Знание и мышление

знание и мышление

Введение

Сознание - это особенное  состояние, свойственное лишь человеку, в котором ему сразу доступен и мир, и он сам. Сознание мгновенно  связывает, соотносит то, что человек  увидел, услышал, и то, что он ощутил, поразмыслил, пережил. Многие философы определяют сознание как волшебство из чудес мироздания, как великий  благостный дар человеку, ибо только в сознании он дан сам себе как  “я”, устремленное к вершинам духовного  бытия, возвышенной любви и дружбы, сострадания и радости и т. Д.

В сознании дано не лишь все  знание о мире, но и вся боль мира. Не случаем, чтоб унять боль (душевую  либо физическую), отключают на какое-то время сознание с помощью наркотиков, алкоголя и т. Д. Конкретно потому, что у человека есть сознание, он способен к душевному страданию; суицид - чисто человеческий акт: животные, не владея сознанием, не знают и самоубийства.

Познать, обрисовать, найти  сознание совсем тяжело, поскольку оно не существует как отдельный предмет либо вещь. Нам все дано благодаря сознанию: оно обязательно находится в каждом нашем виде восприятия, оно мгновенно приводит в связь, в соотнесение наши чувства, восприятия, мысли, чувства, причем без нашего на то согласия, а тем более контроля. Сознание нельзя “вытащить” из данной содержательной связи, потому что вне её оно не существует.

Мышление - это движение идей, раскрывающей суть вещей. Его итогом является не образ, а некая мысль, мысль. Специфическим результатом  мышления может выступить понятие - обобщенное отражение класса предметов  в их более общих и существенных особенностях.

до этого всего мышление является высшим познавательным действием. Оно представляет собой порождение нового знания, активную форму творческого отражения и преобразования человеком реальности. Мышление порождает таковой итог, какого ни в самой реальности, ни у субъекта на данный момент времени не существует. Мышление также можно понимать как получение новейших знаний, творческое преобразование имеющихся представлений.

Смысл трудности  сознания.

неувязка сознания - одна из самых тяжелых и загадочных. Перед взглядом человека стает мир, разворачивается зрелище бесчисленных предметов, их параметров, событий и действий; люди пробуют разгадать тайны мироздания, объяснить предпосылки собственных переживаний, вызванных встречей с красотой либо, напротив, с безобразным, понять смысл собственного существования, отыскать истоки собственных мыслей и т. Д. Но все процедуры данности нам мира и переживаний, чувства и мыслей проходят через то, что называют сознанием. Сознание есть то неуничтожимое, вечное, всесущее, что сопутствует человеческому освоению мира, оно входит обязательной “добавкой” во все, что мы воспринимаем как данность. Чтоб войти в состояние сознания, недостаточно просто, мыслить, просто переживать, ощущать, принимать: необходимы какие-то дополнительные акты, с помощью которых я не просто мыслю, а “я мыслю, что я мыслю”, я не просто переживаю, а “я переживаю, что я переживаю”, я не просто что-то знаю, но “я знаю, что я знаю” и т. Д.

В истории философии неувязка сознания имеет два уровня собственного решения. Первый заключается в описании способов, каким вещи даны в сознании, есть в нем. На философском языке - это описание парадокса сознания. Второй - имеет мишень объяснить, как  может быть само сознание, т. Е. Объяснить сам парадокс. В философии античности и Нового времени указанные уровни не различались, а потому числилось, что если описаны методы, каким вещи есть в сознании, то тем исчерпан вопрос о природе сознания: В XX в. Философы выделили вопрос о способности сознания в самостоятельный.

Познать, обрисовать, найти  сознание совсем тяжело, поскольку оно не существует как отдельный предмет либо вещь. Нам все дано благодаря сознанию: оно обязательно находится в каждом нашем виде восприятия, оно мгновенно приводит в связь, в соотнесение наши чувства, восприятия, мысли, чувства, причем без нашего на то согласия, а тем более контроля. Сознание нельзя “вытащить” из данной содержательной связи, потому что вне её оно не существует. Поэтому-то вплоть до XX в. Философия занималась только описанием метода существования вещей в сознании, “растягивало” во времени и пространстве акт сознания, выделяя такие его “шаги”, как чувство, восприятие, представление и так далее. В нашем столетии философы дерзнули задать вопрос: как и почему эти “шаги” мгновенно сворачиваются в образ, благодаря которому возникает связь человека с миром и с самим собой. Ответить же на вопрос, как может быть восприятие вида, означает объяснить парадокс сознания.

