Стокгольмский синдром

Психология заложников

После освобождения у заложников возникает посттравматический синдром. У каждого освобожденного заложника этот синдром проходит по-своему. Анализ ситуации в театральном  центре на Дубровке показывает, что  легче переносит ситуацию заложничества тот человек, который постоянно чем-то занят. Важная задача заложников — это постоянное сохранение познавательной активности, стремления к познанию. Пример журналистки Ольги Черняк является показательным. Она внимательно отслеживала действия террористов, анализировала ситуацию, запоминала, кто пришел, кто что сказал, кто как был одет. Она постоянно общалась с окружающими людьми, оказывала им психологическую помощь. В результате после освобождения Ольга одной из первых пришла в себя, вышла из состояния стресса и смогла дать интервью журналистам по телевидению.

Психологически  заложники могут реагировать  на стрессовую ситуацию трояким образом. Первый тип реакции — большинство  заложников морально подавлены, переживаемые ими страдания заглушают все  остальные чувства, познавательные ориентации минимизированы. Второй тип  реакции — среди заложников могут  выделиться лидеры. Как правило, это  уравновешенные, стойкие, выдержанные  люди, помогающие другим выжить и выстоять в этой ситуации. Пример подобного  поведения мы видели в сложной  ситуации захвата заложников на Дубровке. Мария Школьникова, врач-кардиолог, профессор, проявила свои лидерские способности, организовала сбор подписей среди заложников в поддержку требований террористов. Для того чтобы она передала эти требования, террористы отпустили ее одну из первых. В данном случае террористы поступили в соответствии с одной из заповедей терроризма: от группы заложников необходимо отсекать их лидеров и постоянно тасовать, изменять состав групп заложников для того, что они не смогли организовать сопротивление. Третий тип реакции — отчаяние, истерические припадки, безрассудное поведение, провоцирующее остальных заложников на эмоционально неуравновешенные реакции.

Люди, ставшие  заложниками, испытывают серьезную  трансформацию психики. Во-первых, практически  у всех возникает ощущение нереальности ситуации. Они не могут до конца  поверить, что оказались в таком  безвыходном положении, не имеют  возможности сами распоряжаться  своей судьбой, действиями, поведением, что они фактически стали рабами жестоких, агрессивных людей. Во-вторых, у заложника возникает протест  против заточения, проявляющийся в  открытой или скрытой форме. Часто  не выдержав стресса, люди пытаются бежать, даже если это бессмысленно, так  как побег одного или нескольких заложников может вызвать агрессивные  действия со стороны террористов  в отношении оставшихся. Взбунтовавшийся  заложник может броситься на террориста, попытаться вырвать у него оружие. Подобные действия, как правило, не бывают успешными, так как одиночное  сопротивление террористам неэффективно. Эффективно только организованное, хорошо спланированное сопротивление, которое  под силу хорошо подготовленным группам  правоохранительных органов. 

Стокгольмский синдром — психологическое состояние, возникающее при захвате заложников, когда заложники начинают симпатизировать захватчикам или даже отождествлять себя с ними.

Авторство термина  «стокгольмский синдром» приписывают  криминалисту Нильсу Биджероту (Nils Bejerot), который ввёл во время анализа ситуации, возникшей в Стокгольме во время захвата заложников в августе 1973 года.

При долгом взаимодействии заложников и террористов в поведении  и психике заложников происходит переориентация. Появляется так называемый «Стокгольмский синдром». Впервые он был обнаружен в столице Швеции. Ситуация сложилась следующим образом. Два рецидивиста в финансовом банке захватили четырех заложников — мужчину и трех женщин. В  течение шести дней бандиты угрожали их жизни, но время от времени давали кое-какие поблажки. В результате жертвы захвата стали оказывать сопротивление попыткам правительства освободить их и защищать своих захватчиков. Впоследствии во время суда над бандитами освобожденные заложники выступали в роли защитников бандитов, а две женщины обручились с бывшими похитителями. Такая странная привязанность жертв к террористам возникает при условии, когда заложникам не причиняется физического вреда, но на них оказывается моральное давление. Например, в ходе захвата отрядом Басаева больницы в Буденновске заложники, несколько дней пролежавшие на полу больницы, просили власти не начинать штурма, а выполнить требования террористов.

