Война и политика

     Когда чувство классового антагонизма  обостряется до уровня решимости  его использовать, классовый антагонизм обращается в классовую борьбу. Классовый  антагонизм это наличный факт, который  лежит по ту сторону человеческой воли; классовая борьба означает сознательную мобилизацию. Классовый антагонизм это судьба, классовая борьба –  восстание против судьбы.

     Классовая борьба – борьба  между антагонистическими классами,  интересы которых  несовместимы  или  противоречат друг другу.  Классовая  борьба представляет собой  основное  содержание и движущую силу истории  всех классовых общественно-экономических  формаций.

     Источником  классовой борьбы является противоречие интересов классов. Антагонистическими являются взаимоотношения между  эксплуататорами и эксплуатируемыми  во всех экономических формациях,  основанных на эксплуатации человека человеком.

     Классовая борьба может иметь скрытый или  открытый характер, выражаться в экономических  требованиях угнетенного класса  или в политическом противостоянии,  протекать мирно или немирно, вплоть до вооруженного восстания, захвата  власти и проведения революционных  преобразований.  Классовая борьба со стороны угнетенного класса есть борьба за изменение экономического положения в его пользу, а со стороны угнетающего класса –  борьба за сохранение существующих экономических  порядков.

     Мнение  о том, что в условиях социализма классовая борьба отсутствует, ошибочно. Она происходит, причем в двух направлениях. Первым является борьба внешних империалистических сил по свержению социалистического  строя с привлечением потенциальных  союзников внутри страны.  Вторым направлением является борьба нарождающегося в результате ошибочной экономической политики класса буржуазии  за усиление капиталистических тенденций и свержение социализма. Социалистическое государство стремится предотвратить рост буржуазии и борется с ней различными методами, но в условиях даже простого сохранения при социализме товарно-денежных отношений оно обречено на поражение.  Положение Сталина относительно обострения классовой борьбы было верным, но теоретического анализа экономической причины этого сделано не было.

     Классовое деление идет по вертикали, оно идет снизу вверх. Внизу несут бремя, давление целого покоится на этом. Чем  дальше поднимаются вверх, тем больше становятся «необремененными», тем  свободнее двигаются, тем выше могут  поднять голову и шире  распрямить плечи. Взгляд снизу вверх носит  сущностно другой характер, чем сверху вниз. Внизу нет ничего, на что  бы позавидовал тот, кто стоит  наверху. Кто наверху, у того нет  причины завидовать тому, кто под  ним; он наслаждается своей высотой, своей «возвышенностью», всякий раз, как его взгляд падает вниз. Высота напротив, тем, кто смотрит на нее  снизу, кажется лучшей, более счастливой участью. Те, кто находятся внизу, этой участи лишены, и поэтому они  страдают и завидуют.

     Итак, понятно, что воля к классовой  борьбе всегда появляется снизу. Кто  вверху, находит состояние мирового порядка покоящимся на том, чтобы  он не потерял свое возвышенное место, тот, кто находится в привилегированном  положении, думает всегда, что это  правильно. Он стоит в рамках классового противоречия на свету, поэтому и  не  появляется побуждения насильственным путем захватить места теневой  стороны. Классовая борьба имеет  своей целью преимущество быть наверху, кто наверху, того тревожит опасность, быть опрокинутым вниз, в то время  как  разгорается классовая борьба. Все, кто наверху, имеют хорошие  основания, обозначать классовую борьбу как преступление и гнусность. Быть вверху хорошо, но чтобы чувствовать  себя уверенно, необходимо, чтобы те, кто  внизу, вели себя в своих глубинах с такой же умиротворенностью. Классовая  борьба это уже поднятие земли, земля, на которой обустраиваются, колеблется. Классовая борьба объявляется вне  закона как мировое зло, и насчет этого наверху царит единодушие.  Если бы таким же образом все решили внизу, классовая борьба была бы изгнана  из мира, и тем, кто наверху, не было бы нужды бояться быть сброшенными  вниз. Но внизу все не будут согласны. Манит продвинуться наверх, те, которым  нечего терять, кроме своих цепей, все время делают попытки захватить  все. Поэтому шум классовой борьбы никогда не затихает.

     Марксизм  утверждает, что движущей силой истории  является классовая борьба, история  это «ничто иное, как история классовой  борьбы». Он сам является исторически  обширнейшим предприятием обострить классовое сознание низших слоев в мировом масштабе и пропитать их  фанатизмом воли к классовой борьбе; он объясняет историю так, как он хотел бы делать историю.

