Религия в современном обществе

Три мусульманские  структуры - Духовное управление мусульман  России (ДУМР), возглавляемое Талгатом Таджуддином, Совет муфтиев России, возглавляемый Равилем Гайнутдином, и Координационный центр мусульман  Северного Кавказа, возглавляемый  с апреля 2003 г. Исмаилом-хаджи Бердиевым, объединяют безусловное большинство мусульманских общин, но некоторые региональные муфтии фактически самостоятельны, а целый ряд групп, особенно - ориентирующихся в той или иной степени на «чистый ислам» (и с большими или меньшими основаниями именуемых оппонентами «ваххабитами»), вовсе не имеет отношения к организациям - членам МСР. Федерация еврейских общин России (ФЕОР), главным раввином которой является Берл Лазар, и Конгресс еврейский религиозных общин и организаций России (КЕРООР), главным раввином которого является Адольф Шаевич, контролируют почти все иудейские общины (кроме некоторых ортодоксальных), причем, часть их входит в обе ассоциации, а бурно развивающийся (см. выше) реформистский иудаизм представлен не своим Объединением религиозных общин современного иудаизма в России (ОРОСИР), а через КЕРООР, в которую ОРОСИР входит.

А вот буддистская  Сангха, возглавляемая пандидо хамба-ламой  Дамбой Аюшеевым, представляет только алтайско-тувинский буддизм, но не калмыцкий, не имеют отношения к этой Сангхе и некоторые небольшие группы в крупных российских городах.

Лучше всего  известна, да и наиболее значима  в масштабах страны, ситуация внутри РПЦ. Так называемое "либеральное  крыло" православия, представляющее собой обширный конгломерат групп, объединяемый лишь неприятием со стороны противников, включает в первую очередь последователей о. Александра Меня и общину о. Георгия Кочеткова. Но сейчас, в отличие от начала 90-х, эти группы достаточно изолированы и, хотя стараются расширять свое влияние, в публичной внутрицерковной полемике почти не участвуют Магомадов Гаджи. Что страшнее ваххабизма // Независимая газета. 2001. 7 августа.

Иное дело - другое крыло, именуемое разными  авторами фундаменталистским, националистическим или ультраконсервативным. Оно гораздо влиятельнее, многочисленнее и агрессивнее. Но и оно далеко не однородно, его разномыслие с руководством Церкви и степень радикальности высказываний и действий сильно варьируются от группы к группе. Для общества же в целом наиболее существенно то, что эта часть Церкви в определенной степени (конечно, разной для разных групп) ассоциирована с русским националистическим движением, представляет собой его последовательно православное крыло, что позволяет говорить о специфическом феномене русского православного национализма.

Это крыло  представлено и в большой политике; можно даже сказать, что Церковь присутствует в политике в наибольшей степени именно через православных националистов.

Это небезразлично  обществу и, заметим, не идет на пользу самой Церкви. Российское законодательство запрещает религиозным организациям участвовать в политической жизни в узком смысле - в избирательных кампаниях. Запрещено также создание религиозных партий (равно как этно-национальных или профессиональных). С другой стороны, руководство Русской Православной Церкви - Московского Патриархата (далее - РПЦ) еще в 1994 году запретило своим клирикам баллотироваться на выборах даже в личном качестве, и этот запрет в России соблюдается. Но ничто не может помешать политикам любого ранга и любой партийной принадлежности апеллировать к религиозным (как правило - православным) ценностям, церковным деятелям - высказываться по любым значимым политическим вопросам за рамками прямой предвыборной агитации, и всем им вместе - обсуждать в политических терминах место религии вообще и РПЦ в частности в жизни общества. Вот совокупность всех этих высказываний (и соответствующих поступков), мотивирующих политическое утверждение религиозными аргументами либо мотивирующих конфессиональное требование аргументами политическими, я и называю религиозно, в нашем случае - православно, окрашенной политикой. (В российской политологии для этого явления утвердился термин "религиозный/православный фактор в политике".)

