Историческое развитие юридической психологии

  В 1922 г. Кони опубликовал брошюру «Память  и внимание», в которой излагались проблемы свидетельских показаний. А. Р. Лурия в ряде своих исследований подверг специальному психологическому анализу сущность свидетельских показаний. Много внимания уделял вопросам психологии свидетельских показаний известный тогда судебный психолог А. Е. Бруси-ловский. Следует особо остановиться на исследованиях А. С. Тагера, немало сделавшего для судебной психологии вообще и для психологии свидетельских показаний в особенности. Он считал, что уголовный процесс — это самый подлинный исследовательский процесс и что формирование и изучение научных основ его предпосылок не может не дать значительного материала для законотворчества.

  17 декабря 1928 г. А. С. Тагер выступил на совете Психологического института с докладом «Об итогах и перспективах изучения судебной психологии». Совместно с А. Е. Брусиловским, С. В. Познышевьш, С. Г. Геллерштейном он принимал активное участие в работе I Всесоюзного съезда по изучению поведения человека (Москва, 1930 г.). Съезд имел специальную секцию по судебной психологии, где обсуждались различные вопросы изучения психологических проблем, касающихся борьбы с преступностью.

  Были  заслушаны доклады А. С. Тагера «Об итогах и перспективах изучения судебной психологии» и А. Е. Брусиловского «Основные проблемы психологии подсудимого в уголовном процессе».

  В Московском государственном институте  экспериментальной психологии (ныне Институт психологии РАН) А. С. Тагер возглавлял экспериментальные работы по психологии свидетельских показаний. Он составил программу исследований, которая охватывала формирование показаний свидетелей от процесса восприятия фактов и явлений в различных ситуациях до их процессуального закрепления. Тагер искал формы исследований, вскрывающие особенности формирования показаний с учетом психологических навыков свидетелей, которые зависят от профессии, возраста, эмоциональных состояний и т. д. Но Тагер считал невозможным ограничиться таким дифференцированным исследованием показаний, несмотря даже на их многократное повторение в различных вариантах. По его мнению, массовое дифференцированное исследование должно сочетаться с индивидуально-дифференцированным, учитывать особенности каждого испытуемого, например, индивидуальные особенности зрения, слуха, памяти при воспроизведении показаний через различные промежутки времени. А. С. Тагер писал: «Поскольку в исследовании психологии показаний мы в конце концов должны дойти до исследования источников ошибок как в восприятиях свидетелей, так и в сохранении и переработке восприятии, так и репродукции показаний, включая сюда и вопрос о превращении мыслей в слова, постольку мы не можем обойтись без исследования работы каждого испытуемого и сопоставления итогов с его психической продукцией в виде свидетельского показания».

  Представляют  интерес и работы К. И. Сотонина, в которых освещались психологические аспекты деятельности следователя и судьи, вопросы получения правдивых свидетельских показаний, методы обнаружения в них непроизвольной лжи.

  Достижения  экспериментальной психологии начинают использоваться в этот период и в  судебной практике в России. В частности, В. М. Бехтерев и его ученики активно  занимаются проблемами психологической  диагностики преступников и свидетелей. Первым значительным исследованием  в области судебно-психологической  экспертизы была книга А. Е. Брусиловского  «Судебно-психологическая экспертиза: ее предмет, методика и предметы», вышедшая в свет в 1939 году в Харькове. В  ней содержатся примеры попыток  использования судебно-психологической  экспертизы (СПЭ) в уголовном судопроизводстве.

Первоначально, в период становления экспериментальной  психологии попытки использовать ее для, нужд юридической практики сводились в основном к разработке методик определения достоверности показаний участников уголовного процесса. Например, ;А. Р. Лурия в 1928 г., исследуя психические процессы, разрабатывает сопряженную моторную методику с целью диагностики аффективных следов. Эта методика является прообразом детектора лжи, широко используемого сейчас в зарубежной юридической практике.