«Стокгольмский  синдром» усиливается в том случае, если группу заложников разделили на отдельные подгруппы, не имеющие  возможности общаться друг с другом.

Своеобразная  ситуация, провоцирующая «Стокгольмский синдром», многократно описана в  литературе, отражена в художественных фильмах. Впервые психологическая  привязанность заложника к своему сторожу представлена в кинофильме по повести Лавренева «Сорок первый». Затем во французском фильме «Беглецы»  с участием известных актеров  Жерара Депардье и Пьера Ришара показано возникновение нежной дружбы между неудавшимся террористом (герой Ришара) и бывшим бандитом, ставшим его заложником (герой Депардье). В знаменитом американском фильме «Крепкий орешек» с участием Брюса Уиллиса ситуация последствий «Стокгольмского синдрома» обыгрывается более драматично. Один из заложников проявил солидарность с террористами, предал своих товарищей, выдал жену сотрудника полиции (героя Уиллиса). После этого он был хладнокровно застрелен террористами. Этот пример показывает нам, насколько рискованным является общение заложников с террористами.

Психологический механизм стокгольмского синдрома состоит  в том, что в условиях полной физической зависимости от агрессивно настроенного террориста человек начинает толковать  любые его действия в свою пользу. Известны случаи, когда жертва и  захватчики месяцами находились вместе, ожидая выполнения требований террориста. Если никакого вреда жертве не причиняется, то в процессе адаптации к данной ситуации некоторые люди, почувствовав потенциальную неспособность захватчиков  причинить им вред, начинают их провоцировать. Однако любые высказывания о слабости террористов, угрозы отмщения, неминуемого  разоблачения и привлечения к  уголовной ответственности могут  оказаться очень опасными и привести к непоправимым последствиям.

Наиболее ярко «Стокгольмский синдром» проявился  во время захвата террористами посольства Японии в Перу. В резиденции японского  посла в Лиме, столице Перу, 17 декабря 1998 года проходил пышный прием по случаю дня рождения императора Японии Акохито. Террористы, появившиеся в виде официантов с подносами в руках, захватили резиденцию посла вместе с 500 гостями. Террористы являлись членами перуанской экстремистской группировки «Революционное движение имени Тупака Амара». Это был самый крупный за всю историю захват такого большого числа высокопоставленных заложников из разных стран мира, неприкосновенность которых установлена международными актами. Террористы требовали, чтобы власти освободили около 500 их сторонников, находящихся в тюрьмах.

Сразу после  захвата президента Перу Альберто Фухимори стали обвинять в том, что он не обеспечил надежной охраны посольства. Лидеры западных стран, чьи граждане оказались в числе заложников, оказывали на него давление и требовали, чтобы безопасность заложников была приоритетной целью при их освобождении. Но ни о каком штурме посольства, ни о каких других силовых мерах  освобождения заложников речи не шло. Спустя сутки после захвата резиденции террористы освободили 10 узников —  послов Германии, Канады, Греции, советника  по культуре посольства Франции. Террористы договорились с дипломатами, что  те станут посредниками на переговорах  между ними и президентом А. Фухимори. Президент мог либо подключиться к переговорам с террористами, на чем те настаивали, либо пытаться освободить заложников силой. Но штурм посольства не гарантировал сохранения жизни заложников.

Через две недели террористы освободили 220 заложников, сократив число своих пленников, чтобы их легче было контролировать. Освобожденные заложники своим  поведением озадачили перуанские власти. Они выступали с неожиданными заявлениями о правоте и справедливости борьбы террористов. Находясь долгое время в плену, они стали испытывать одновременно и симпатию к своим захватчикам, и ненависть и страх по отношению к тем, кто попытается насильственным способом их освободить.

По мнению перуанских властей, главарь террористов Нестор Картолини, бывший текстильный рабочий, был исключительно жестоким и хладнокровным фанатиком. С именем Картолини была связана целая серия похищений крупных перуанских предпринимателей, от которых революционер требовал денег и других ценностей под угрозой смерти. Однако на заложников он произвел совершенно иное впечатление. Крупный канадский бизнесмен Кьеран Мэткелф сказал после своего освобождения, что Нестор Картолини — вежливый и образованный человек, преданный своему делу.