Наиболее  очевидным присутствие националистов  стало после последних парламентских  выборов, когда Московская Патриархия крайне неудачно делегировала референта Патриарха Николая Державина в первую тройку Народной партии, получившую 7 декабря 2003 г. всего 1.18% голосов, и, вопреки некоторым прогнозам, перехват Патриархией у православных националистов флага "православной политики" не состоялся. В Думе оказалась целая дюжина членов Союза православных граждан (СПГ), прошедших преимущественно по списку "Родины", но отчасти - и "Единства" и по одномандатным округам от Народной партии. Некоторых из них можно смело отнести к радикальным националистам - Андрея Савельева или Николая Леонова.

Сам лидер  фракции "Родина" Сергей Глазьев - сопредседатель СПГ, и он активно  развивает "православную компоненту" в своей политике, опираясь разом  и на православных националистов, и на руководство РПЦ; образцом может считаться принятый на VIII Всемирном русском народном соборе (ВРНС) в феврале 2004 г. при его активнейшем участии "Свод нравственных принципов и правил в хозяйствовании". Но формально, конечно, Патриархия никак не проявила своих симпатий к Глазьеву как к кандидату в президенты. В отличие от СПГ, активно его поддержавшего.

Еще менее  удивительны сочетания православия  с коммунизмом или неоевразийством. А уж восприятие православия лишь как одного из атрибутов этничности и сочетание его с теми или иными реконструкциями славянского язычества давно практикуются политическими активистами.

Возможны  и промежуточные решения.

Например, в  книге "Политическое православие" Верховский Александр. Политическое православие: русские православные националисты и фундаменталисты, 1995-2001 гг. М.: Центр "СОВА", 2003, сосредоточено внимание на тех политических группах, которые основывают свои политические взгляды на православном вероучении не на уровне общих лозунгов, а систематически и последовательно, не опираются параллельно на другие большие идеологии (например, на коммунизм, евразийство, теорию "консервативной революции" и т.д.) и при этом сохраняют, в принципе, лояльность своей Церкви. Конечно, эти группы достаточно разнообразны, но у них можно усмотреть и общие черты - например, все они оказались в той или иной степени националистами.

К православным политикам иногда причисляет себя основоположник неоевразийства Александр Дугин (конфессионально  он принадлежит одному из старообрядческих течений). Религиозные воззрения Дугина ориентированы на "единую примордиальную Традицию", проявляющуюся в православии наравне с другими великими религиями. Дугин должен быть расположен где-то между вторым и третьим кругами политического православия: он много апеллирует к религиозным ценностям, но далеко не только к православным. Речь в данном случае (не единственном, кстати) идет не об искажении (интерпретации) православия в сторону иных религиозных или идеологических учений, а о прямом использовании сразу нескольких учений в качестве равных или сопоставимых по значимости оснований. Кроме того, Дугин гораздо чаще исходит не из религиозных концепций, а, например, из геополитических.

В плане государственно-конфессиональных отношений неоевразийство соответствует концепции опоры на так называемые "традиционные религии": православие, ислам, буддизм и иудаизм. Это словоупотребление восходит к преамбуле закона "О свободе совести и о религиозных объединениях" 1997 года, но в том законе нет термина "традиционные религии", а список наиболее уважаемых религий в преамбуле носит принципиально открытый характер. Закрытый же список четырех религий и соответствующий ему список семи организаций, образующих Межрелигиозный совет России (МСР; православие в МСР представлено только РПЦ) сформировался в 2001-2003 гг. Члены МСР признают первенствующую роль РПЦ и отказываются от прозелитизма по отношению к другим "традиционным религиям", поскольку де-факто выступают за однозначную связь этнической и религиозной идентичности Верховский Александр. Власть и религия в современной России // Свободная мысль - XXI. 2004. №4. С.143-155..

Иное дело - "частичные неоевразийцы", лишь использующие некоторые евразийские  идеологемы для построения своих  вариантов имперской идеологии. Они не так серьезно настроены на диалог с исламом, не говоря уж о буддизме и иудаизме, поэтому и политическое православие у них гораздо отчетливее.

К таким "частичным  неоевразийцам" можно, наверное, отнести  и президента Владимира Путина, не раз рассуждавшего о приоритете "традиционных религий" и даже о приоритете РПЦ. Но личное православие Путина практически никак более не отражается на его политических заявлениях, упоминания православия происходят только по каким-то культурным оказиям. Так что не видно оснований причислять Путина к политическим православным.

Серьезный представитель "частичного неоевразийства" - лидер  Коммунистической партии Российской Федерации (КПРФ) Геннадий Зюганов. Невозможно оценить  и проверить его предполагаемую личную эволюцию к православной вере, но в идеологии Зюганов определенно эволюционирует к православию.

