Систематическая экспериментальная интроспекция

ПЛАН РАБОТЫ:

Введение

I. Интроспекция Дж. Локка

II. Классическая интроспекция

III. Систематическая экспериментальная интроспекция

Заключение

Список литературы

ВВЕДЕНИЕ

Основными путями познания психологии является наблюдение и эксперимент. Существуют разные виды наблюдения и эксперимента. Наблюдение, в свою очередь делится на два вида: самонаблюдение (интроспекция) или внешнее наблюдение (объективное наблюдение). Внешнее или объективное наблюдение может быть непосредственным и опосредованным, прямым  и косвенным, включенным и сторонним, естественным и лабораторным, систематическим и поисковым. Также существуют и различные формы или виды эксперимента. Одна разновидность эксперимента – естественный эксперимент, это промежуточная форма между экспериментом и простым наблюдением. Одним из основных методов исследования в психологии является наблюдение. Наблюдение - исторически наиболее древний метод, использующийся  практически всеми науками. В психологии оно выступает в двух основных формах - самонаблюдение или интроспекция и объективное наблюдение, которое может быть непосредственным и опосредованным, прямым и косвенным, включенным и сторонним, естественным и лабораторным, систематическим и поисковым. Интроспективная психология, психология сознания считала самонаблюдение или интроспекцию не только самым главным, но и единственным методом в психологии. В основе этого убеждения лежали два основных обстоятельства. Первое – это фундаментальное свойство сознания непосредственно открываться субъекту. Второе состояло в том, что эти же  процессы оказываются закрытыми для внешнего наблюдателя. А это полностью совпадало с той общей позицией, согласно которой психика превращалась в замкнутый в себе внутренний мир, и никто не может непосредственно пережить состояния сознания субъекта как он сам. Самонаблюдение или "интроспекция" представляет собой изучение наблюдателем себя, своего внутреннего мира, различных психических реакций. Достоинством этого метода является его высокая информативность, простота использования. Но по мере развития научной психологии выявились многочисленные отрицательные стороны самонаблюдения. Основными являются невозможность проверки результатов и невозможность одновременного осуществления сразу двух действий.  Объективная, поведенческая психология вообще отвергала самонаблюдение или интроспекцию и признавала единственным методом психологии объективное наблюдение внешнего поведения. Современная психология исходит из единства внутреннего и внешнего. Интроспекция, то есть наблюдение за собственными внутренними психическими процессами, неотрывна от наблюдения за их внешними проявлениями. Познание собственной психики самонаблюдением всегда осуществляется  опосредованно через наблюдение внешней деятельности. В единстве внешнего и внутреннего, объективного и субъективного, основным является объективное. Основными методами психологического познания являются методы объективного исследования. Но это не означает, что данные самонаблюдения не могут быть использованы в психологии. Эти данные могут быть исходной точкой для заключений о психическом процессе восприятия, они так же используются в физических и социальных науках. Наблюдение, исследование в психологии должно вестись в основном объективными методами. Объективное, внешнее наблюдение – самый простой и наиболее распространённый из всех объективных методов исследования. Он широко применяется в психологии, так же как и в других науках.

I. ИНТРОСПЕКЦИЯ ДЖ. ЛОККА

Идейным отцом метода интроспекции считается английский философ Дж. Локк (1632-1704), хотя его основания содержались также в декартовском тезисе о непосредственном постижении мыслей.

Дж. Локк считал, что существует два источника всех наших знаний: первый источник - это объекты внешнего мира, второй - деятельность собственного ума. На объекты внешнего мира мы направляем свои внешние чувства и в результате получаем впечатления (или идеи) во внешних вещах. Деятельность же нашего ума, к которой Локк причислял мышление, сомнение, веру, рассуждения, познание, желания, познается с помощью особого, внутреннего чувства - рефлексии. Рефлексия, по Локку - это "наблюдение, которому ум подвергает свою деятельность".
Дж. Локк замечает, что рефлексия предполагает особое направление внимания на деятельность собственной души, а также достаточную зрелость субъекта. У детей рефлексии почти нет, они заняты в основном познанием внешнего мира. Она может не развиться и у взрослого, если он не проявит склонности к размышлению над самим собой и не направит на свои внутренние процессы специального внимания.