любая эра имела свои представления о том, что такое сознание. В итоге то, что называлось сознанием в одной эре, могло не признаваться в качестве такового в другой. Представления о сознании тесновато соединены с господствующими мировоззренческими установками, а потому античный космоцентризм, средневековый теоцентризм и антропоцентризм Нового времени сформировывали различное понимание сознания. В свою очередь от того, как представляли себе сознание люди той либо другой эры, зависел их образ мира, их понимание нравственности, политики, искусства, ибо сознание постоянно “вплетено в язык настоящей жизни” (К. Маркс).

2. Метафора сознания

Метафора (гр. metaphora - перенос) - это оборот речи, в котором слова употребляются в их переносном значении. Почему же мы окрестили параграф “метафора сознания”, а не “понятие сознания”? Дело в том, что как мы уже говорили, сознание - предмет неуловимый, вещь нематериальная. Поэтому в обыденном языке совсем не достаточно слов, вначале относящихся к действиям сознания. Обрисовывать сознание очень тяжело, так же как и помыслить о нем. Его действительность прячется, ускользает. Философы античности, поняв, что сознание есть всеобщая связь меж объектом и субъектом, попробовали поведать о ней людям, сравнив её с другой формой связи, более понятной им, встречающейся в их повседневной жизни: речь идет о вощенной дощечке, на которой писец процарапывал особым крючком (стилем) очертания букв. Отпечатывание на воске букв, естественно же, не есть акт сознания, но процедура получения печати на воске была использована для описания парадокса сознания. Соответственно и слова “воск”, “печать” были использованы не в своем смысле, а в переносном. Это и есть метафора. Метафору печати на воске для описания сознания применяли Платон, Аристотель: как буквы отпечатываются на дощечке воска, так объект отпечатывается на “дощечке разума”. Так было словесно оформлено представление о сознании. Античная философия открыла лишь одну сторону сознания - направленность на объект, потому и была использована соответствующая метафора. Другая изюминка сознания - умение человека сосредоточиваться внутри себя, направлять свое внимание на внутренний мир - не была проработана философией. Причина одностороннего видения трудности сознания кроется в специфике настоящего мировоззрения и мироощущения античного грека, внимание которого было всецело ориентировано на окружающий мир. Античный человек живет Космосом и вещами, он философствует о Космосе и о внешнем мире, вырабатывая соответствующие идеи. Даже сам термин “идея” означал сначало “видимую фигуру”, “внешний вид”. Греки - прирожденные реалисты: они убеждены, что предмет зрения существует до того, как он увиден, и продолжает существовать в таком же виде и после акта его восприятия; что разум существует как вещь, а потому он остается разумом, даже если в этот момент и не мыслит. Разум и объект есть независимо друг от друга, а в момент их встречи объект оставляет след на “поле” разума. След же отражает лишь наружность вещей. В мировоззрении грека отведено совсем не достаточно места личности. Даже Платон, как отмечал Ортега-и-Гассет, предпочитал говорить почаще “мы”, чем “я”.

У античного грека нет  еще навыка сосредотачивать по преимуществу внимание на самом себе и собственном  внутреннем мире, он еще не приучен  к такового рода работе. Он живет постоянно “вне себя”, его “я” ориентировано к вещам: оно проходит через себя подобно лучу света, проникающему через зеркало. “Я” не задерживается в самом себе, не делает себя предметом собственного пристального внимания и рассмотрения.

С точки зрения биологии и антропологии, таковой метод  дела античного грека к миру вполне естественен, и более того, он воспроизводится  постоянно в онтогенезе (личное развитие растения либо животного от момента  зарождения до окончания жизни) человека. Так, ребенок приблизительно до трех лет говорит о себе в третьем  лице, т. Е. Даже к себе относится  как к объекту, и все его  внимание сосредоточено на внешнем  для него мире. Такое поведение  биологически обусловлено инстинктом самосохранения.

