Формирование политической системы Франции

ФОРМИРОВАНИЕ  ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ ФРАНЦИИ

 

Одна из самых богатейших историй  мира – это история Франции, полная романтики и драматизма одновременно.

Политическая система Франции  сформировывалась на протяжении многих лет и даже веков. Франция по праву  считается колыбелью республиканских идей. Великая Французская Революция 1789 г. дала толчок к революционным процессам во всем мире. Сама Франция за эти годы прошла через периоды республиканского, монархического и имперских правлений.

Республиканский строй, установившийся в нынешнее время во Франции, называют Пятой Республикой. Первая республика была установлена в сентябре 1792 г. и продолжила своё существование до 1804 г., когда Наполеон Бонапарт объявил себя императором, а Францию, соответственно, империей. Вторая республика была установлена в 1848 г., но она просуществовала лишь 4 года – до 2 декабря 1852 г., когда опять  Франция была объявлена империей, а Наполеон III – императором. Следующая, Третья республика, просуществовала намного дольше – 28 лет с 1871 г. по 1899 г. Четвертая республика имела самую короткую продолжительность жизни – всего 3 года (1954 – 1957 гг.).

Великая французская революция  положила начало новой истории Франции. Начиная с этого наивеличайшего момента в истории данного  государства, маховик истории закрутился с неимоверной силой. Всего за столетие Франция успела пережить порядка пяти революций. Монархия сменялась республикой, республика империей, империя монархией. Затем снова по кругу. Четыре раза Франция становилась республикой!

За прошедшее столетие с начала Великой французской революции Франция пережила и минуты величайшей славы в период правления Наполеона и минуты позорного забвения при падении империи Бонапарта.

Такое впечатление, что страна долгое время никак не могла вырваться  из этого адского круга, в который её затянул маховик истории.

Франция всему миру показала, что  народ может и должен завоевывать  права и свободы, а если понадобится  – отвоевывать их заново. Для  граждан этого государства свобода  – это не пустой звук, это ценность, завоеванная ими кровью.

Революция 1848 года яркий тому пример.

В настоящей дипломной работе я  рассмотрела политическую систему  Франции через различные исторические аспекты..

 

Глава 1. Франция в период реставрации (1814-1830)

1.1. Реставрация Бурбонов. Июльская революция1830 года.

Коалиция государств, одержавших решающую победу над Наполеоном, поспешила  возвести на французский престол  старшего представителя “легитимной” (законной) династии — Людовика XVIII.

Новые правители Франции должны были признать “перераспределение” земельной собственности, буржуазный гражданский кодекс, выработанный при Наполеоне и, следовательно,  уничтожение феодальных отношений, а также новую администрацию Франции.

Они согласились одарить Францию  писаной конституцией, известной  под названием Хартии 1814 года. Авторы назвали ее “свободной и монархической”.

Хартия 1814 года, как это вытекало из ее содержания, должна была примирить  верхи буржуазии с дворянством. Соответственно с тем:

а) признавалось, что граждане “в равной степени допускаются к гражданским и военным должностям”;

б) что верховная власть короля ограничивалась законодательными полномочиями палат и несменяемостью судей. Создавалось  две палаты: верхняя, назначаемая  королем, и нижняя, избираемая узкой  коллегией, состоящей из лиц, уплачивающих не менее 300 франков прямых налогов; от депутата палаты требовалось, чтобы он уплачивал по меньшей мере 1000 франков налога.

При этой системе голосовало не больше 90 тыс. человек (из 30 млн. право быть избранным имело около 15 тыс.).

Такова была эта конституция, призванная, по ее собственным словам, “оправдать ожидания просвещенной Европы”. Лишив нацию всякого легального политического действия, отдав власть в руки маленькой кучки ее поработителей, Хартия заявляла о “заветном желании”, чтобы “все французы жили братьями”.

Не удивительно, что, когда Наполеон, решившись на свой последний “полет орла”, высадился во Франции с  горсткой ветеранов (1815 г.), антинародная монархия была сброшена в грязь, из которой ее перед тем подобрали.

Восстановленный на престоле после битвы при Ватерлоо Людовик XVIII царствовал до 1824 года. Его место занял Карл Х (Артуа) — признанный глава французской реакции.

Первым делом нового короля было вознаграждение дворян, потерявших землю  во время революции. Компенсация эта составила огромную сумму — 1 млрд. франков.