"Ибо хотя она (т. е. деятельность души) протекает постоянно, но, подобно проносящимся призракам, не производит впечатления, достаточно глубокого, чтобы оставить в уме ясные, отличные друг от друга, прочные идеи".

Во-первых, считалось, что в сознании непосредственно отражается причинная связь психических явлений. Например, если я захотела поднять руку и подняла ее, то причина действия мне непосредственно известна: она присутствует в сознании в форме решения поднять руку. В более сложном случае, если человек вызывает во мне сострадание и я стремлюсь ему всячески помочь, для меня очевидно, что мои действия имеют своей причиной чувство сострадания. Я не только переживаю это чувство, но знаю его связь с моими действиями.

Отсюда положения психологии считалось намного легче, чем положение других наук, которые должны еще доискиваться до причинных связей.
Второе отмечавшееся достоинство: интроспекция поставляет психологические факты, так сказать, в чистом виде, без искажений. В этом отношении психология также выгодно отличается от других наук. Дело в том, что при познании внешнего мира наши органы чувств, вступая во взаимодействие с внешними предметами, искажают их свойства. Например, за ощущениями света и звука стоят физические реальности - электромагнитные и воздушные волны, которые совершенно не похожи ни на цвет, ни на звук. И их еще надо как-то "очищать" от внесенных искажений.
В отличие от этого для психолога Данные ощущения есть именно та действительность, которая его интересует. Любое чувство, которое испытывает человек независимо от его объективной обоснованности или причины, есть истинный психологический факт. Между содержаниями сознаний и внутренним взором нет искажающей призмы!
"В сфере непосредственных данных сознания нет уже различия между объективным и субъективным, реальным и кажущимся, здесь все есть, как кажется, и даже именно потому, что оно кажется: ведь когда что-нибудь нам кажется, что и есть вполне реальный факт нашей внутренней душевной жизни".
Итак, применение метода интроспекции подкреплялось еще соображениями об особых преимуществах этого метода.

В психологи конца XIX в. начался грандиозный эксперимент по проверке возможностей метода интроспекции. Научные журналы того времени были наполнены статьями с интроспективными отчетами; в них психологи с большими подробностями описывали свои ощущения, состояния, переживания, которые появлялись у них при предъявлении определенных раздражителей, при постановке тех или иных задач.
Надо сказать, что это не были описания фактов сознания в естественных жизненных обстоятельствах, что само по себе могло бы представить интерес. Это были лабораторные опыты, которые проводились "в строго контролируемых условиях", чтобы получить совпадение результатов у разных испытуемых. Испытуемым предъявлялись отдельные зрительные или слуховые раздражители, изображения предметов, слова, фразы; они должны были воспринимать их, сравнивать между собой, сообщать об ассоциациях, которые у них возникали, и т. п.

II.КЛАССИЧЕСКАЯ ИНТРОСПЕКЦИЯ
 

Можно считать классической интроспекцию, кото­рая была определена через достаточно формальные пра­вила и принципы и возникла непосредственно из ран­них исследований Вундтовой лаборатории в Лейпциге. Конечно, для интроспекции нет каких-либо неизмен­ных правил. Великим людям свойственно не соглашать­ся друг с другом и изменять свои позиции. Тем не ме­нее по существу и Вундт, и Кюльпе до его отъезда из Лейпцига, и Г. Э. Мюллер в Гёттингене, и Титченер в Корнелле, и многие другие менее важные «интроспекционисты», признававшие первенство этих ученых, бы­ли едины. Штумпф в Берлине придерживался менее стро­гих принципов, а более поздняя интроспекционистская доктрина Кюльпе, развитая им после того, как он при­шел в Вюрцбург, противостоит Вундту и Титченеру. Клас­сическая интроспекция в общем смысле — это убежде­ние, что описание сознания обнаруживает комплексы, образуемые системой сенсорных элементов. Именно против этой доктрины восстали Кюльпе в Вюрцбурге, бихевиористы под руководством Уотсона и гештальтпсихологи по инициативе Вертгеймера. Интроспекционизм полу­чил свой «-изм» потому, что восставшие новые школы нуждались в ясном и четком обозначении оснований, которым они противопоставляли собственные, принци­пиально новые черты. Ни один сторонник интроспек­ции как базового метода психологии никогда не назы­вал себя интроспекционистом. Обычно он называл себя психологом.