Античный грек знает о  душе, философы античности рассуждают о ней. Но душа еще не воспринимается как начало интимности. Тема души - это  тема обнаружения укрытого движителя  вещей и человека в том числе. Душа как движитель приписывается  не лишь человеку: она есть у животных, у минералов и т. П. Знаток античности, выдающийся философ А.Ф. Лосев отметил, что даже у позднеантичных римлян настроение и душевное состояние  игрались очень малозначительную роль в их религии. Веруя в богов, они  не столько предавались внутреннему  вдохновению и чувству любви  к богам, сколько просто, без душевных порывов, делали форму культа, будучи убеждены в том, что если знать, какому богу и когда молиться, то бог  окажет помощь. Он просто должен помочь тому, кто выполнил все правила  молитвы.

таковым образом, античный космоцентризм породил и вполне соответствующие ему философские представления о сознании.

3. Открытие внутреннего  духовного мира

Возникновение потребности  во внутреннем сосредоточении. В культуре христианства вышло одно принципиальное событие: обострение потребности человека обращать внимание на собственные переживания. Она была вызвана необходимостью общения с трансцендентным Богом. Появилась практика такового общения - молитва. В ней человек обязан погрузиться вовнутрь себя, отключиться  от потока жизни, от чувственных восприятий, освободиться от диктата тела. Молится  душа. Возникает и хорошее от античности, понимание её. Душа сейчас - это то, что истинно существует, когда  остается без мира, освобождается  от него. Христианство открывает одиночество  как сущность души. Бл. Августин говорил: хочу знать Бога и душу, и ничего больше, ровным счетом ничего. Открытое одиночество души было одиночеством особенного рода - в Боге и с Богом. Молитву постоянно сопровождают душевные переживания. Вот они-то и стают предметом внимания средневековых философов, которые начали находить формы и методы их выражения. Античная философская классика не оставила и не создала таковых форм.

Наряду с молитвой появилась  практика исповеди, стимулировавшей  умение совершать самоанализ, нравственный самоотчет. В процедуре исповеди способность к самооценке закреплялась институционально.

Пытаясь отыскать методы выражения  религиозных переживаний, мыслители, по сути, открыли новенькую грань  трудности сознания: сознание - это  не лишь знание о внешнем мире, но до этого всего знание о своем  духовном опыте, его содержании. Античная метафора отпечатка на воске уже  не могла быть использована. Требовались  другие методы описания сознания, остальные  метафоры. Если в античности точка  отсчета для исследования сознания находилась вне внутреннего мира человека - таковой точкой отсчета  выступали внешние вещи, то сейчас сознание могло учить себя лишь с  помощью анализа собственного содержания. Делему сознания как самосознания верно определил Бл. Августин (начало V в. Н. Э.), На которого оказал огромное влияние греческий философ-платоник, основоположник неоплатонизма - Плотин (III в. Н. Э.)

Плотин заложил базы серьезной  проработки темы духовной сущности и  связанной с ней темы сознания. Обнаружив, что владеет духовным опытом, он начинает переживать состояние  собственной иномирности, т. Е. Собственной нетождественности лишь своему телу. Плотин не лишь нашел духовный опыт, но и попытался поведать о его содержании людям. В духовном опыте он выделяет три уровня. Первый - высший, где происходит отдохновение в Божественном. Чтоб выйти на этот уровень, нужно, учил Плотин, пробудиться от собственного тела, придти к самому себе, стать недостижимым для внешнего мира. Конкретно так можно приобщиться к красе, исполненной величия, испытать блаженство слияния с Божественной простотой, прожить фаворитные моменты собственной жизни. Но долго, а тем более вечно, находиться в этом состоянии человек не может: он с необходимостью опускается на второй уровень - рефлексии и рассуждения. Это уровень, на котором человека одолевает обилие чувств, мыслей, помыслов, связанных с жизнью “по стихиям мира сего”. Третий уровень - низший. Тут господствуют инстинкты и страсти.

Место сознания в структуре  духовного опыта. Вторичность сознания. Какое отношение к проблеме сознания имеют выделенные Плотином уровни духовного  опыта? Самое непосредственное, ибо  сознание в структуре духовного  опыта, по его мнению, есть как бы возмещение нашей недостаточности, нашей несостоятельности, проявляющейся  в том, что нам не дано пребывать  постоянно в состоянии Божественной простоты. Если бы мы могли это делать, то жизнь духа стала бы нашей жизнью. Сознание - это какой-то центр меж  двумя теневыми зонами: безмолвной, не осознающей себя жизнью нашего “я”  в Боге, и молчаливой, бессознательной  жизнью нашего тела.

Человек имеет божественно-духовную сущность, и для того, чтоб стать  тем, что он есть, он обязан почувствовать, пережить жизнь собственного “я”  в Боге, т. Е. “побывать” на высшем уровне собственного духовного опыта, прикоснуться святости. Российский мыслитель Г. Федотов  считал, что святость есть утонченная форма творчества, направленная на самого человека. Аналогичные мысли  высказывал А. Эйнштейн: если выгнать  из храмов менял, то останутся люди, бескорыстно занятые духовной работой. С точки зрения Плотина, у всех людей есть способность выйти  на высший уровень самих себя, на уровень Божественной мысли нашего “я”, ибо до собственного рождения мы были частицами духовного мира, не разделенными от него. Пробудить в себе духовное существо совсем тяжело, ибо занятые заботами о земных делах, о телесном, мы слабо ощущаем в себе жизнь Духа, не постоянно умеем отгородиться от всякого постороннего шума, от телесных желаний, для того, чтоб душа наша могла остаться наедине с Богом. Но на высших уровнях духовного слияния, духовной простоты, где нет ни чувств, ни эмоций, ни мыслей, “я” погружается в состояние безмолвия: оно просто пребывает в высшем мире, безмолвно переживая фаворитные минуты жизни.

И тут возникает феномен: когда “я” находится в состоянии  собственного единства с Божественным, оно не владеет собой, не выделяет себя, забывает о себе, а потому не рефлексирует, не рассуждает, не самосознает свои состояния. Но в тот миг, когда “я” делает предметом собственного рассмотрения свое пребывание в состоянии Божественной простоты, его там уже нет. Другими словами, чтоб поведать об этом состоянии, “я” обязано выйти из него, покинуть его, перейти на средний уровень рефлексии и рассуждения, где оно уже знает себя, знает, что оно знает. На его долю остается сейчас лишь воспоминание о состоянии отдохновения в Божественном. Это воспоминание и есть сознание. Оно не действительность, а отражение того, что случилось на высшем уровне. Сознание есть не лишь воспоминание, но и попытка зафиксировать его содержание в языке. То есть сознание - явленность духовного, явленность того переживания, которое испытал человек, поднявшийся на уровень Божественной простоты. Но языковые средства и способ рефлексии не в состоянии полностью и правильно передать состояние отдохновения в Божественном. Отсюда рождается осознание человеком собственной беспомощности.

Итак, по Плотину, сознание - не самое наилучшее в духовном опыте. Оно дано нам для того, чтоб мы помнили: в собственной обыкновенной жизни мы удалены от Бога, но можем  совершить переход на уровень  Божественного отдохновения с целью  очищения. Сознание есть своеобразная память о нашей земной ничтожности  и нашей способности достигать  Божественное, становиться образом  Божиим.

Следует заметить, что некие  религиозные российские философы, к  примеру Н. А. Бердяев; также считали, что сознание дано людям, чтоб они испытали муки души, потерявшей единение с Богом, но в то же время оно гарантирует возможность творческого восстановления утерянного единения с Богом.

Каждый индивидум в собственной душе по-своему решает и переживает трудности единения с Богом, падения в мир повседневности и пороков, по-своему “помогает” душе отгородиться от всякого постороннего “шума”, телесных желаний, для того, чтоб она смогла подняться на верхний уровень Божественной простоты и услышать голос сверху, по-своему обучаться созидать мир по другому - “закрыв глаза”. Сознание - это личный и неповторимый акт воспроизведения переживания духовной простоты. И в этом смысле оно - странноватая способность человека, ибо направляет внимание человека не на внешний мир, а на внутренние духовные переживания. Естественно жить в мире, а отворачиваться от него - противоестественно. Античный грек не сообразил бы плотиновскую трактовку сознания; как замечено выше, то, что именуется сознанием в одной эре, может не восприниматься таким в другой.

Сформировалось понимание  сознания как явления духа. Традиция подобного толкования природы сознания многократно воспроизводилось и  в Новое время, к примеру в философии Гегеля, хотя философ соображал дух как некий Абсолют, имеющийся объективно и надындивидуально.

Отметим еще один момент в плотиновском понимании сознания. Выделив три уровня в духовном опыте человека, Плотин поместил сознание на втором, меж двумя другими - высшим и низшим, где сознания нет. Следовательно, это сферы бессознательного. Высший уровень нашей жизни в Боге - это безмолвное, нерефлексивное блаженство, где “я” не господствует, не понимает собственной автономности. Низший уровень - молчаливая бессознательная жизнь нашего тела. Сознание находится меж двумя сферами бессознательного. Но совсем принципиально понять, что сознание, по Плотину, есть отражение бессознательной нашей жизни в Боге. Сознание - способность воспроизвести переживание духовной простоты. Оно не связано с жизнью тела, не отражает этот низший уровень бессознательного. Плотин не сообразил бы Фрейда, ибо согласно Плотину, сознание не связано с теми действиями, которые протекают, к примеру, в области моей печени либо сексуальных физиологических влечений. Я не могу вспомнить, что происходило там со мною. Не могу потому, что там нет моего “я” - по исходу. Я не могу вспомнить, что происходило там со мной, ибо “я” не присутствовало в физиологических действиях. “Я”, как то, в чем сознание себя являет, причастно лишь Богу. Тема бессознательного, как первичного содержания, которое проявляется в сознании, определяя его вторичность, войдет потом в арсенал методологических средств, с помощью которых европейская философия будет решать трудности, связанные с сознанием.

Сознание, как наказание  человека за грех. Начиная с Плотина  и Бл. Августина, сознание рассматривается как нечто вторичное, а потому не самое подлинное, не самое наилучшее и высокое, что есть в человеческом духовном опыте. Почему? Во-первых, благодаря сознанию, человек соображает, как он наказан тем, что не может долго пребывать в состоянии Божественной простоты. Сознание постоянно напоминает ему об этом состоянии, заставляя страдать и мучиться. В сознании “я” живет раздвоенной жизнью: ему приходится постоянно соотносить жизнь “по стихиям мира сего” и жизнь в Боге.

Во-вторых, сознание есть отпадение  человека от вечности. Акт сознания уже знает время, ибо знает, что  что-то было “до” сознания. Вечность - высшая ценность, время - это бренность, тлен, погибель. Бытие во времени, а  означает, в сознании, менее подлинно, чем бытие в вечности. Сознание постоянно только догоняет уже случившееся, принципиальное и не может его  догнать. Оно по времени отстает  от решающих событий духовной жизни  людей. Его, как отмечено выше, нет  в состоянии единства “я” с  Богом: оно возникает позднее, оно  постоянно опаздывает. Какие-то главные  решающие действия происходят в мире духовного опыта человека до того, как “включается” сознание. И если бы люди не были греховны, они могли  бы обойтись без сознания. Состояние  сознания - следствие греха человека. Память о том, что сознание отражает уже случившееся, уже происшедшее  без его ведома, обязана смирить человеческую гордыню, научить его не возносить свою способность быть сознательным.

В-третьих, серьезное противопоставление реального, прошедшего и грядущего - это сущность сознания. Лишь для  того существует необратимость времени. Отсюда трагизм и грусть сознания, ибо сопоставляя временной ряд, оно соображает хрупкость и эфемерность  момента реального, которое неумолимо  мгновенно становится прошедшим.. Погибель находится в каждом мгновении жизни, и сознание не дает человеку забыть об этом. Чем старше становится человек, тем глубже и ярче он понимает трагизм временности. В-четвертых, сознание не лишь открывает человеку трагизм его существования во времени, но частенько просто мешает человеку в его деятельности. Как заметили еще Плотин и Августин, сознательность и интенсивность деятельности частенько находятся в обратно пропорциональной зависимости. К примеру, мысль ранее сознания и не постоянно нуждается в нем. Даже человеческий младенец мыслит, когда сознание (т. Е. Отражение его мысли) у него еще нет. То же происходит и в состоянии Божественной простоты. Тут в безмолвной тиши энергия разума собрана в собственной полноте и целостности, разум не нуждается для собственных действий в сознании. Сознание - блик разума, отображение действий мышления, и как всякое отображение, оно уменьшает энергию разума, мешает своим бликом ему.