Захват заложников продолжался четыре месяца. Положение  заложников стало ухудшаться. Некоторые  заложники приняли решение вырваться  на свободу своими силами. И только А. Фухимори, для которого пойти на поводу у террористов и освободить их соратников из тюрьмы было решительно неприемлемо, казалось, бездействовал. В стране его популярность упала крайне низко. Бездействие президента возмущало мировое сообщество. Никто не знал, что группа специально подготовленных людей рыла под посольством тоннель. По совету освобожденных ранее заложников штурм посольства начался во время футбольного матча, который в определенное время суток вели между собой террористы. Группа захвата просидела в потайном тоннеле около двух суток. Когда начался штурм, то вся операция заняла 16 минут. Все террористы во время штурма были уничтожены, все заложники — освобождены.

Синдром заложника  — это серьезное шоковое состояние  изменения сознания человека. Заложники  боятся штурма здания и насильственной операции властей по их освобождению больше, чем угроз террористов. Они  знают: террористы хорошо понимают, что  до тех пор, пока живы заложники, живы и сами террористы. Заложники занимают пассивную позицию, у них нет  никаких средств самозащиты ни против террористов, ни в случае штурма. Единственной защитой для них может быть терпимое отношение со стороны террористов. Антитеррористическая акция по освобождению заложников представляет для них  более серьезную опасность, чем  даже для террористов, которые имеют  возможность обороняться. Поэтому  заложники психологически привязываются  к террористам. Для того чтобы  исключить когнитивный диссонанс  между знанием о том, что террористы — опасные преступники, действия которых грозят им смертью, и знанием  о том, что единственным способом сохранить свою жизнь является проявление солидарности с террористами, заложники  выбирают ситуационную каузальную атрибуцию. Они оправдывают свою привязанность  к террористам желанием сохранить  свою жизнь в данной экстремальной  ситуации.

Такое поведение  заложников во время антитеррористической операции очень опасно. Известны случаи, когда заложник, увидев спецназовца, криком предупреждал террористов о  его появлении и даже заслонял террориста своим телом. Террорист  даже спрятался среди заложников, никто его не разоблачил. Преступник вовсе не отвечает взаимностью на чувства заложников. Они являются для него не живыми людьми, а средством  достижения своей цели. Заложники  же, напротив, надеются на его сочувствие. Как правило, «Стокгольмский синдром» проходит после того, как террористы убивают первого заложника. 

Стокгольмский синдром может  получить развитие при:

политических  и криминальных терактах (захват заложников);

военных карательных  операциях (например при взятии военнопленных);

лишении свободы в концентрационных лагерях и тюрьмах;

отправлении судебных процедур;

развитии авторитарных межличностных отношений внутри политических групп и религиозных сект;

реализации некоторых  национальных обрядов (например при похищении невесты);

похищении людей с целью обращения в рабство, шантажа или получения выкупа;

вспышках внутрисемейного, бытового и сексуального насилия.

Механизм психологической  защиты основан на надежде жертвы, что агрессор проявит снисхождение при условии безоговорочного  выполнения всех его требований. Поэтому  пленник старается продемонстрировать послушание, логически оправдать  действия захватчика, вызвать его  одобрение и покровительство.

Гуманизация отношений между захватчиком и жертвой является ключевой при формировании стокгольмского синдрома и обуславливается следующими факторами:

Возможностью  и качеством социального взаимодействия. Чтобы затруднить развитие эмоциональных  отношений, пленникам могут завязывать глаза, затыкать рот кляпом. С этой же целью охранники могут часто  меняться местами[3][4].

Возможностью  рационального объяснения проявленной  жестокости. Необъяснимая, нерациональная жестокость убивает развитие симпатии между сторонами. В обратном случае, если например один из заложников погибает в результате сопротивления террористам, то выжившие стараются оправдать вспышку жестокости провокативным (опасным для остальных) поведением самого погибшего].