Тоталитаризм и его разновидности

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

4. Идейные истоки тоталитаризма.

 

«Еще в античную эпоху при  рассмотрении тирании, деспотии как  традиционных форм государства древнегреческие философы характеризовали их жесткие, тоталитарные тенденции. Достаточно детальный анализ этих тенденций содержится в произведениях Платона, особенно в его последнем диалоге «Законы». Совершенному государству Платона присущи такие черты, как безусловное подчинение индивида и сословия государству – реальному воплощению всего общества; государственная собственность на землю, дома и даже (в первом по совершенству государстве) обобществление жен и детей (здесь мы скорее имеем дело с некорректной трактовкой, идущей, вероятно, от советского философа Лосева – Е.К.); всеобщее насаждение единомыслия и коллективизма; государственное регламентирование законами не только общественной, но и частной жизни, определение распорядка дня и ночи; единая обязательная для всех граждан религия; жесткое ограничение общения с иностранцами, запрет гражданам посещать другие страны по частным надобностям, а лицам до 40 лет вообще выезжать за пределы государства; очищение государства от неугодных лиц с помощью смертной казни или изгнания.

Значительно обогатил тоталитарную идею Ж.Ж. Руссо. Он исходил из патерналистского желания вывести народ к новой, счастливой жизни, из необходимости глубокого преобразования общества на началах разума, справедливости, равенства и свободы. Это возможно с помощью совершенного государства. Именно добровольное образование государства и его очищение от злоупотреблений создают «из тупого, ограниченного животного. разумное существо – человека». Создание государства означает появление из отдельных, несовершенных людей «морального и коллективного целого», политического организма, в котором как бы растворяется независимая человеческая личность …Носителем непосредственно выражаемой гражданами общей воли выступает государство. Лишь оно обладает абсолютной властью, неделимым суверенитетом. В случае неподчинения отдельных граждан государство имеет право принудить их к этому силой и тем самым заставить «быть свободными», ибо свобода проявляется в соответствии с общей волей.

В средние века, а особенно в Новое время, многие тоталитарные идеи были воплощены в проектах будущего государства социалистов-утопистов Т.Мора, Т. Кампанеллы, Г. Бабефа и др. Их, прежде всего Мора, нередко называют провозвестниками коммунистического тоталитаризма. Одна из наиболее ярких отличительных черт этого направления тоталитарной мысли – требование всеобщего равенства. Так, Г. Бабеф призывает «навсегда отнять у каждого надежду стать более богатым, более влиятельным, превосходящим своими знаниями кого-либо из сограждан». Для достижения фактического равенства Бабеф призывал революционным путем установить диктатуру трудового народа и не останавливаться перед широким использованием насилия. Стремление к насильственной перестройке общества на принципах коммунистических или социалистических утопий, а также крайняя нетерпимость к идейным оппонентам, всякому инакомыслию характерны для многих французских социалистов XIX в».

Как видим, европейская культура имеет  вполне определенных и достаточно ярких  представителей, уже высказывавших те идеи, которые потом возьмут на вооружение будущие строители новых обществ в ХХ веке. И, следовательно, представлять дело так, что тоталитаризм есть специфически русское явление, будет совершенно, мягко сказать, некорректным.

«Тоталитарные идеи получают развитие в творчестве и ряда более поздних мыслителей: Фихте, Гегеля, Маркса, Ницше и др. Тоталитарные черты К. Маркс находил в абсолютной монархии в Европе, и особенно в бонапартических режимах XVII–XIX вв. во Франции.

Переплетение традиционных и современных форм политических режимов в определенной степени искажало исторические рамки возникновения тоталитаризма как важнейшей категории политической науки. Некоторые ученые полагали, что тоталитаризм – результат развития всей человеческой истории, начиная с появления деспотических режимов древности, абсолютических монархических государств средних веков; другие же утверждают, что он продукт только капиталистической формации промышленной эпохи. Первая точка зрения наименее доказательна, ибо специфическое отличие тоталитаризма от деспотизма и абсолютизма состоит в том, что он строится на признании равенства всех «сынов нации» и активном участии каждого через партийно-бюрократическую власть в строительстве общества светлого будущего. Что касается деспотизма и абсолютизма, то они всегда исходили из иерархической структуры и отстранения народа от политики, являющейся привилегией избранных. На ранних этапах развития капитализма, характеризовавшихся открытой конкуренцией и формированием парламентаризма, еще не сложились объективные условия для тоталитарного режима. Только в начале XX в. с перерастанием домонополистического капитализма в империализм – монополистический капитализм, с развитием производительных сил и научно-технической революцией, возникновением и развитием общего кризиса капитализма появились реальные условия формирования тоталитарных режимов.

