Рационализм Р. Декарта. «Рассуждение о методике»

На основе этики Спиноза развивает основные положения своей политической философии. Рационалистическая доктрина дает четкие основания для классически ясной формулировки идеи государственного договора как разумной основы общественной жизни. Из трех форм государственного устройства: абсолютной монархии, аристократии и демократии – в качестве наилучшей Спиноза выбирает демократию. Ее достоинство он видит в том, что здесь «никто не переносит своего естественного права на другое лицо так, чтобы самому потерять всякое дальнейшее участие в общественных совещаниях». На общем духе и пафосе философии Спинозы сказалась общая атмосфера жизни самой свободной страны тогдашней Европы – Голландии.

Другим  выдающимся представителем рационализма был Г. Лейбниц. Подобно Спинозе, он захвачен проблемами, поставленными Декартом. И так же, как Спинозу, его не удовлетворяет решение вопроса об отношении тела и души. Развивая идеи Декарта, он набрасывает отличную и то него, и от Спинозы систему рационализма. Решительно отклонив картезианский дуализм, Лейбниц вместе с тем не приемлет и всепоглощающего пантеизма Спинозы, растворяющего в Боге все сущее.

Центральное понятие философии Лейбница –  понятие монады. Монада – простая  неделимая сущность, и весь мир  представляет собой собрание  монад. Каждая из них замкнута в себе («не  имеет окон» во внешний мир) и  не способна влиять на другие. Бытие  монад поглощено внутренней деятельностью  представления. Мир монад иерархичен. Они располагаются от низших к высшим и венчающей их все – Богу. Низшие монады образуют собой уровень обычного материального бытия и отличаются исчезающе малой способностью к ясному представлению («пребывают в смутном сне»), нарастающему по мере восхождения к высшей – Богу. Только последнему принадлежит исчерпывающая полнота представления, ясное знание всего и, как следствие этого, максимум действия, активности. Весь мир монад есть в конечном счете отражение Бога как верховной монады, и в этом заключены основания для развитой Лейбницем концепции философского оптимизма, провозглашающей, что наш мир есть лучший из всех мыслимых миров. Плюралистический мир Лейбница пронизан единством содержания, предустановленной гармонией, олицетворенной верховной монадой. Применительно к проблеме отношения души и тела монадология Лейбница оказывается способом сохранить независимость души и тела и в то же время объяснить несомненный факт их согласованности. Поскольку основной вектор  совершенства монад направлен от их бессознательного состояния к состоянию совершенного знания, постольку Лейбниц согласен с эмпириками в их утверждении, что чувства – исходная ступень познания. Но только исходная! Поскольку всякая душа – монада, и ее деятельность направлена лишь на самое  себя, то познание есть лишь процесс постепенного осознания того, что имеется в состоянии бессознательного. Тем самым Лейбниц вносит некоторые изменения в декартовскую теорию врожденных идей. Последние даются нам скорее как возможность, к которой мы можем прийти, как к бессознательному в нас. Такой поворот дела ослаблял силу эмпиристской критики теории врожденных идей, оставляя в неприкосновенности  строго автономный характер Разума.

Итак, наиболее уязвимая сторона рационалистических воззрений заключается в трактовке  отношения души и тела. Автономность разума, имеющая характер безусловного требования для самой возможности  формулировки рационалистической доктрины, осложняла ее развитие  и применение. С трудностями иного характера сталкивались философы, развивавшие традиции эмпиризма.

К числу  наиболее видных представителей эмпиризма  в философии необходимо отнести  в первую очередь английских философов  Т.Гобса (1588-1679), Д.Локка (1632-1704), Дж.Беркли (1685-1753), Д.Юма (1711-1776), а также французов Э.Кондильяка (1714-1780), К.Гельвеция (1715-1771), П.Гольбаха (1723-1789), Д.Дидро (1713-1784) и многих других.

Вопрос  о происхождении, достоверности  и границах человеческого знания Локк определил как одну из основных задач своей философии. Ответ  на него должен был послужить надежным основанием для всех предприятий  человеческого разума. Следуя Бэкону, Локк определяет опыт как основу всякого  знания. Этот выбор диктуется, в частности, и полным неприятием альтернативной (рационалистической) позиции, связывающей  себя признанием существования врожденных идей. Согласно Локку, непредубежденная критика этой концепции не оставляет ей никакого права на существование. Существуют целые народы, не имеющие понятия о Боге, а дети (и идиоты) не имеют понятия о законах логики. Как тогда объяснить якобы врожденный характер этих идей? Ослабляя свой тезис о врожденности части наших идей до признания лишь возможности обнаружить в душе их содержание, сторонники рационализма доводят этот тезис до нелепости, ибо такой возможности существования отвечают все идеи нашего ума. Парадоксально и положение о том, что мы владеем идеей, которую можем не осознавать.

Локк  начинает с прямо противоположного допущения: наша душа должна быть уподоблена чистой доске, письмена на которой способен оставить лишь опыт. Опыт и должен стать главным предметом философского исследования.