В-пятых, сознание напоминает человеку, что он есть не лишь природное, физическое и физиологическое существо, но и нечто другое - духовное. Сравнивая  в сознании состояния Божественного  экстаза с состоянием телесных потребностей и отправлений, человек начинает стыдиться собственных природно-телесных параметров и влечений. Сказка об Адаме  свидетельствует: пока Адам жил в  Духе, он не знал стыда. Лишь сорвав запретный  плод; он вызнал, что он наг, и устыдился. И когда Бог позвал его, Адам ответил, что не может подойти, ибо наг. Как понятно, Бог спросил: кто  произнёс тебе, что ты наг? Стыд - оповещение об отпадении человека от вечности и Бога, оповещение о сознании. Сознание - это обреченность человека на выбор: духовность либо телесность? Данный выбор  каждое новое поколение и каждый рожденный человек делают поновой, вновь и вновь. В таком выборе - тяжесть одного из противоречий человеческой жизни, и сосредоточена эта тяжесть в сознании.

Связь сознания и страдания  признавали в дальнейшем многие философы. Так, Гегель приписывал сознанию способность  выносить напряжение противоречий жизни, а Э. В. Ильенков писал, что “вся боль мира существует, в особенности, лишь в сознании”.

В заключение отметим, что  хотя плотиновское понимание сознания во многом определило христианское учение о сознании, представленное, к примеру, в трудах Бл. Августина, все же нельзя ставить символ равенства меж неоплатоником Плотином и христианином Августином. Плотин не знает личности Бога, не знает и личного к нему дела. Для него на высшем уровне Божественной простоты происходит неизреченное слияние “я” и безличного Бога. Христианин же даже в экстазе, когда кажется, что “я” больше не различается от Бога, знает, что Бог - это господин, а он, христианин, его раб. Меж ними личное отношение, т. Е. Отношение меж личностью Бога, природа которого сама по себе недосягаема, и личностью человека. Плотин обезличивает и Бога и ищущего Его человека, в экстазе человек растворяется в Боге. Для христианства личность, достигая предстояния лицом к лицу с Богом, достигая соединения с Ним благодати, не смешивается с Ним. “Бог христианства открывает Себя Личного, живого; Он тот, Которому я говорю “Ты”, и Который зовет меня” (В. Лосский). Я говорю ему “Ты” в молитве и через молитву достигаю соединения с ним. Плотин входил в экстаз Божественной простоты не при помощи молитвы, а используя необыкновенную технику такового вхождения. Поэтому в собственном сознании христианин более учтив и смиренен, более глубоко переживает свой разлад с Богом и миром, трагичнее понимает свое отпадение от Бога, потому что знает о грехе.

4. Общее понятие о процессе  мышления

Мышлением именуется процесс  отражения в сознании человека сущности вещей, закономерных связей и отношений  меж предметами либо явлениями реальности.

В процессе мышления человек  отражает объективный мир по другому, чем в действиях восприятия и воображения. В восприятиях и представлениях внешние явления отражаются так, как они воздействуют на органы чувств: в красках, формах, движении предметов и так далее. Когда же человек мыслит о каких-или предметах либо явлениях, он отражает в собственном сознании не эти внешние особенности, а саму сущность предметов, их взаимные связи и дела.

Сущность хоть какого объективного явления может быть познана только тогда, когда это явление будет  рассматриваться в органической связи с другими. Диалектический материализм разглядывает природу  и общественную жизнь не как случайную  сумму отдельных, не зависимых друг от друга явлений, а как единое целое, где все явления органически  соединены меж собой, зависят  и обусловливают друг друга. В  данной взаимной связи и обусловленности  данного явления другими явлениями  и появляются его сущность, законы его существования.

В процессе восприятия, к  примеру, дерева человек, отражая в  собственном сознании ствол, ветки, листья и остальные части и  особенности конкретно данного  отдельного конкретного предмета, может  принимать это дерево изолированно от остальных явлений, наслаждаться его формой, свежестью зеленоватой  листвы, необычными изгибами ствола. По другому протекает процесс мышления. Стремясь понять главные законы существования данного явления, проникнуть в его сущность, человек непременно обязан отразить в собственном уме также и дела этого предмета с другими предметами и явлениями. Нельзя понять сущность дерева, если не выяснить, какое значение для него имеют химический состав земли, влага, воздух, солнечный свет и пр. Лишь отражение этих связей и отношений дозволяет человеку понять функцию корней и листьев дерева, ту роль, которую они играются в круговороте веществ в растительном мире.