     Классовой борьбой являлось восстание французской  буржуазии против феодального общественного  порядка в 1789 году. При наследниках  Людовика XIV большой вес Франции  в мире мало-помалу сокращался. Франция потеряла всю американскую мировую империю. В Европе ее обошли Пруссия и Австрия. Государственная задолженность парализовала способность к внешнеполитическим ходам. Господствующий феодальный слой расточал блестящее историческое наследство, он стоял на пути того, чтобы  Франция обратилась  целиком в руины. Он стал плохим  выразителем жизненных интересов нации.

     Имелся  ли более лучший выразитель этих жизненных  интересов? Буржуазия стала претендовать на эту роль. Эмигранты, которые предательски по отношению к собственной стране настраивали заграницу против Франции, подтвердили в последующем эту претензию.

     Буржуазия изгнала знать, действуя из инстинкта  классовой борьбы. Но знать заслужила, чтоб ее изгнали, вследствие национально-политических причин. Переворот был намного  большим, чем общественным событием.

     Идея  классовой борьбы сплавилась  здесь  с пламенным национальным пафосом. Французский буржуа спасал свою родину от отсталой Европы, обезглавив своего короля и его знать. Крушение общественного  порядка принесло ему большую  социальную выгоду. Но это крушение выполнило в целом национальную задачу. Классовая борьба буржуазии  была формой, в которой при данных обстоятельствах смогло успешно  произойти отстаивание национальной независимости Франции. Классовая  борьба была средством национально-освободительной  борьбы. Национально-освободительная  борьба, а не классовая придала  происходящему его решающее значение. Классовый антагонизм обострился до степени классовой борьбы, чтобы  стать движущей силой в политике и сделать то, что необходимо для  нации.

     Французская буржуазия стала правящим слоем, так как ее классовая борьба подчинялась  законности политического и национального  бытия Франции. В классовых битвах французской революции не исчерпывается  ее содержание. Так как  французская  буржуазия вернула Франции ее могущество, ей удалось  также общественное лидерство: она вышла  победителем  из классовой борьбы, так как довела до победного конца  национально-освободительную  борьбу.

     Как французский буржуа удержал Францию  от падения в политическое небытие, так же русский рабочий спас Россию от судьбы быть расчлененной и колонизированной. Русский феодальный и буржуазный правящий слой вступили в сговор с  врагами страны; они отреклись  бы от национальной независимости, если бы им предоставили гарантии сохранения привилегированного классового положения. Так существование высших классов  стало просто угрозой для России; если Россия хотела бы продолжить существовать как независимая страна, с руками, развязанными во  внешней  политике, те классы должны были быть уничтожены. Они были агентами и союзниками западных держав; защита их классовых привилегий становилась предательством страны. Таким образом, им выпала на долю судьба предателей страны. Вечная Россия была с партизанскими отрядами, она  была с полками революционных  рабочих, ее призванным властителем  за мгновение стал Ленин. Идея классовой  борьбы не имела бы зажигательной  силы, если она не была бы нагружена  динамитом национально-освободительной  миссии. Идея классовой борьбы до сих  пор существовала явственно в  действительности; но она  была инертной и была лишена порыва, и только в  час опасности она получила развитие. И русская революция была также  национальной революцией. Воля к классовой  борьбе русского рабочего имела свою политическую функцию: она была солдатской моралью, которая рабочего тотчас же направила в поход, когда его  позвали вершить мировую историю.

4. Межнациональные конфликты.

     Время, в которое мы живем, до предела  насыщено самыми разными конфликтами. Но даже на таком фоне межнациональные  конфликты занимают особое место  и по остроте, и по масштабам, и  по их последствиям для судьбы страны. К тому же они очень часто переплетены  с конфликтами другого рода –  политическими, экономическими и т.д. Порой они служат лишь каналом, усилителем, а то и прикрытием для противоборства политических и иных сил. Мы видим, например, как в некоторых регионах местные  мафиозные кланы и старые партийные  элиты (а иногда это просто «сообщающиеся  сосуды») разыгрывают национальную карту в политиканских целях, в ходе борьбы за власть, хотя непосредственно  вовлеченные в конфликт массы  людей не сознают этой подоплеки. Думается, в подобных случаях правомерно говорить о национальной форме, которую  приобрел тот или иной политический или даже криминальный конфликт.

     Предметом конфликта с точки зрения права могут быть как территории, из-за преимущественного проживания на которых возникает спор между разными этническими группами (например, Пригородный район Владикавказа), так и различные элементы правового статуса представителей той или иной национальности, их имущественные и неимущественные права. В частности, речь может идти о правах гражданских, праве собственности, правах административных, культурных и др. Впрочем, обычно они довольно тесно переплетены, а дискриминация гражданская и административная порой автоматически порождает дискриминацию в области имущественных и социально-культурных прав.