 В работах  того периода активно исследовалась  личность правонарушителя. Это имело  свои положительные стороны, так  как позволяло точно и правильно  квалифицировать совершенные преступления, учитывая все Объективные и субъективные моменты. Но, с другой стороны, претендуя  на установление достоверности показаний  участников судебно-следственного  процесса, эксперт брал на себя задачу определить насколько правдивы или  ложны эти показания. Например, на основе свободного рассказа подэкспертного и ответов на вопросы эксперты-психологи делали выводы о наличии или отсутствии так называемых «симптомов лжи», объективно обусловленных тем или иным типом личности. Предполагали, что субъекты, характеризующиеся холодностью, угрюмостью, циничностью, готовы на заранее обдуманную ложь, искажение фактов. Поэтому ценность показаний таких лиц считалась сомнительной. Недостоверными рассматривались показания субъектов с комплексами неисполненных желаний.

  Следует отметить, что тогда в психологической  практике не было эффективных научно обоснованных методик всестороннего исследования личности и поэтому экспертная задача не могла быть решена. Но не только это являлось главным недостатком СПЭ в тот период. Давая ответ на вопрос о недостоверности показаний подэкспертного, эксперт-психолог преступал границы своих специальных знаний и процессуальных полномочий, вторгаясь тем самым в пределы компетенции следствия и суда.

  Уровень практической психологии в тот период еще отставал от запросов юридической  практики. Психолог не только выявлял  достоверность показаний, но и практически  определял вину лица, совершившего преступление. Такая неправомерная  переоценка компетенции психологической  экспертизы приводила к субъективным оценкам и вызвала негативное отношение к экспертным психологическим  исследованиям вплоть до 60-х годов.

  Заблуждения некоторых сторонников судебно-психологической  экспертизы в тот период получили вполне заслуженную критическую  оценку ведущих юристов. Однако на фоне этой критики не прозвучали конструктивные предложения, которые способствовали бы правильному и строго регламентированному  применению психологических знаний в уголовном процессе.

  Большинство противников судебно-психологической  экспертизы недооценивали еще и  то, что психологическая наука  широко внедрилась в практическую деятельность. И только в конце 50-х—начале 60-х  годов был поставлен вопрос о  необходимости восстановления в  правах юридической психологии и  судебно-психологической экспертизы. Так, в постановлении пленума  Верховного суда СССР № 6 от 3 июля 1963 г. «О судебной практике по делам о  преступлениях несовершеннолетних»  указывалось на целесообразность проведения судебно-психологической экспертизы при выяснении способности несовершеннолетних полностью осознавать значение своих  действий и определении меры их возможности  руководить своими действиями. С этого  постановления начинается активное использование психологических  знаний в следственной и судебной практике. Исследования отечественных  юридических психологов позволили  на качественно новом уровне ставить  и решать психологические задачи применительно к целям следственного  и судебного процесса. В 1980 г. было разработано и принято методическое письмо Прокуратуры СССР, посвященное  назначению и проведению судебно-психологической  экспертизы. В ст. 78 УПК РФ отмечается: «Экспертиза назначается в случаях, когда при производстве дознания, предварительного следствия и при  судебном разбирательстве необходимы специализированные познания в науке, в технике, искусстве или ремесле... Вопросы, поставленные перед экспертом, и его заключения не могут выходить за пределы специальных познаний эксперта».

  Одной из частных задач судебно-следственного  процесса является оценка личности обвиняемого, потерпевшего или свидетеля. В задачу эксперта-психолога может войти  общая психологическая характеристика личности (так называемый психологический  портрет). Эксперт на основании своих  профессиональных знаний выявляет такие  свойства и качества личности, которые  позволяют сделать вывод о  психологическом облике человека. Но его экспертная деятельность в отличие  от деятельности суда и следствия  не носит социально-оценочного характера, а строится на научно-обоснованных положениях психологии.