Сам предмет отражается в  процессе мышления по другому, чем в восприятии: в мышлении мы не лишь выделяем отдельные части предмета (это может быть и в восприятии), но стараемся понять, в каких соотношениях эти части находятся друг с другом. Мышление дозволяет проникнуть в сущность явлений лишь одним методом - через отражение тех связей и отношений, которые имеются у данного явления с другими явлениями. Это отражение связей и отношений не может осуществиться, если мы не отрешимся от конкретных особенностей предмета и не станем мыслить о нем в самом общем виде. В процессе мышления конкретный образ единичного предмета (данный дуб, данная береза) отходит на задний план. Мы мыслим сейчас уже о дереве вообще, которое может быть и дубом, и березой, и деревом хоть какой другой породы.

таковым образом, мысль о каком-или предмете приводит сразу к двум последствиям: 1) к отражению этого явления в его сущности, т. Е. В его взаимосвязях и взаимообусловленности с другими явлениями; 2) к мысли об этом явлении вообще, а не в какой-или данной конкретной форме.

5. главные особенности  мышления

Процесс мышления характеризуется  следующими чертами:

1. Мышление постоянно  имеет опосредованный характер. Устанавливая связи и дела  меж вещами, человек опирается  не лишь на непосредственные  чувства и восприятия, но непременно  и на данные прошедшего опыта,  сохранившиеся в его памяти. Эта  обусловленность мышления прошедшим  опытом в особенности ясно  находится тогда, когда сталкиваешься  с результатом какого-то явления,  по которому можно сделать  заключение о причине явления.  К примеру, увидев утром покрытые  снегом улицы и крыши домов,  мы можем заключить, что ночью  была метель. Установить эту связь  нам помогают всплывшие в памяти  представления о ранее бывших  и наблюдавшихся событиях. Если  бы этих представлений не было, мы не смогли бы установить  причину данного явления.

Опосредованный характер мышление имеет и при прямом наблюдении связи явлений. Когда мы видим, как  под действием солнечных лучей  высыхают мокрые от дождя улицы, мы делаем заключение о причине этого  явления лишь потому, что наблюдение его вызвало в нашей памяти обобщенное воспоминание схожих же случаев, наблюдавшихся ранее.

2. Мышление опирается  на имеющиеся у человека знания  об общих законах природы и  общества. В процессе мышления  человек пользуется уже сложившимися  на базе предшествующей практики  знаниями общих положений, в  которых отражены более общие  связи и закономерности окружающего  мира. В указанном выше примере  это будет мысль о том, что  вода, как правило, испаряется  под влиянием тепла. Само понятие  предпосылки и следствия могло  появиться лишь опосредованно,  методом обобщения сохранившихся  в памяти многих фактов, в которых  обнаруживались, данные связи меж  явлениями. Но раз это понятие  появилось, оно включается в  дальнейшую работу мышления.

3. Мышление исходит из  “живого созерцания”, но не  сводится к нему. Отражая связи  и дела меж явлениями, мы  постоянно мыслим эти связи  в отвлеченном и обобщенном  виде, как имеющие общее значение  для всех сходных явлений данного  класса, а не лишь для данного,  непосредственно наблюдаемого явления.  Эти связи обнаруживаются только  потому, что они присущи всем  явлениям данного класса, являются  общим для них законом существования.  Поэтому, чтоб отразить ту либо  другую связь меж явлениями,  нужно отвлечься от конкретных  особенностей этих явлений.

Сам процесс абстрагирования  либо отвлечения в какой-то степени  опирается на полученные в процессе практической деятельности знания общих  связей и закономерностей явления, без которых нельзя было бы отделить в нем существенное от несущественного, общее от единичного. Но то, что наше мышление отвлекается от конкретных особенностей предметов и явлений, совсем не означает, что оно не нуждается в живом созерцании реальности, в чувствах и восприятиях. Какие бы сложные процессы мышления мы ни имели, они постоянно в собственном исходном моменте опираются на восприятие реальности. Без этого отраженные сознанием связи явлений просто теряют свой объективный характер. Познание, отражающее действительные связи меж явлениями, постоянно идет “от живого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике”.

