●большинство выплат являются универсальными в том смысле, что они охватывают все население, хотя многие права должны приобретаться путем предшествующего или текущего участия в труде (так называемая плата за труд);

●обычно выплаты производятся не по единообразной ставке, а замещают некоторую часть дохода;

 ●значение проверки нуждаемости преуменьшено.

    Известно, что до недавнего времени уровень выплат был достаточно щедрым. Ставки замещения составляли по крайней мере 90% заработка (вплоть до "потолка") за исключением пенсионной системы, где они колебались в пределах 65%.Другие типы трансфертов тоже были довольно щедрыми даже по международным стандартам — особенно различные формы пособий семьям. Например, годовая компенсация одному из родителей, который остается дома ухаживать за детьми; ассигнование на поддержку одиноких родителей. Однако наиболее характерной чертой шведского государства всеобщего благосостояния является, вероятно, то, что социальные услуги — такие, как уход за детьми или поддержка престарелых, — обеспечиваются в основном за счет государства (фактически муниципалитетами или региональными властями), а не за счет семей или частного сектора, как в большинстве развитых стран. Это различие проявляется в том, что финансируемое за счет налогов потребление "социальных" услуг, как оно обычно определяется, в начале 1990-х гг. составляло в Швеции около 20% ВНП по сравнению с 10% в среднем по Европейскому союзу.

         Во многом благодаря щедрой политике в области благосостояния совокупные расходы государственного сектора колебались с конца 1970-х гг. в интервале 60-70% ВНП. Для европейских стран ОЭСР данный показатель (средний взвешенный) не превышал 45—50%. Из этих расходов на трансферты обычно приходилось 35-40 процентных пунктов и на государственное потребление — 27-30 процентных пунктов.

      Что касается распределения располагаемых доходов домашних хозяйств, то оно постепенно уравнивалось после Второй мировой войны вплоть до начала 1980-х гг. Коэффициент Джини упал примерно с 0,28 в середине 1960-х до порядка 0,20 в начале 1980-х гг. (для глав домохозяйств в возрасте 25-64 лет), если определять домохозяйства в единицах потребления. Уровень бедности также был относительно низок. Большинство тех, кто в течение пяти лет входили в группу с наименьшими доходами (менее 50% среднего дохода), за один год переместился в группу со средними доходами и выше.         В 1960-е гг. политика солидарности в установлении заработной платы в основном была направлена на то, чтобы сократить различия в ее размере для работников приблизительно одного уровня подготовки и умений, занятых в различных производственных секторах. Был провозглашен лозунг "одинаковая плата за одинаковую работу". Впоследствии, особенно на протяжении 1970-х гг., цели изменились в сторону уменьшения различий в заработной плате по всем направлениям; скрытым лозунгом этого периода, как отмечает Линдбек, стало требование "одинаковой оплаты за любую работу". Другими словами, цели изменились от "справедливости" до "равенства".

      Различия в заработной плате между мужчинами и женщинами были также значительно сокращены. В 1968 г. женщины зарабатывали примерно на 23% меньше, чем мужчины сопоставимых возрастов и образования. К середине 1980-х гг. разрыв сократился до 11%. На этом уровне он сохраняется до сих пор. Имеющийся разрыв связан скорее с различиями в занятиях и условиями работы мужчин и женщин, чем с различиями в оплате одинаковых занятий и условий работы.

    Линдбек приводит многочисленные примеры социальных последствий проведения в Швеции мероприятий по созданию государства всеобщего благосостояния. Например, он пишет, что трущобы, являющиеся рассадниками преступности во многих городах США и Великобритании, в Швеции практически отсутствуют. Хотя нельзя не отметить, что в 1980-е — 1990-е гг. физическое и социальное состояние некоторых шведских пригородов начало ухудшаться. Особенно это коснулось тех из них, где расположены наибольшие скопления муниципального жилья и недавних мигрантов (большинство из которых беженцы).

                3.1Шведский экономист обращается к вопросу о причинах экономического роста и экономических неудач "шведского эксперимента". 