Вундт, пытавшийся утвердить новую психологию как науку, обратился к химии как к ее модели. След­ствием этого выбора явился элементаризм его систе­мы, дополненный ассоцианизмом в целях обеспече­ния задач синтеза. Психологические атомы — это ощу­щения (чистые ощущения) и, возможно, также простые чувства и образы. Психологические молекулы — это представления и более сложные образо­вания. Поскольку взгляды Вундта от­носительно простых чувств и образов менялись с те­чением времени, именно ощущения стали постоянной «материей» всех хороших описаний сознания. Так, спустя полвека Титченер заключает, что «сенсорные» — прилагательное, которое наилучшим образом обозна­чает природу содержаний сознания. Своим пониманием интроспекции Вундт зафиксиро­вал элементаризм и сенсуализм, и в дальнейшем интроспекционизм в своих лабораториях неизменно обна­руживал сенсорные элементы, поскольку они были результатами «хорошего» наблюдения. Разумно пред­положить, что сама атмосфера этой лаборатории и ме­стная культурная традиция сделали больше для уве­ковечения этих представлений, чем доводы в защиту наблюдения, приводимые в публикациях.

Хотя Вундт определил предметом психологии непос­редственный опыт, он все-таки отличал интроспекцию и внутреннее восп­риятие. Внутреннее восприятие мо­жет быть ценным само по себе, но это еще не наука. Вундт настаивал на тренировке испытуемых. Даже в экс­периментах на время реакции в лейпцигской лаборато­рии испытуемые должны были долго тренироваться для выполнения предписанных актов перцепции, апперцеп­ции, узнавания, различения, суждения, выбора и т. п., а также сразу сообщать, когда сознание отклоняется от требуемых задач. Так, Вундт указывал, что ни один ис­пытуемый, который выполнил менее 10 000 интроспек­тивно проконтролированных реакций, не подходит как источник сведений для публикации из его лаборатории. Некоторые американцы, Кеттел в их числе, считали, однако, что психика нетренированного испытуемого тоже может представлять интерес для психологии, и позднее по этому поводу возникла небольшая дискуссия между Болдуином и Титченером. В целом пони­мание интроспекции Вундтом было гораздо либераль­ней, чем обычно думают: в формальной интроспекции он оставил место и для ретроспекции, и для непрямого отчета. Гораздо менее податлив он был в отношении эле­ментов и их сенсорной природы.
Событием для интроспекции явилось принятие кон­цепции, согласно которой физика и психология отли­чаются друг от друга не фундаментальным материалом, но лишь точками зрения на него. Мах в 1886 г. выдви­нул положение о том, что опыт («ощущение») состав­ляет предмет всех наук, а Авенариус несколькими годами позднее — что психология рассматривает опыт, зависящий от функционирования нервной системы (он назвал ее «системой С»), а физика — как независящий от нее.
Затем, когда эти два философа согласились, что между ними нет противоречий, они оказали большое влияние на Кюльпе и Титченера, находившихся тогда в Лейп­циге. Кюльпе в своем учебнике 1893 года представил это различие между психологией и естественными нау­ками как различие в точках зрения, но Титченер придал ему особенно большое значение. В 1910 г. он говорил, что данные интроспекции — это «общая сумма человеческого опыта, рассматриваемого в зави­симости от переживающего субъекта», а позже он смог написать формулу: интроспекция = психологическое (ясное переживание -> отчет), что означает: интроспекция есть наличие ясного переживания с психологической точки зрения и отчет о нем тоже с психологической точки зрения.

