Учение о праве и государстве Г.Ф. Шершеневича

   Минский институт управления

Управляемая самостоятельная работа

по дисциплине: «История политических и правовых учений»

на тему: «Учение о праве и государстве Г.Ф. Шершеневича»

Минск-2011

Содержание:

1.      Биография Г.Ф. Шершеневича

2.      Учение о праве и государстве Г.Ф. Шершеневича

     Список использованной литературы

1. Биография

Габриэль Феликсович Шершеневич родился 1 января 1863 года в польской дворянской семье. Среднее образование получил в Казани. В 1885 году  окончил юридический факультет Казанского университета. В 1888 году получил степень магистра гражданского права, защитив диссертацию «Система торговых действий. Критика основных понятий торгового права», а в 1891 году защитил докторскую диссертацию «Авторское право на литературные произведения». В 1892 году назначается профессором Казанского университета по кафедре торгового права и торгового судопроизводства, а с 1896 года перемещается на кафедру гражданского права и судопроизводства.

Преподавательская деятельность Шершеневича прерывается в конце 1905 года в связи с избранием в 1-ю Государственную Думу от г. Казани (от кадетской партии). В 1906 году он переезжает из Казани в Санкт-Петербург. Придерживаясь либеральных взглядов, протестовал против роспуска Думы и подписал воззвание ряда депутатов с призывом к населению отказаться платить налоги и исполнять воинскую повинность до созыва Думы. После роспуска Думы переехал в Москву, где вместе с некоторыми другими депутатами некоторое время сидел в Таганской тюрьме в связи с этим призывом.

После выхода из тюрьмы работал на юридическом факультете Московского университета, затем в Московском коммерческом институте.

Г. Ф. Шершеневич внёс значительный вклад в гражданское и торговое право и в законотворчество, активно участвовал в подготовке и обсуждении проекта Гражданского уложения, занимался анализом и обобщением правоприменительной практики.

Шершеневич был участником, членом и председателем Казанского юридического общества, принимал активное участие в Московском обществе народных университетов, Московском коммерческом институте и Юридическом обществе при Московском университете.

Ему принадлежит ряд крупных произведений: "История философии права" (1904—1905 гг.), "Наука гражданского права в России" (1893 г.), "Курс торгового права" (1899 г.), "Общая теория права" (1910—1912 гг.) в 4-х выпусках, "Общее учение о праве и государстве" (1911 г.) и др. Ряд работ Шершеневич посвятил конкретным проблемам теории права: "О применении норм права" (1893 г.), "Общее определение понятия о праве" (1896 г.), "О чувстве законности" (1897 г.) и др.

2. Учение о праве и государстве Г.Ф. Шершеневича

Свое учение о праве и государстве Шершеневич создавал на основе формально-догматической методологии юридического позитивизма. Изучая правовые явления и конструируя свое понимание науки о праве, Шершеневич использовал также достижения социологии, философии, политической экономии и других наук.

Одной из центральных тем науки о праве в тот период было построение философии права и ее отграничение от общей теории права.

Философия права, по Шершеневичу, изучает право в двух аспектах: право, как оно есть, и право, каким оно должно быть. Теоретическая часть философии права должна исследовать догму права, т.е. основные понятия юридических наук — источники права, нормы права, правоотношения, применение права, юридическую ответственность, государство и общество. Изучая положительное право государства, писал Шершеневич, можно узнать тенденции развития права того или иного государства, однако невозможно и нет необходимости постигать вечную идею права. Научная философия права, считал Шершеневич, строит свои понятия только на позитивном (действующем) праве; лишь таким способом возможно исследование проблем государства и права с позиций историко-сравнительного правоведения.

Ошибка современного правоведения, полагал Шершеневич, в том, что оно "тоскует по идеалу" вместо того, чтобы заняться исследованием юридических вопросов, определяемых временем и местом, т.е. правом, как оно есть.

Понятие права, утверждал Шершеневич, включает в себя только положительное, действующее право. Объективное право — совокупность правовых норм, субъективное право— "возможность осуществления своих интересов субъектом права".

Шершеневич доказывал, что объективное и субъективное право — это не две стороны одного понятия, как утверждали Иеринг и другие представители социологической юриспруденции, а самостоятельные и совершенно различные понятия. Если субъективному праву всегда соответствует объективное право, то последнее может вполне существовать без субъективного права. Объективное право, по Шершеневичу, — основное понятие права, субъективное право — производное.

К сущностным чертам права ученый относил следующие: 1) право предполагает поведение лица, 2) право обладает принудительным характером, 3) право всегда связано с государственной властью. Эти неотъемлемые элементы права образуют представление о его понятии. Право, утверждал Шершеневич, — это норма должного поведения человека, неисполнение которой влечет за собой принуждение со стороны государственных органов.

Шершеневича тревожило чрезмерно расширительное толкование права — распространение названия "право" на другие отношения, которые не подпадают под действие права или подпадают только отчасти. "Расширение права, — писал он, — производится главным образом за счет нравственности. Право часто приписывает себе то, что на самом деле создается и поддерживается моралью, не так заметно для глаза, но зато гораздо прочнее". Поэтому философия права должна четко отграничивать правовое от неправового.