     Наиболее  общими субъектами конфликта являются различные национальные общины, проживающие на территории, находящейся под суверенитетом одного государства. Это, однако, не совпадает с понятием юридических сторон конфликта. В юридическом смысле общий межнациональный конфликт как бы распадается на множество более конкретных конфликтов, непосредственными сторонами которых выступают разные юридические и физические лица – депутатские фракции, партии, государственные органы, должностные лица, хозяйственные структуры, всевозможные общественные объединения, отдельные граждане и семьи. Собственно же национальные общины действуют как своего рода группы интересов и давления.

     Стадии  конфликта в юридическом смысле могут быть подразделены по форме на доюридическую, юридическую и собственно правовую, на которой только и возможно действительно справедливое разрешение конфликта. В случаях, требующих нормативного регулирования, конфликт решается в формах принятия конституций и конституционных законов либо внесения в них соответствующих поправок, а также принятия законов и подзаконных актов, отвечающих принципам права, международным соглашениям, национальным конституциям, конституционным законам. При решении конкретных споров это происходит (вернее, должно происходить) в первую очередь посредством судебных и арбитражных решений, а также законных действий административных органов. Однако такой правовой путь не является легким. На нем возможны коллизии норм, их различные интерпретации, всевозможные процедурные и процессуальные уловки сторон, прямая необъективность лиц, принимающих решения. Но все же лишь правовой способ удовлетворения притязаний участников и сторон конфликта (либо отказа в их удовлетворении) представляется наиболее надежным способом его урегулирования.

     Можно различным образом типологизировать причины межнациональных конфликтов.

     Политические  причины. В первую очередь это кризис, а затем распад СССР – крупной транснациональной мировой державы. Данная причина имеет универсальный характер, поскольку противостояние этнических, а также конфессиональных групп всегда обостряется в периоды распада многонациональных асимметричных государств. Достаточно вспомнить хотя бы острейший конфликт, возникший между Индией и Пакистаном сразу же после объявления их независимости от Лондона, или совсем свежий пример с распадом «балканской империи» – Югославии. На таком фоне наша ситуация выглядит еще далеко не самой трагичной. Вообще имперская модель правления обладает (в исторической ретроспективе) не только недостатками, но и определенными достоинствами. Фактически не признавая за входящими в империю нациями права на самоопределение и монополизируя средства государственного принуждения, имперская власть взамен минимизирует уровень беспорядка на контролируемой территории, не допуская, в частности, обострения межнациональных конфликтов. Конечно, при этом с разной степенью жесткости и жестокости подавлялись как национальные устремления народов, так и вообще потенциал социального развития (как в любой монополизированной системе), но это другой вопрос. По ряду причин имперская форма правления исторически изжила себя. Советский Союз еще продержался дольше других.

     Отчасти это объясняется тем, что советская  национальная политика была с функциональной точки зрения весьма эффективной. Режим  искусно замораживал и подавлял конфликтный потенциал межнациональных  отношений. В выборе средств он, разумеется, не стеснялся, но при этом действовал достаточно изощренно и разносторонне. Использовались не только прямые репрессии  и тотальные переселения целых  народов, но и более тонкие методы: перемешивание и «разбавление»  этносов (наиболее очевидный пример – целенаправленное заселение Прибалтики выходцами из славянских регионов), создание «лоскутных» административно-политических единиц (Чечено-Ингушская АССР, Кабардино-Балкарская АССР) и, напротив, разделение этноса республиканской границей (так поступили с осетинами, с таджиками), а также другие варианты произвольного проведения границ (Средняя Азия), формирование во всех республиках компрадорских, т.е. связанных интересами и своей «пуповиной» прежде всего с Москвой, национальных элит, слегка закамуфлированная русификаторская политика и т.п. Разумеется, крышку многонационального «котла» нельзя было бесконечно держать закрытой. Давление нарастало, и, в конце концов, ее приоткрыли, рассчитывая «выпустить пар», но процесс очень быстро стал неуправляемым. Наружу вышли многочисленные исторические обиды – давнишние и новые, реальные и мнимые. Особенно это характерно для Кавказского и Прибалтийского регионов. При этом даже то хорошее, что действительно было у нас в межнациональных отношениях (пусть это было интернационализмом коммунальной квартиры или общей тюремной камеры), разлетается на куски, покрываясь националистической пеной.