Замените психологическое на физическое, и вы по­лучите формулу для физики. Избитый пример интрос­пекции — иллюзия: случай, когда восприятие отлича­ется в каком-то отношении от стимула-объекта. В вос­приятии переживание рассматривается как раз так, как оно протекает, в зависимости от характера восприя­тия воспринимающим лицом, т. е. в зависимости от деятельности его нервной системы. Испытуемый дол­жен отвлечься от физической фактуры объекта. Пусть физик обращается к ней с помощью измерения и прочих физических методик. Титченер отстаивал такой взгляд на это различие всю свою жизнь.
Именно Кюльпе расщепил психологический атом Вундта, разложив ощущение на четыре неделимых, но независимо изменяющихся свойства: качество, ин­тенсивность, протяженность и длительность. Позднее этот взгляд разделял Титченер.

Одна из наиболее всесторонних дискуссий по про­блемам интроспекции была начата эрудитом Мюллером в 1911 г. Он оказался еще более либе­ральным, чем Вундт, и оставил место для всех непря­мых и ретроспективных форм интроспекции. Будучи глав­ным образом заинтересованным в приложении интрос­пекции к исследованиям памяти, он различал между настоящим воспоминанием о прошлой апперцепции про­шедшего события и настоящей апперцепцией настоящего воспоминания о прошедшем событии важное разли­чение, поскольку о текущей апперцепции можно рас­спросить, а прошлая апперцепция зафиксируется и не сможет больше служить предметом исследования.

Не кто иной, как Титченер наложил самое боль­шое ограничение на интроспекцию, потребовав иск­лючить значения из всех описаний сознания. Понача­лу Титченер держал это представление про себя, на­зывая появляющиеся в отчетах значения ошибками стимула. Он настаивал на том, что тренированный ис­пытуемый, принявший психологическую точку зрения, описывает сознание (зависимый опыт) и не де­лает попыток описать стимул-объект (независимый опыт, данный с точки зрения физики). После того как Кюльпе попытался обнаружить безоб­разные (нечувственные) мысли в сознательных про­цессах суждения, действия и других мыслительных про­цессах, Титченер построил свою критику этих поло­жений на запрете использовать какие бы то ни было значения в данных интроспекции. Он доказывал, что прямое описание дало бы разновидность сенсорных содержаний, ставших стан­дартными в классической интроспекции, и что заклю­чения о данных сознания — это значения, которые не существуют в виде наблю­даемых сенсорных процессов. Отсюда его пси­хология даже получила название экзистенциональной, потому что он был убежден, что значения, выступаю­щие как предположения, лишены положительного ха­рактера, который имеют ощущения и образы как экзистенциональные данные.
Никогда не было полностью правильным утвержде­ние, что интроспекция — это фотография и что она раз­рабатывалась без помощи предположений и значений. Обратимся к типичным интроспективным исследовани­ям Титченера. Налицо черес­чур большая зависимость от ретроспекции. Порой требовалось 20 минут на то, чтобы описать продолжав­шееся 1,5 секунды состояние сознания, и в течение это­го времени испытуемый ломал голову, силясь вспом­нить, что же на самом деле случилось более чем за 1000 секунд до этого, опираясь, естественно, на предположения. На Йельской встрече АРА в 1913 г. J. W. Baird с большим энтузиазмом подготовил публичную демонстрацию интроспекции в исполнении обученного испытуемого, но представление не получилось впечатляющим. Интроспекция со сведенным к минимуму ко­личеством предложений и значений вылилась в зануд­ное перечисление сенсорных элементов, которые, как считалось, не обладали почти никакой функциональ­ной ценностью для организма и потому не представля­ли интереса, особенно для американских ученых.
Классическая интроспекция, как мне кажется, ут­ратила свой блеск после смерти Титченера в 1927 г., поскольку продемонстрировала функциональную бес­полезность, казалась скучной и к тому же была недо­стоверной. Самому духу лабораторных исследований при­сущ описательный подход, так что то, что получено в одной лаборатории, невозможно проверить в другой: невозможно удостовериться в истинности интроспек­тивных отчетов о состояниях сознания, сопровождаю­щих действие, чувство, выбор и суждение. Поэтому не приходится удивляться, что Кюльпе, Уотсон и Вертгеймер, все в течение одного десятилетия (1904—1913), энергично выступили против оков этого идеалистиче­ского, но жесткого педантизма.