           С начала процесса индустриализации в Швеции, примерно с 1870 г. и вплоть до 1950 г., рост производительности был одним из самых высоких в мире, возможно, самым высоким. На протяжении так называемого золотого века мировой экономики в период с 1950 по 1970 г. рост производительности также оставался довольно высоким. В течение этого времени ВВП в расчете на человеко-час в Швеции увеличивался на 4,20% в год, в странах ОЭСР — в среднем на 4,46%. Различие между Швецией и странами ОЭСР в 1950-1970 гг. исчезает, если исключить из рассмотрения Западную Германию и Японию — страны, чья экономика была перестроена после поражения во Второй мировой войне.

      Пытаясь объяснить относительно высокий экономический рост в Швеции на протяжении целого столетия (1870-1970 гг.), обычно подчеркивают экономическую активность страны, благоприятное развитие условий торговли, свободу предпринимательства, стабильные правила игры, значительные инвестиции в инфраструктуру, крупные и охватывающие широкие сферы инвестиции в человеческий капитал (практически все население Швеции было грамотным уже в XIX в.), относительный социальный мир и жизнеспособное гражданское общество. Это означает, что либеральная, плюралистическая и внешне ориентированная страна, в которой правительство сосредоточено на физической и институциональной инфраструктуре и инвестициях в человеческий капитал, вполне может поддерживать относительно высокий рост производительности. Помогло, вероятно, и то, что Швеции удалось остаться в стороне во время обеих мировых войн.

    "Таким образом, — пишет Линдбек, — Швеция стала относительно богатым обществом еще до возникновения особой шведской модели. Необходимо также отметить, что на ранних стадиях построения государства всеобщего благосостояния, в 1950-е и 1960-е гг., рост удельного веса государственных расходов ВВП с 30 до 45% оказался вполне совместим с довольно высокими темпами роста производительности". Подобно некоторым другим странам с относительно высоким уровнем ВВП на душу населения в 1970 г. (например, США и Швейцарии) в Швеции рост производительности труда в последующие годы оказался менее впечатляющим. Рост ВВП на одного занятого в течение 1970-1996 гг. составлял 1,45% в год, в то время как в среднем по странам ОЭСР значение этого показателя составило 1,73%, а в европейских странах ОЭСР — 2,02%. Расхождение увеличивается, если рост производительности труда измеряется в ВВП на душу населения. Таким образом, в то время как в странах ОЭСР ВВП на душу населения за 1970-1995 гг. вырос примерно на 60%, в Швеции он увеличился на 37%.

       В результате этих изменений положение Швеции в рейтинге стран ОЭСР по уровню душевого ВВП с 1970 г. существенно ухудшилось. По расчетам на основе паритета покупательной способности в 1970 г. Швеция занимала 4-е место среди 25 стран ОЭСР с душевым ВВП, на 15% превышающим среднее значение по странам ОЭСР (если исключить Мексику и Турцию — на 6%). К 1990 г. Швеция переместилась на 9-е место с душевым ВВП на 6% выше среднего по ОЭСР уровня (если исключить Мексику и Турцию — на 5% ниже). К 1995 г., после двух лет пребывания в низшей точке глубокой депрессии, Швеция оказалась на 16-м месте в рейтинге с душевыми ВВП на 5% ниже среднего по странам ОЭСР (на 16% ниже, если исключить Мексику и Турцию).

     Линдбек подробно рассматривает все экономические и идеологические перипетии, с которыми сталкивалось шведское государство всеобщего благосостояния в 1970-х — 1990-х гг.

4.Результаты, опыт и будущее шведской модели

     Основные  цели шведской модели — полная занятость  и равенство, которые зависят  от стабильности цен, экономического роста  и конкурентоспособности. Сочетание  общих рестриктивных мер и активной политики на рынке труда рассматривалось как средство совмещения полной занятости со стабильностью цен. Всеобщая политика благосостояния и профсоюзная политика солидарности в области зарплаты — составные части шведской модели. Модель развивалась в течение нескольких десятилетий и показала жизнеспособность идей политики солидарности в области зарплаты, полной занятости без инфляции, активной политики на рынке труда. Какие же выводы из опыта и достижений шведской модели можно сделать?

     4.1 Сильные стороны шведской модели

     Неоспорим успех Швеции на рынке труда. Швеция сохраняла исключительно низкую безработицу в послевоенный, период, в том числе с середины 70-х годов, когда серьезные структурные проблемы привели к массовой безработице в большинстве развитых капиталистических стран.