Когда, к примеру, мы думаем о связи меж, засухой и жизнью растений, то постоянно имеем при  этом известные наглядные виды. Но эти виды играются только подсобную  роль, облегчая в известной степени  процесс мышления, их конкретные внешние  особенности не имеют значения для  акта мышления. Об этом можно судить хотя бы по тому, что у различных  людей при мысли об указанной  выше связи конкретные виды вещей  могут быть совсем различными: один человек представит себе засохшую степь, покрытую трещинами, другой - поле ржи с высохшими колосьями, третий - опаленную листву юных деревьев и так далее. Но общим для всех будет то, что все они мыслят одну и туже связь: отсутствие воды и зной, иссушивший почву, являются предпосылкой смерти растений.

4. Мышление постоянно  есть отражение связей и отношений  меж предметами в словесной  форме. Мышление и речь постоянно  находятся в неразрывном единстве. Еще К. Маркс и Ф. Энгельс  указывали на органическую связь  языка и мышления: “Язык есть  непосредственная реальность мысли”; “...Ни мысли, ни язык не образуют  сами по себе особенного царства... Они - лишь проявление реальной  жизни”. Благодаря тому что мышление протекает в словах, облегчаются процессы абстракции и обобщения, так как слова по собственной природе являются совсем особыми раздражителями, сигнализирующими о реальности в самой обобщенной форме. “Всякое слово (речь) уже обобщает”.

Значение слова для  процесса мышления только велико. В  связи с тем что мышление выражается в словах, мы можем отразить в нашей мысли сущность не лишь конкретно на нас работающих, но и недоступных прямому восприятию предметов. Мышление дозволяет нам проникнуть в далекое прошедшее, представить процессы возникновения и развития на Земле жизни и так далее. Оно дозволяет нам заглянуть также и в будущее, предвидеть ход исторических событий. Мышлением мы можем отразить законы существования как больших небесных тел, так и мелких атомов. Оно нужно в хоть какой практической деятельности, поскольку помогает предвидеть её результаты.

5. Мышление человека органически  связано с практической деятельностью.  В собственной сущности оно  опирается на общественную практику  человека. Это отнюдь не обычное “созерцание” внешнего мира, а такое его отражение, которое отвечает задачкам, возникающим перед человеком в процессе труда и остальных видов деятельности, направленных на переустройство окружающего мира: “существеннейшей и наиблежайшей основой человеческого мышления является как раз изменение природы человеком, а не одна природа как такая, и разум человека развивался соответственно тому, как человек научался изменять природу”

Вывод

Формированию сознанию человека предшествовал долгий период умственного  развития животных. В истолковании этого развития диалектический материализм  отвергает как гилозоизм, так  и признание психики преимуществом  лишь человека. Он исходит из того, что  психическое отражение возникает  только на высоком уровне от организации  материи и связано с образованием нервной системы. Элементарной формой отражения, свойственной всем живым  организмам, является раздражимость, которая  на более высоком уровне эволюции переходит в чувствительность, т. Е. Способность отражать отдаваемые характеристики вещей в виде чувств. У позвоночных животных появляются элементарные формы психики - способность  анализировать сложные комплексы  сразу работающих раздражителей  и отражать их в виде восприятия - целостного вида ситуации. Традиционно  у животных различают два главных  типа поведения: инстинктивное, врожденное и опирающееся на индивидуально  обретенные навыки.

В жизни каждого индивида мышление не существует как чисто  интеллектуальный процесс, а неразрывно связано с другими психическими действиями, т. Е. Не существует изолированно от сознания человека в целом. Идеализм постоянно стремился оторвать мышление от материи (человеческого мозга, языка, практической деятельности общества), а если и признавал такую связь, то стремился представить мышление как нечто производное от неких  духовных начал, стоящих над материей и сознанием отдельных людей (к  примеру, Гегель). Современная буржуазная философия в лице неопозитивизма стала на позиции отрицания мышления как чего-то реально имеющегося. Следуя бихевиоризму, сводя весь опыт человека только к конкретно наблюдаемым  фактам, неопозитивизм заявляет мышление, наряду с материей (в различие от языка, который постоянно выступает  как чувственно воспринимаемый факт), фикцией. Неопозитивизм игнорирует тот факт, что язык есть средство выражения, форма существования  мысли. В реальности же через анализ языка изучаются те характеристики мозга которые характеризуются как мышление