96-97, 107, 123- 124).

[21] Ткаченко  Ю.Г. Методологические вопросы  теории правоотношений, с. 123.

[22] Ю.К. Толстой,  последовательно отстаивающий идею "чистых" правовых связей, в  то же время пишет, что общественное  отношение – предмет правового  регулирования – возникает в  такой "среде", в какой оно иначе как в форме правоотношения появиться не может. Правовая энергия, излучаемая нормой права, охватывает общественное отношение в тот самый момент, когда оно образуется (см.: Толстой Ю.К. Еще раз о правоотношении. – Правоведение, 1969, № 1, с. 33-34).

[23] В юридической  литературе высказаны сомнения  в обоснованности выделения такой  стадии в развитии правоотношений, в том числе налоговых, когда  они существуют в виде правовых  связей в чистом виде. Так, Р.О.  Халфина пишет, что "обязанность уплаты налогов возникает в связи с установленными в норме фактическими обстоятельствами' наличием определенных вещей в составе имущества налогоплательщика, получением прибыли, дохода от реализации и т.п." (Халфина Р.О. Общее учение о правоотношении, с. 210). Между тем указанные Р.О. Халфиной фактические обстоятельства обосновывают возникновение правовых связей, но не выражают материального содержания правоотношения, которое становится реальностью лишь при фактической реализации обязанности налогоплательщика. Впрочем, и Р.О. Халфина признает возможность "временного разрыва" между правовыми связями как таковыми и реальным поведением субъектов (там же), хотя и не видит в этом конкретного механизма воздействия права на поведение людей, их коллективов.

[24] Если отвлечься от характеристики правоотношения в качестве "модели" (она представляется ошибочной), то самое разграничение в правоотношении двух аспектов, предложенное Ю.Г. Ткаченко (см.: Ткаченко Ю.Г. Методологические вопросы теории правоотношений, с. 94 и след.) имеет немалое позитивное значение в том плане, что необходимо различать правоотношение как чисто правовую связь и правоотношение как нераздельное единство фактического материального содержания и юридической формы. Высказанные Ю.Г. Ткаченко соображения о важном методологическом значении такого разграничения представляют существенный научный интерес.

[25] Под иным  углом зрения (правовой связи  как модели и отклоняющегося  от нее фактического поведения)  рассматривает данную проблему  Р.О. Халфина (см.: Халфина Р.О. Общее учение о правоотношении, с. 302 и след.). Нужно лишь заметить, что такой подход касается аномалий в процессе правового регулирования и фактическое поведение представляет собой здесь не содержание правоотношения, а иное явление-правонарушение.

[26] Халфина Р.О.  Общее учение о правоотношении, с. 24.