Главной общей предпосылкой тоталитаризма  стала индустриальная стадия развития общества. Она привела к созданию системы массовых коммуникаций, усложнила общественные связи и организацию, сделав технически возможной систематическую идеологическую обработку, тотальное «промывание мозгов» и всеобъемлющий контроль за личностью. На этой ступени развития в ряде стран появились мощные монополии, регулирующие целые отрасли промышленности и наладившие тесное взаимодействие с государством. Нарастание элементов организованности, управляемости, рациональности в общественной жизни, равно как и очевидные успехи в развитии науки, техники и образования, и повышение благосостояния населения порождали иллюзию возможности перехода к рационально организованной тотально управляемой форме жизни в масштабах всего общества. Ядром, стержнем этой тотальной организации могла быть только всесильная и всепроникающая государственная власть».

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Александр Сосланд

Харизма современного политика и как ее создавать

Известное изречение  гласит, что великие эпохи рождают  великих людей. Всякий раз, когда  в жизни какого-либо общества или  государства назревают серьезные  перемены, на первый план выходит особая порода людей. Они заметно отличаются от остальных исключительным честолюбием и ярко выраженными лидерскими качествами. Они, собственно, и несут на своих плечах нелегкое бремя принятия решений и ответственности в эти критические периоды. Воспоминания современников, учебники истории доносят до благодарных (а чаще — до проклинающих их) потомков память об этих незаурядных персонажах, причем почти всегда эти воспоминания в существенных чертах обнаруживают явное сходство. Герои критических периодов истории оказываются всегда людьми выдающихся дарований. Это непременно яркие личности, уже по внешним признакам выделяющиеся из обычного круга людей. Они исключительно преданы идеям, которые составляют смысл их жизни, и пытаются дать ответ основным вызовам их времени. Это почти всегда прекрасные ораторы, мастера яркого слова и выразительного жеста. Они обладают несомненной способностью подчинять своей воле других людей. Одним словом, соответствие выдающихся личностных свойств лидера и неординарности исторического момента налицо. Принято считать, что эти люди обладают неким особым свойством, харизмой. Это свойство проявляется в особом влиянии на людей, умением подчинить их своей воле, вызвать к себе доверие и симпатию.

Однако, если мы окинем беглым взором новейший период нашей истории и попытаемся в нем разобраться на предмет такого соответствия, то станет совершенно ясно, что ничего такого (или почти ничего) в нашем критически-переходном периоде (еще, увы, далеко не завершившемся) не наблюдается. Все прекрасно понимают, что никакого лидера, мало-мальски адекватного ответственному историческому моменту, среди наших политиков нет или почти нет.

В изначальном смысле слова харизма  — это благодать, божественная сила, ниспосланная человеку для преодоления  греховности и достижения спасения. Однако выдающийся социолог Макс Вебер, исследуя в начале нашего века феномен харизмы в контексте общественной жизни придал ему несколько другое значение.  

Харизматический лидер обладает, по М. Веберу, особыми дарованиями, пророческими, в частности, способностями, исключительными волевыми качествами. Среди известных истории харизматических персонажей есть основатели мировых религий — Будда, Моисей и Христос. К ним относятся создатели направлений внутри мировых религий — Лютер и Кальвин, например. С другой стороны, это великие государственные и военные деятели, такие, как Чингисхан или Наполеон. Безусловно, в ХХ веке среди крупных харизматических персонажей — Гитлер и Муссолини, Ленин и Троцкий, однако также Ганди и Мартин Лютер Кинг. Дело обстоит таким образом, что свойство харизмы относительно безразлично к роду деятельности и морально-этическому содержанию этой деятельности: это с равным успехом может быть и признаваемый святым пророк и человек, ответственный за массовые военные преступления.

Итак, по Веберу, “харизмой следует называть качество личности, признаваемое необычайным, благодаря которому она оценивается, как одаренная сверхъестественными, сверхчеловеческими или, по меньшей мере, специфически особыми силами и свойствами, не доступными другим людям” (М. Weber, 1988, с. 139).

Здесь мы должны обратить внимание на процитированное определение. Получается, что харизма — качество, благодаря  которому человек, ею обладающий оценивается  как одаренный вышеперечисленными свойствами. Однако оценка эта производится только на основании внешних впечатлений, ибо совершенно ясно, что надежная проверка наличия “сверхъестественных, сверхчеловеческих” или даже “специфически особых” свойств по меньшей мере крайне затруднительна. Естественно предположить, что в основе харизмы лежит всего лишь умение производить впечатление обладания такого рода свойствами. Надо ясно понимать, что харизма не есть только некое врожденное мистическое свойство. Это вполне просчитываемый набор персональных качеств, это то, с чем, безусловно, можно работать.

Очень хорошо для личности, претендующей на харизматическую карьеру, иметь  некий внешний признак, выделяющий его из окружающей его массы. Этот признак может быть даже проявлением  болезни (не исключено, что и душевной), носителем его может быть калека, но он тоже способствует выделению его обладателя из толпы ему подобных. Хорошо известно, как в традиционных культурах относились к горбунам, юродивым, искалеченным и т. д. Считалось, что такой человек так или иначе связан с потусторонними силами, их почитали и побаивались. Он был как бы отмечен особыми знаками — стигмами. Очень выгодна в этом смысле всегда была “священная болезнь” — эпилепсия. Судорожные припадки традиционно воспринимались как знак избранничества. Итак — харизма неполноценности: важно хоть как-то выделяться из окружающей тебе толпы по внешним, хотя бы и патологическим, признакам.

Теперь самое важное: личность, претендующая на особое влияние, всегда находится в состоянии  борьбы. Отчетливая бойцовская позиция, постоянная готовность к драке — это то, что делает человека харизматическим, как ничто другое. Он живет для того, чтобы в любой момент перегрызть глотку тому, кто покушается на интересы его группы. Настоящий лидер никогда не спустит тому, кто перешел дорогу людям, которые поверили в него как в лидера и доверили ему руководить ими. Исключительно важно здесь демонстрировать свое намерение пойти до конца за интересы своей паствы. Такая экстремальная интенциябезусловно необходима для закрепления на иерархической вершине. Дать обогнать себя в готовности вступит в бой с каждым, кто перейдет дорогу группе людей, которые существуют в рамках соотношения лидер — паства, значит порушить такую иерархию. Отстаивая интересы своей паствы, такой лидер готов сражаться до последнего, но при этом никогда не будет так же рьяно отстаивать свои собственные интересы. Нетрудно понять, что харизматическая личность всегда востребована там, где произошла беда, где нужно поднимать кого-то на борьбу. Столкнувшись с такой ситуацией, надо вести себя правильно: то есть никогда не успокаивать народ, мол, все устоится, или само пройдет, дескать, ничего страшного. Нет ничего глупее для возможного лидера, чем таким образом снимать напряжение у людей, которые смотрят ему в рот и ждут, куда он их поведет. Разумное поведение в этом случае будет таким: никого не успокаивать, а наоборот, держать всех в напряжении, говоря, что все ужасно, тяжело и почти катастрофично, но, слава Богу, есть человек, который знает, как со всем этим справиться. Верное поведение харизматического заключается в том, что он никогда не успокаивает окружающих и никогда не пытается приуменьшить масштабов описываемой им кризисной обстановки. Поведенческая стратегия здесь в любом случае должна носить алармистский характер.   

Бойцовская позиция  предполагает, что новаторская деятельность начинается с восстания против существующих норм и авторитетов, чем вызывает ответную охранительную агрессию в  свой адрес. Можно представить себе без труда ситуацию, когда харизматический начал свой путь без излишне агрессивных намерений, и, к примеру, просто сочинил некую, безобидную на первый взгляд, теорию, за которую, однако тут же подвергся гонениям со стороны окружения. Это очень важная часть любой биографии лидера. Нет сомнений, всякий, побывавший жертвой, имеет несравненно больше возможностей для осуществления лидерства, чем тот, кого судьба этим коварно обделила. Даже в том — неудачном — случае, когда никто, как назло, не нападает на героя, необходимо создать хотя бы видимость остракизма или, при обстоятельствах совсем уже печальных, присочинить какой-нибудь эпизод в этом духе из прошлого. Бойцовская позиция рождается у жертвы как бы в ответ на преследования, вторично. Таким образом, вопрос о том, что первично — агрессия в адрес харизматического или его бойцовская позиция — это вопрос несущественный. Главное, чтобы просто все это имелось в наличии, и проявлялось как можно более интенсивно, иначе всякой харизме, увы, — конец.

Харизма в высшей степени  безразлична по отношению к нормам нравственности. Харизматическими лидерами принято считать легендарных основателей мировых религий — Будду, Христа, Магомета, равно как и создателей крупных религиозных течений, таких, как к примеру Лютер или Кальвин. С другой стороны, харизматическими считаются лидеры тоталитарных государств, палачи, ответственные за гибель целых народов, такие, как Гитлер и Муссолини. Крупные военачальники, такие, как Наполеон или Суворов, мирно уживаются в этом списке с лидерами пацифистских движений и создателями непротивленческих идеологий, такими как, Ганди или Толстой. 

Харизматическое поведение  предполагает некую театральность. Всякая деятельность такого рода связана  с использованием гербов и эмблем, гимнов и знамен, обрядов и ритуалов. Действующий лидер непременно должен быть носителем знаков, по которым его всегда узнают и вспомнят. Примеры с сигарой Черчилля, трубкой Сталина здесь вполне уместны. В формировании харизматического имиджа не последнюю роль играет свита, “играющая короля”, и множество других мелочей, как то: походка, одежда, голос, осанка. Их цель — сделать человека узнаваемым, а его внешние свойства — яркими и запоминающимися. К набору харизматических факторов исследователи относят также “новаторский жизненный стиль”. Он предполагает, что некий лидер демонстрирует в рамках своей демонстрационной стратегии некий стиль поведения претендующий на определенную новизну. Вообще, харизма живет новизной. Невозможно представить себе, чтобы носитель экстраординарных способностей подкреплял их общепринятыми идеями или оформлял общепринятым образом. Собственно, отсутствие новых идей делает харизму ненужной. В тех же случаях, когда в ее основе лежит какая-нибудь традиционалистская консервативная идеология, то она неизбежно противостоит “духовной ситуации эпохи”. Ее носители, конечно же, производят остро-новаторское впечатление, быть может даже совершенно того не желая.