  Например, в Германии, Польше и Чехии общая  психологическая характеристика личности является необходимым компонентом  любого вида судебно-следственного  дела. Значительное место в деятельности экспертов-психологов этих стран занимает исследование несовершеннолетних правонарушителей с целью определения их способности  нести уголовную ответственность. Согласно немецкому законодательству при рассмотрении каждого случая противоправных действий несовершеннолетних должно быть установлено, может ли несовершеннолетний нести уголовную ответственность за свои деяния. Предпосылкой способности нести ответственность считается достижение подростком, которому уже исполнилось 14 лет, уровня психического развития, позволяющего действовать в соответствии с требованиями общества, сознательно соотносить свое поведение с правилами общежития, нормами и требованиями закона. В законодательстве отразилось таким образом представление о том, что большинство подростков к 14 годам обретают способность сознательно контролировать свои действия. Отсутствие или недостаточное развитие способности сознавать подростком значение своих действий и руководить ими психологи связывают не только с болезненным расстройством психики, как это делают судебные психиатры, но и с некоторыми психологическими особенностями здоровых подростков. В предмет судебно-психологической экспертизы включаются также причины и условия, способствовавшие совершению подростком правонарушения и рекомендации воспитательного характера. Исходя из оценки индивидуально-психологических особенностей подростка, окружающей его социальной среды, эксперт-психолог может рекомендовать поместить несовершеннолетнего в воспитательное или лечебное учреждение, внести предложение по улучшению деятельности органов по делам молодежи, дать конкретные советы родителям и воспитателям. Тем самым судебно-психологическая экспертиза в Германии участвует в предупреждении преступлений несовершеннолетних, в их исправлении и перевоспитании. В других европейских странах, например в Польше, исследованию психолога-эксперта подлежат индивидуально-психологические особенности свидетелей, условия, в которых воспринимались ими определенные факты, содержание показаний и некоторые другие обстоятельства. Экспертному исследованию могут подвергаться только те феномены, которые определяются уровнем развития психологической науки. Одно из условий объективного заключения — научная надежность применения методов специального исследования.

  В 1934 г. была опубликована работа М. С. Строговича и А. Е. Брусиловского «Свидетельские показания в качестве судебных доказательств», которая явилась своеобразным итогом судебно-психологических исследований того периода.

  В начале 30-х годов исследования по судебной психологии, так же как  и исследования в области трудовой, социальной, медицинской психологии, были остановлены, и до середины 50-х  годов развитие этой науки прервалось.

  В 1964 г. было принято постановление  ЦК КПСС «О мерах по дальнейшему  развитию юридической науки и  улучшению юридического образования  в стране», которое восстановило юридическую психологию во всех юридических  вузах страны. В 1965—1966гг. началось чтение специальных курсов юридической  психологии в юридических вузах  Москвы, Ленинграда, Минска и некоторых  других городов. В 1966 году Министерством  высшего и среднего образования  СССР был проведен Всесоюзный семинар  по вопросам преподавания юридической  психологии и основных проблем этой науки.

  В мае 1971 г. в Москве состоялась первая Всесоюзная конференция по судебной психологии.

  В июне 1971 г. в Тбилиси на 4-м Всесоюзном съезде психологов судебная психология была представлена отдельной секцией.

  Осенью 1986 г. в городе Тарту (Эстония) прошла Всесоюзная конференция по юридической  психологии. На этой конференции собрались  и выступили с докладами и  сообщениями представители всех республик и регионов Советского Союза. В этих докладах широко обсуждались  проблемы методологии и структуры  юридической психологии, задачи ее отдельных отраслей (криминальная психология, психология потерпевшего, психология предварительного следствия и др.), а также предполагаемая структура  вузовского курса этой дисциплины и  методика ее преподавания.

  Существенный  вклад в становление и развитие юридической психологии внесли В. В. Романов и М. И. Еникеев: первый в сфере внедрения юридической психологии в сферу военной юстиции, а второй — в области организации преподавания этой дисциплины в московских вузах.

  В июне 1989 г. в Ленинграде на базе ИПК  прокурорско-следственных работников был организован Всесоюзный семинар-совещание  преподавателей юридической психологии всей страны. Его участники рассмотрели  и утвердили предложенную в докладе  проф. В. Л. Васильева программу вузовского курса предмета «Юридическая психология». В соответствии с этой программой В. Л. Васильевым был создан учебник  «Юридическая психология» (М., 1991).

  В настоящее время в нашей стране в области юридической психологии проводится множество исследований с тем же названием по следующим  основным направлениям: