Краткие беографические сведения Хофстеда

Краткие биографические сведения 

Родился 2 октября 1928 г. в городе Харлем, Нидерланды; 
женат, имеет четырех сыновей; 
имеет степени магистра технологии машиностроения и доктора социальной психологии; 
получил практический опыт в качестве рабочего, мастера, управляющего производством многих голландских компаний, главного психолога одной из американских мультинациональных компаний; 
основатель и первый директор Института исследований кросскультурного сотрудничества; 
занимал должности руководителя различных производственных и научных учреждений; 
был советником правительственных организаций в странах Европы, Азии и Северной Америки; 
преподавал и проводил исследования в ведущих европейских институтах и школах бизнеса; 
вплоть до выхода на пенсию в 1993 г. возглавлял кафедру организационной антропологии и международного менеджмента в Маастрихтском университете. 
 
 

  Основной вклад 
 

Ранние исследования Г. Хофстеде были направлены на изучение результатов воздействия формальных систем контроля на организации и на работающих в них людей. Его докторская диссертация 1967 г. The Game of Budget Control (“Игры в бюджетный контроль”) была посвящена проблемам так называемого “поведенческого учета”. На основе результатов детальных опросов, проведенных на пяти машиностроительных предприятиях Нидерландов, и определения корреляций между субъективными мнениями и объективными данными отчетов ученый пришел к выводу о том, что ключевым фактором эффективности системы контроля была не столько активность участия менеджмента в разработке стандартов (что было общим убеждением), сколько способность руководства поддерживать “дух игры” вокруг достижения бюджетных целей. Эта диссертация была посвящена изучению того, что позднее стало называться “культурой организации”. В 1970-х гг. основное внимание в исследованиях Г. Хофстеде уделялось анализу различий национальных культур и их влиянию на организации, а позднее, в 1980-х гг., различиям организационных культур в рамках одной нации. 
Эмпирическую основу для главной научной работы ученого составили результаты анкетирования, проведенного на дочерних предприятиях одной крупной американской международной корпорации, с которой сотрудничал Г. Хофстеде. В то время он входил в состав группы, которая проводила внутренние исследования в компании, результаты которых должны были помочь ей в достижении собственных целей и не рассматривались в качестве вклада в развитие науки. В период проведения исследований эта мультинациональная компания, возможно, достигла пика своего могущества — ее дочерние предприятия оперировали почти в 100 странах. Другие необходимые сведения позднее были собраны в одной их бизнес-школ Швейцарии, в которой функционировали курсы для топ-менежеров разных стран. 
Данные о мультинациональной компании собирались дважды, в 1968 и 1972 гг., и включали в себя свыше 116000 анкет, содержавших ответы работников пятидесяти профессий шестидесяти шести национальностей. Каждая из них содержала около 150 вопросов о разделяемых ценностях, о восприятии различных событий и о факторах, приносящих удовлетворение. Анкеты были напечатаны на двадцати языках. По техническим причинам анализ данных, которые привели к главным предположениям Г. Хофстеде, касался в основном ответов работников из сорока стран. Из всех обследованных организаций тридцать девять были дочерними предприятиями той же самой крупной американской мультинациональной компании. Сороковой была управляемая рабочими организация из Югославии, которая, среди прочих видов деятельности, импортировала и обслуживала продукцию американской компании. 
Анализ данных на уровне страны, использующих ответы только на двадцать из 150 вопросов, привел к группированию ценностей, связанных с работой, вокруг четырех “экологических измерений” на основе теоретической релевантности и статистической связи основных показателей каждой из сорока стран. Четыре идентифицированных Г. Хофстеде измерения (фактора) национальной культуры были названы им следующим образом: (1) дистанцирование власти; (2) стремление избежать (уклонение от) неопределенности; (3) индивидуализм/коллективизм; (4) мужественность/женственность. 
Путем сравнения и перекрестного анализа своих результатов с результатами, полученными другими учеными, Г. Хофстеде попытался продемонстрировать истоки этих измерений в основных социальных институтах таких как религия и семья и их последствия для таких вторичных институтов как экономика, политика и, разумеется, бизнес-организации. Он утверждал, что эти культурные измерения определяют способы структурирования и управления организациями. Понятие дистанцирования власти концептуально связано с понятием “концентрацией власти” (централизации). Оно указывает на ту степень, в которой общество одобряет неравномерное распределение власти в институтах и организациях. Данное понятие отражается как в ценностях членов общества, обладающих незначительной властью, так и в ценностях тех, кто наделен гораздо большими полномочиями. Некоторые национальные и религиозные культуры отличаются высокой степенью внутреннего неравенства. Власть в них концентрируется в руках малочисленных устойчивых элит, централизованных организаций с мощными иерархическими пирамидальными структурами и ограниченной передачей информации снизу-вверх. Другие же культуры характеризуются меньшим неравенством, большей социальной мобильностью, меньшей концентрацией власти в руках ограниченных элит, наличием децентрализованных организаций с менее выраженной иерархической структурой и возможностями достаточно свободной передачи информации в вертикальном направлении. 