Его следующим делом было восстановление смертной казни за “оскорбление”  католической религии.

В 1830 году Карл Х издал 6 указов (ордонансов). Разгонялась только что избранная  палата (показавшаяся “либеральной”) еще более сужалось избирательное право, сокращалась законодательная компетенция нижней палаты, ликвидировалась свобода печати и собраний.

 

Ответом на эту политику было июльское восстание 1830 года. После кровопролитных уличных боев Карл Х был свергнут и бежал. Руководившая революцией крупная, главным образом финансовая, буржуазия возвела на трон Луи Филиппа Орлеанского, находившегося в родстве с “легитимной” династией.

Новое царствование было обставлено новой конституцией.

Перемен было, впрочем, мало. Избирательный ценз был понижен незначительно — до 200 франков; для депутатов — до 500. Поэтому и общее число голосующих выросло незначительно, составив всего 240 тыс. человек (вместо 6 млн., как было бы при всеобщем мужском избирательном праве).

Главное же было не в конституции, а в той ориентации, которой придерживалась Июльская монархия. Слова, произнесенные при коронации Луи Филиппа, “отныне править будем мы — банкиры”, оправдались. Наступил период, когда руководящая роль в государстве оказалась в руках небольшой группы финансовых магнатов.

При Луи Филиппе, справедливо писал  К. Маркс, господствовала не французская  буржуазия в целом, а лишь одна ее фракция — банкиры, биржевые и  железнодорожные короли владельцы  копей и рудников, а также связанная  с ними часть земельных собственников — “так называемая финансовая аристократия”[1].

1.2. Вторая Республика

 

В 40-х годах XIX века Франция делает заметные успехи в промышленном развитии. На место мануфактуры и кустарной  промышленности становится капиталистическая  фабрика. Наступает эпоха крупного машинного производства.

Чем дальше заходил этот процесс, тем  все определеннее становились его  главные следствия:

а) усиление враждебности между рабочим  классом, с одной стороны, и буржуазией — с другой;

б) их общее недовольство режимом Июльской монархии.

Промышленная буржуазия не желала терпеть политическую монополию  финансовой аристократии. Рабочие не могли сносить далее ужасную  нужду.

Два бедствия, соединившиеся в 1847 году, довели всеобщее недовольство до революции: первым бедствием был неурожай, вторым — мировой торговый и промышленный кризис.

Используя ситуацию, оппозиционные  круги буржуазии требовали снижения избирательного ценза. Таким путем  они надеялись завоевать для  себя нижнюю палату.

Правительство прекрасно понимало эти намерения. Не желая никаких реформ, оно (в лице главы министерства историка Гизо) ответило оппозиции памятной фразой: “Обогащайтесь, и вы станете избирателями”.

Предложения о расширении избирательного права Гизо называл “фанатизмом  ума”. “В 1789 году, — говорил он, — избирательная система провозгласила всеобщую подачу голосов... которую, однако, ни одна из партий не желала принимать в целостности; никто не допустит этого теперь”.

Буржуазная оппозиция протестовала, но дело не шло далее выпадов в  газетах и на специально устраиваемых банкетах.

22 февраля — в день позорно  отмененного банкета — в защиту  избирательной реформы и против  правительства Гизо поднялись  рабочие предместья Парижа. Правительство,  уже набившее себе руку на  подавлении “мятежей”, бросило против демонстрантов войска. Кавалерия и пехота атаковали безоружных и мирных людей, требовавших хлеба и реформы. В ответ на это Париж покрылся баррикадами. Борьба продолжалась весь следующий день. В надежде устоять Луи Филипп дает отставку Гизо, выражает согласие на реформу. Слишком поздно!

В кровавом сражении восставшие захватывают  Тюильри, королевский дворец. Но короля в нем уже не было: отрекшись  от престола, он бежал, спасая жизнь. Его  трон выволокли на площадь и сожгли на огромном костре. Франция во второй раз сделалась республикой.

Завоевав республику, рабочие надеялись, что она будет социальной, как  тогда говорили, то есть обеспечит  их достаточным заработком, в первую очередь позаботится об их старости, образовании для детей и т.д. Эти надежды были обмануты.

Учредительное собрание, открывшееся 4 мая” порвало со всеми социальными  иллюзиями февральской революции. Оно напрямик провозгласило буржуазную республику, и только ее.