     Есть  определенные достижения и в длительной борьбе за равенство. Полная занятость  сама по себе важный фактор выравнивания: общество с полной занятостью избегает различий в доходах и жизненном  уровне, проистекающих из массовой безработицы, поскольку долгосрочная безработица ведет к потерям  в доходах. Доходы и жизненный  уровень выравниваются двумя  путями в шведском обществе. Политика солидарности в области зарплаты стремится достичь равной зарплаты за равный труд. Правительство использует прогрессивное налогообложение  и систему обширных государственных  услуг. С конца 50-х годов различия в зарплате между различными группами в ЦОПШ сократились более чем  наполовину. Они также сократились между рабочими и служащими. Политика солидарности в области зарплаты имела решающее значение для сокращения различий в зарплате в Швеции. В результате выравнивание в Швеции достигло одного из самых высоких уровней в мире.

     4.2 Недостатки и слабые стороны шведской модели

     Меньших успехов Швеция добилась в других областях: цены росли быстрее, чем  в большинстве других стран ОЭСР, ВВП увеличивался медленнее, чем  в ряде стран Западной Европы, производительность труда почти не росла. Падение  темпов роста производительности труда  — международное явление, вызванное, в частности, расширением сектора  услуг, который менее способен к  рационализации. В определенной степени  неблагоприятное развитие в Швеции объясняется большим государственным  сектором, который, по определению, не дает роста производительности. Таким  образом, инфляция и относительно скромный экономический рост являются определенной ценой, уплаченной за полную занятость  и политику равенства.

     Нежелание правительства применять рестриктивные налоговые и денежные меры в периоды высокой конъюнктуры стало причиной неудач в поддержании экономической стабильности. Особенно это проявилось с середины 80-х годов, когда шведское правительство допустило слишком высокие прибыли, превышение роста спроса и инфляционный рост издержек. Призывы к профсоюзам спасать экономику путем ограничения роста зарплаты — это тот самый метод, который в более ранних вариантах шведской модели считался бесполезным. Тем самым социал-демократы сами подрывали модель. Но есть и другие факторы, угрожающие шведской модели.

     Наиболее  слабым местом модели оказалась сложность  сочетания полной занятости и  стабильности цен. Но до 80-х годов  эти трудности не проявлялись  в виде серьезной угрозы модели в  целом. Причины лежат в области  политики. Социал-демократы имели  правительство, опирающееся на меньшинство  в риксдаге, и позиции партии постепенно ослабевали. Правительство понимало необходимость более сильной  налоговой политики, но не нашло  поддержки этому в риксдаге. Рестриктивная политика обычно непопулярна, а период пребывания правительства у власти короткий: общенациональные выборы проходят через 3 года, и правительству требуются твердость и политическое мужество при сдерживании высокой конъюнктуры.

     Еще две причины угрожают существованию  модели: это подрыв политики солидарности в области зарплаты и ограничение  действенности мер правительства  в результате интернационализации  экономики Швеции.

     Централизованные  переговоры о зарплате между ЦОПШ и САФ составляли неотъемлемую часть  шведской модели. Политика солидарности в области зарплаты была для профсоюзов руководящим принципом, а предприниматели  в течение длительного времени  были не в состоянии противостоять  стремлению профсоюзов к выравниванию. За централизованными переговорами следовало заключение коллективных договоров на местном уровне, где  выравнивающее воздействие первых несколько смягчалось. Однако конечным результатом этого процесса было сокращение разницы в зарплате.

     В середине 80-х годов предприниматели  устранились от централизованных переговоров  и заставили профсоюзы вести  переговоры на уровне отраслей. Их цель — децентрализация и индивидуализация процесса формирования зарплаты, что  заметно затрудняет профсоюзам проведение политики солидарности в области  зарплаты. Уход предпринимателей от централизованных переговоров сопровождается новой  стратегией введения для своих занятых систем деления прибылей и предоставления опционов, которые затем могут быть превращены в акции. Высокие прибыли в 80-е годы позволяли это сделать. Принципиальная точка зрения профсоюзов, что подобные мероприятия несовместимы с философией солидарности, тем не менее не препятствовала местным профсоюзам принять эти привилегии. Таким образом, позиции профсоюзов ослабли, и политика солидарности в области зарплаты подорвана. Профсоюзам необходимо вырабатывать новую стратегию, соответствующую новым явлениям в экономике Швеции.