Стремление избежать неопределенности связывается со “структурированием видов деятельности” (формализация, специализация, стандартизация) и указывает на недостаточную терпимость общества к неопределенности и неоднозначности. Оно выражается в повышенном уровне беспокойства и высвобождении энергии, в большей потребности в формальных правилах и абсолютных истинах, и в меньшей терпимости к людям или группам людей с нетрадиционными идеями или типами поведения. Некоторые культуры отличаются более высокими уровнями активности и личностной энергии. Более активные культуры стремятся к повышению специализации, формализации и стандартизации своих организаций. Они придают большую ценность единообразию, менее толерантны к нетрадиционным идеям и проявляют к ним меньше интереса. Они стремятся избегать рискованных решений. Менее активные культуры придают меньшее значение формальным правилам и внедрению специализации, они не заинтересованы в единообразии и способны терпимо относиться к самым разнообразным идеям. Они легче идут на риск при принятии персональных решений. 
Индивидуализм подразумевает наличие свободно связанной социальной структуры общества, в котором люди, как предполагается, заботятся лишь о себе и о своих семьях. Коллективизм же предполагает, что люди могут рассчитывать на заботу о себе со стороны родственников, кланов или трудовых организаций. Более коллективистские общества требуют большей эмоциональной зависимости своих членов от их организаций. В обществе, где обеспечивается равновесие прав личности и коллектива, предполагается, что организации, в свою очередь, несут значительную ответственность за своих членов. 
Практически во всех обществах преобладающая модель социализации отводит мужчинам более активную роль преобразователей мира, а женщинам — более пассивную роль хранительницы семейного очага. Различные данные о важности целей преследуемых в процессе труда показывают, что для мужчин более важным является экономическое развитие и рост доходов, а для женщин — повышение качества жизни и улучшение отношений с людьми. При этом одни общества в большей мере тяготеют к мужскому представлению целей работы, а другие — к женскому, что находит соответствующее отражение на оси измерениямужественности/женственности. 
В исследовании, выполненном совместно с учеными из стран Южной Азии, Г. Хофстеде и его коллеги выявили пятое измерение, получившее название временной ориентации (Hofstede and Bond, 1988). Как утверждается, это измерение должно обеспечивать различие между культурами “краткосрочной” и “долгосрочной” ориентации. На основе этих пяти культурных измерений национальные культуры всего мира могут быть объединены в группы, имеющие свои собственные отличия. Например, нации, проживающие в латиноязычных странах Америки и Европы, а также в Азии и Африке, имеют более высокий уровень дистанцирования власти, чем нации стран Северной Америки и германоязычной части Европы. Это означает, что в первой группе стран распространение власти среди людей различных социальных уровней является в меньшей степени равномерным, чем среди наций второй группы. 
Жители западных и других высокоразвитых стран являются, по-видимому, в большей мере индивидуалистами, чем люди, проживающие на Востоке и в менее развитых странах, причем Япония занимает между ними особое промежуточное положение. Долгосрочная ориентация культур чаще встречается в странах Восточной Азии, в частности в Китае, Гонконге, Тайване, Японии и Южной Корее. Коллеги Г. Хофстеде, А. Кинг и С. Бонд (King and Bond, 1985), утверждают, что это обусловлено традиционной приверженностью этих стран философии конфуцианства, подчеркивающей важность бережливости и упорства — добродетелей, ассоциирующихся с долгосрочной ориентацией. Эти добродетели, как справедливо отмечает Г. Хофстеде (1994) отнюдь не являются характерными лишь для стран с конфуцианскими традициями. Та мера, в которой люди могут проявлять терпимость к двусмысленности и справляться с неопределенностью также изменяется от нации к нации, причем жители англоязычных и северных стран, а также Китая легче переносят неопределенность, чем жители Японии и латино- и германоязычных государств. Вследствие наличия этой черты характера более структурированный и организованный способ жизни может оказаться более привлекательным для населения стран второй группы. 
Разделение национальной и организационных культур является сложной задачей, стоящей перед специалистами по сравнительному исследованию организаций, задачей, общепризнанного подхода к решению которой до сих пор не найдено. Исследования Г. Хофстеде являются на этом фоне важным исключением, так как организационная культура рассматривалась в них в определенной мере как постоянный фактор. Работники тридцати девяти филиалов американской корпорации, чьи ответы были проанализированы в ходе проведенных обследований, без сомнения во многом адаптировались к субкультуре своей компании: они были членами одной и той же суперструктуры и реализовывали одни и те же направления политики, они отбирались для зачисления в одни и те же профессиональные группы, так что во многом им приходилось выполнять одинаковую работу, они имели примерно одинаковый образовательный уровень и лишь незначительно отличались по показателям возраста и пола. Однако, это еще не позволяет определенно утверждать, в какой мере то, что мы наблюдаем в качестве ценностей и предпочтений респондентов является отражением национальной либо организационной культуры. 
В своем последнем исследовательском проекте Г. Хофстеде попытался взяться за эту проблему более решительно (Hofstede et al., 1990). Его исследование проводилось в Голландии и Дании. Сравнивая представителей двух национальных культур, одинаковых по многим прочим параметрам, ученые обнаружили значительные различия между их ценностями (в смысле общего восприятия таких понятий как, например, добро и зло). Среди организационных культур они выявили значительные различия в практических действиях людей, разделявших одни и те же ценности. Результаты исследования не позволили полностью решить задачу разграничения влияний организационной и национальной культур на связанные с трудовым процессом ценности и взгляды работников. Как указывали сами авторы: 
Проведя изучение различий организационных ценностей в двух странах мы, по-видимому, смогли выявить прежде всего различия в национальных ценностях (Hofstede et al., 1990: 300).