Шершеневич признавал, что право как явление общественное есть понятие социологическое, и потому уяснение сущности права невозможно без понимания его проявлений в других областях. Однако это не должно быть делом юристов, а должно исследоваться другими общественными науками. Любой "дуализм права", т.е. противопоставление действующему праву "идеального права", Шершеневич последовательно отвергал. Понятие естественного права, замечал он, на протяжении всей истории имело самые разные толкования. За естественным правом признавалось значение либо методологии ("что было бы, если бы не было государства"), либо исторической гипотезы ("право, которое существовало в естественном состоянии до перехода к государственному"), либо политического и юридического идеала ("то право, которое должно бы действовать вместо исторически сложившегося порядка"), наконец, естественное право восполняло пробелы действующего права ("то право, которое должно применяться там, где молчат законы, а иногда и там, где они явно противоречат разуму").

Особо жесткой критике Шершеневич подвергал возникшую в те годы концепцию естественного права с изменяющимся содержанием. Он считал, что эта концепция не только научно несостоятельна, но и социально вредна, поскольку стремится подменить действующее право меняющимся идеалом. Шершеневич доказывал опасность дуализма — "исторически сложившегося права и умопостигаемого". Противопоставление действующего права и права "идеального" ведет, по его мнению, к удвоению правового порядка, смешению права с другими социальными нормами.

Понятие права Шершеневич строго отграничивал от понятия нравственности. Выступая против деления норм нравственности на индивидуальные и социальные, он утверждал, что нормы нравственности всегда имеют социальный характер, поскольку они определяют требования общества к человеку. Нравственное поведение обусловливается, по его учению, социальным авторитетом; на этом основании Шершеневич полемизировал с Кантом, утверждая, что нравственный закон не в нас, а вне нас (как и "звездное небо"). Абсолютной и неизменной нравственности не существует, все нравственные понятия относительны и исторически обусловлены. "Что общего между ветхозаветным принципом возмездия и новозаветным началом прощения врагам?" — Шершеневич утверждал, что критерий нравственности находится не в самом поведении человека, а в отношении поведения к чему-либо; таким формальным моментом изучения нравственности должны стать общественная полезность действий и "запрет действий, которые, по данным опыта, угрожают обществу вредом". Только в этом "благополучии значительного большинства членов общества", писал Шершеневич, следуя Бентаму, "совпадают нравственные представления разных народов в разное время".

Шершеневич полагал, что принудительный характер права не позволяет относить к нормам права конституционное, каноническое и международное право.

Нормы права выражают требования, обращенные государственной властью к подчиненным ей лицам, поэтому, отмечал ученый, "правила, определяющие устройство и деятельность самой государственной власти", т.е. конституция, не может иметь правового характера. "Писаная конституция есть фиксирование общественного взгляда на взаимное отношение элементов государственной власти..." Те, кто думает, что писаная конституция способна "точно определить образ действия власти", отмечал Шершеневич, глубоко ошибается, но их "ошибка не в том, что писаную конституцию считают силой, а в том, что ее признают правом и ожидают от нее тех гарантий, какие связаны с правом, тогда как она может дать только гарантии, какие заключаются в общественном мнении". Шершеневич утверждал, что государственная власть не может быть подчинена праву, потому что "требование, обращенное к самому себе под угрозою, не имеет никакого значения". Действия государственной власти находятся всецело под санкцией общественного мнения, т.е. в сфере морали.

Церковные каноны тоже не могут иметь правового характера, так как они исходят не от государства, а от церкви, регламентируют внутренние отношения среди членов церкви и поддерживаются не правовой, а религиозной санкцией.

Правовой характер не могут носить и те правила, которыми определяются взаимные отношения государств. Правила международного общения, по убеждению Шершеневича, поддерживаются только силой международного общественного мнения, которое не обладает свойствами организованного принуждения.

Шершеневич писал, что государство является источником права. Согласно его концепции, государство есть явление первичное, а право — вторичное. На этом основании он выступал с критикой идеи правовой связанности государства им же самим созданным правом, которой придерживались Еллинек, Дюги, Штаммлер и другие теоретики. Теория правового государства, утверждал Шершеневич, не имеет теоретического обоснования и практического значения.

"Дело не в том, чтобы связать государство правовыми нитками подобно тому, как лилипуты связали Гулливера. Вопрос в том, как организовать власть так, чтобы невозможен был или был доведен до минимума конфликт между правом, исходящим от властвующих, и нравственными убеждениями подвластных". Государство, согласно Шершеневичу, предшествует праву и исторически и логически. "Для признания за нормами правового характера необходимо организованное принуждение, которое только и способно отличить нормы права от всех иных социальных норм и которое может исходить только от государства". Однако, размышлял ученый, не санкционируется ли таким образом произвол властей?

Шершеневич всецело разделял положение Иеринга о том, что "право есть хорошо понимаемая политика силы". Эту идею самоограничения власти Шершеневич развивал как противовес теории правового государства. Он говорил о политике фактического самоограничения государственной власти, которая в своих же собственных интересах устанавливает границы возможному произволу со стороны должностных лиц и государственных органов.

Право представляет собой, по его учению, "равнодействующую двух сил, из которых одна имеет своим источником интересы властвующих, а другая — интересы подвластных".

Граница между правом и произволом заключается в том, отмечал Шершеневич, что "право есть правило поведения и должно быть соблюдаемо самой властью, его устанавливающей". Если же государственная власть, установившая правило, не считает нужным его соблюдать, а действует в каждом конкретном случае по своему усмотрению, то право сменяется произволом. В отличие от шайки разбойников государство проявляет свою волю в нормах, которые оно соблюдает, пока они не заменены новыми. Кроме того, различие между государством и шайкой разбойников заключается в том, что последняя пользуется силой для разрушительных целей, а государство обращает свою силу на созидательные цели.