Временное правительство, образованное из лидеров буржуазной оппозиции, позаботилось о том, чтобы состав Учредительного собрания был строго буржуазным.

Рабочие вновь восстали, на этот раз  не вместе с буржуазией (как в  феврале), а против нее. В этом великое  историческое значение июньской баррикадной  борьбы. Впервые в истории антагонизм буржуазии и пролетариата раскрылся во всей его непримиримости. Как мы теперь видим, через этот антагонизм нужно было пройти, пройти до крайности, чтобы оба класса — пусть через столетие — убедились в возможности некоего социального мира, как он утвердился — при всех возможных оговорках — в передовых странах Европы, Америки и даже Азии.

Поводом к восстанию послужила  намеренная ликвидация Национальных мастерских, дававших заработок тысячам безработных. Уволенные должны были отправиться  на работу в провинцию (где они были менее опасны для правительства). На просьбу рабочих отменить распоряжение, правительство пригрозило применением силы. “Прекрасно, — ответил на это глава рабочей делегации Пюжоль. — Мы знаем теперь то, что хотели знать”.

Сражение продолжалось пять дней. Баррикады, начинаясь в предместьях города, упорно продвигались к центру, к городской ратуше. Правительство поручило расправу над восставшими генералу Кавеньяку. По выражению одного из министров, оно решило “устроить бойню”.

Восстание было стихийным. Никто его не готовил. Не было ни определенного плана действий, ни ясной программы, ни руководящего центра. Тем не менее 24 июня по баррикадам стали передавать списки предполагаемого правительства: в нем были имена социалиста Луи Блана, коммуниста-утописта Кабе, стойкого революционера О. Бланки, рабочего Альберта, но также Луи Бонапарта и некоторых других.

Утром 25 июня стало ясно, что правительство, обладая огромным перевесом сил, побеждает. Тем не менее восставшие не помышляли о сдаче. Последним  бастионом оставалось славное Сент-Антуанское предместье. Здесь восставшие вывесили плакат, определявший цели борьбы, как их тогда понимали: “Мы хотим социальной и демократической республики. Мы хотим самодержавия народа”. Здесь гордо отвергли предложение о “примирении”. Повстанцы соглашались сложить оружие, если будет распущено Учредительное собрание, войска выведены из города, и при том непременном условии, что “народ сам выработает себе конституцию”.

Утром 26 июня сражение прекратилось, но повсюду расстреливали захваченных в плен повстанцев — в казармах, в каменоломнях и многих других местах. Отличилась в зверствах буржуазная Национальная гвардия, приводившая на расстрел сотни человек. Трупы сбрасывали в Сену, и та уносила их в море.

В февральских боях парижский пролетариат потерял более 5 тыс. человек убитыми и ранеными. В июне одних убитых было, по оценке английских газет, не менее 50 тыс. человек. Более 3 тыс. повстанцев было хладнокровно перебито после восстания. Не менее 15 тыс. человек было сослано без суда.

Правительство до конца выполнило  свой подлый замысел, начатый роспуском  Национальных мастерских.

На стороне буржуазной республики, писал пристально наблюдавший за описанными событиями К.Маркс, стояли финансовая аристократия, промышленная буржуазия, средние слои, мелкая буржуазия, армия, организованный в мобильную гвардию люмпен-пролетариат, интеллигенция и, наконец, крестьянство. “Парижский пролетариат имел на своей стороне только самого себя».

Террор еще продолжал свирепствовать, когда Учредительное собрание возобновило обсуждение новой конституции.

I. Конституция 1848 года объявляла  Францию республикой, девизом  которой служили будто бы “семья, труд, собственность и общественный  порядок”.

Это была, разумеется, буржуазная республика, да еще такая, которая отразила на себе все только что пережитые страхи перед победой “анархизма, социализма и коммунизма”.

Из текста конституции вытекало, что под “правом на труд” понимается не более чем “равенство в отношениях между рабочим и хозяином”  и организация “общественных работ, предназначенных доставлять занятия безработным”. Впрочем, уже по ходу прений было ясно, что ни Собрание, ни те, кто последует за ним, не намерены держаться “права на труд” ни в каком виде. Даже те, кто его защищал, согласились главным образом на “обещания, которые были сделаны в феврале”, или взывали к “состраданию”, как это прозвучало в речи главы временного правительства Ламартина. И действительно, все, что было написано в конституции о “труде”, осталось пустой фразой.