КПРФ не раз  поддерживала РПЦ в разных внутриполитических ситуациях, но, очевидно, для Зюганова это - совершенно второстепенные вещи, о которых он не вспоминает. Даже когда ему нужно призвать на помощь Церковь, он мотивирует это наличием общей угрозы. Зюганов не отступает от своего представления о религии как о некой абстрактной духовности, но в национальной версии. Более того, эта духовность встречается в его текстах, хотя и нередко, но, как правило, в контексте противодействия безнравственности или в рассуждениях о глобализации и "конфликте цивилизаций" Зюганов Г.А. Глобализация и международные отношения. М.: ИТРК, 2001. С.81. Противопоставление духовности и безнравственности само по себе лежит вне сферы религиозного, равно как и спекуляции на тему "конфликта цивилизаций", даже если последние определяются по религиозному признаку.

Зюганов, как  большинство российских обывателей, апеллирует к религиям только как  к культурной основе современного общественного устройства. Конечно, у каких-то "цивилизаций" религиозная основа предполагается живой и ныне действующей, но Запад-то всеми понимается как давно секуляризованный мир, и Россия большинством ее жителей, включая Зюганова, понимается так же. Итак, Геннадий Зюганов и большая часть актива руководимой им партии всего лишь пользуются православием, даже не встраивая, а, пристраивая его к своей идеологии, и тем самым находятся только в третьем круге политического православия. А есть в КПРФ и прямо атеистическое течение.

Это относится  не ко всем русским националистам, принадлежащим  к Православной Церкви. Например, Сергей Бабурин, давно пропагандирующий смесь  социал-демократии и имперского национализма (которую можно при некотором  недоброжелательстве назвать просто национал-популизмом), ныне - заместитель председателя Государственной думы от фракции "Родина" и лидер партии "Народная воля", крестился в 1997 году, постоянно блокируется с "православными патриотами", но сам о религии в политическом контексте вспоминает крайне редко. Бабурин как политик может быть отнесен разве что к самой периферии третьего круга политического православия. Он - респектабельный пример практически безрелигиозного национализма, лишь время от времени использующего религию как один из атрибутов нации.

То же в  точности можно сказать и о  второй (а теперь - первой) "голове" блока "Родина" - Дмитрии Рогозине. Конечно, не зря в суб-фракции  Рогозина остались Чуев и Нарочницкая; Рогозин вообще всю свою политическую карьеру провел в блоках с участием разного толка православных националистов. Но сам он всегда выступал и выступает в качестве националиста левого.

Самую значительную роль в националистическом движении в 90-е годы играло Русское национальное единство (РНЕ). Александр Баркашов, основатель и бессменный лидер движения до полного раскола 2000 года, увлекался одновременно катакомбным православием и восточными учениями, соединяя их в своей расистской мистике. Он всегда, безусловно, негативно относился к Московскому Патриархату в целом, а в пропаганде РНЕ активно использовались неоязыческие мотивы. Но, с другой стороны, православие как идеологический элемент было вполне заметно в деятельности организации. Например, баркашовцы принимают активное участие в торжествах, посвященных годовщинам обретения мощей св. Серафима Саровского, начиная с самого переноса мощей, то есть с 1991 года. Можно сказать, что в 90-е годы РНЕ использовало православие в своей идеологии, но не столь часто.

Политические  православные, как мы видели, являются умеренными или радикальными русскими националистами. Национализм этот реализуется по двум линиям - этно-националистической или неоевразийской. Принципиальные идеологи обеих линий подвергают друг друга жесткой критике, а в церковной православно-политической среде неоевразийство отвергается, безусловно Аксючиц Виктор. Соблазн евразийства // Православие. Ру. 2001. 28 марта, но в политической практике две линии часто сближаются - у Московской Патриархии или в том же блоке "Родина", то есть там, где участие в реальной политике становится важнее некоторых идеологических разногласий, имеющих столь большой вес в политике маргинальной. Умеренные националисты жестко порицают крайности национализма (речь не только о Патриархии, но и, например, о Союзе православных граждан), но радикалы, хотя и обижаются, не перестают считать умеренных своими союзниками в борьбе с общим врагом.