Наша  душа отчетливо различает два  вида опыта: опыт внутренний и внешний. Последний есть то, что мы называем внешним чувством, а первый относится к познанию внутреннего мира самого человека. Что касается достоверности знания, приобретаемого на основе того или иного рода опыта, то несомненное преимущество должно быть отдано опыту внутреннему, так как здесь мы имеем дело с непосредственно данным его содержанием. Наша задача в том, чтобы свести сложные формы к простым и тем самым достичь научного объяснения. В аналитическом разложении внутреннего опыта мы не обнаруживаем никакого разума в качестве самостоятельной инстанции или силы, и это дает Локку основание для мысли, что, как ни понимать разум, в нем не содержится ничего, что не содержалось бы в чувстве.

Что касается внешнего опыта, то его содержание сводимо  к такой форме психического переживания  как ощущение. По терминологии Локка  ощущения являются идеями. Это очень важное понятие, на котором необходимо остановиться. Идеи, по Локку, есть все то, что воспринимается душой в себе самой или является непосредственным объектом восприятия, мышления или интеллекта. Ум способен лишь к комбинированию идей, но независимо от его силы неспособен ни уничтожить, ни изобрести новые («простые») идеи. В этом сказывается основополагающий смысл опыта как источника идей.

Достоверность внешнего опыта характеризуется  меньшей надежностью. Локк даже уклоняется от твердого ответа на вопрос об источниках ощущений. Тем не менее, он далек  от скептицизма и развивает целую  теорию о первичных и вторичных  качествах, призванных ответить на вопрос: в каких отношениях чувственные  восприятия адекватно представляют нам характер вещей, а в каких  нет? Так первичные качества – это математические и пространственно-временные характеристики фигуры, величины, положения и движения, а вторичные (неадекватные вещам) – цвет, вкус, запах и т.д.

Осознание Локком недостаточности эмпиризма  для обоснования существования  вполне определенно по своему характеру  внеопытной реальности побудило его, во-первых, держаться границ опыта и воздерживаться от постановки вопросов, заведомо выходящих  за его рамки, и, во-вторых, при определении  условий истинности наших представлений  говорить о согласии их не с вещами, а друг с другом. Заслуживает упоминания локковская теория абстракций, показывающая, как из сопоставления чувственных данных возникают абстрактные понятия.

Чувство меры и здравый смысл являются характерными особенностями философии  Локка. Им он во многом обязан своей  исключительной популярностью, громадным  влиянием на представителей французского Просвещения. Хотя сам Локк был далек  от материализма, тем не менее его философия во многом определила приход французского материализма XVIII века.

В отличие  от Локка другой представитель английской эмпирической традиции – Дж. Беркли – использует идеи эмпиризма в несколько неожиданном, но согласно с его духом направлении. Беркли обращает внимание на то, что само локковское различение первичных и вторичных качеств вряд ли может быть само оправдано с эмпирической точки зрения. И протяжение, и вкус равно нам даны нам в качестве ощущений. Все попытки сконструировать из ощущений независимо существующие материальные тела выходят за пределы возможностей эмпиризма и способны населить мир, по выражению Беркли, химерами разума вроде бескачественной материальной субстанции, носителя первичных и вторичных  качеств. Логичнее принять существующими вещи, которые и есть комбинации наших ощущений. Существовать – значит быть воспринимаемым – таков принцип философии Беркли. Логичнее признать окружающий нас мир миром духов и таким образом отразить наступление метафизики материализма, несущей с собой атеизм  и свободомыслие. Следует отметить, что с самого начала своих философских исследований Беркли руководствовался именно этой полемической целью. Будучи священнослужителем, он был озабочен тем, чтобы дать высоко ценимой им теории Ньютона истолкование, основанное на принципах номинализма и феноменализма, и тем самым активно противодействовать ее материалистической трактовке.

Другим  крупнейшим представителем английского  эмпиризма был Д. Юм. С его именем связывают исчерпание логических возможностей эмпиризма в качестве одной из традиций классической философии.

Юм подверг  внимательному анализу положение  эмпиризма, каким оно оказалось  после Локка. Его последователи  не могли держаться строгого предписания  – не покидать пределы опыта. Они  клонились к метафизике либо материалистического, либо (подобно Беркли) спиритуалистического толка. Согласно Юму, это было обусловлено  известными недостатками самого локковского  учения. За ложные шаги в сторону  метафизики ответственны два важных понятия, не подвергнутые строгому испытанию  эмпиризмом. Это понятия причинности  и субстанции.

Причинность как порождающую связь и зависимость  между явлениями материального  и духовного мира необходимо отклонить  со всей возможной решимостью, руководствуясь принципом эмпиризма. Опыт по части причинности свидетельствует лишь о связи во времени (одно предшествует другому), но ничего не говорит и не может сказать в пользу действительного порождения одного явления другим. Поэтому идея причинности имеет исключительно субъективное, а не объективное значение и обозначает собой основанную на психологии привычку ума. Именно она создает иллюзию логически необходимой связи между причиной и следствием, чего опыт никогда не может подтвердить хотя бы в силу своей конечности. То же самое относится к понятию субстанции. В опыте нам даны впечатления (восприятия), которые мы истолковываем в качестве действия вещей на наши познавательные способности. Но и здесь речь должна идти о простой психологической привычке истолковывать совместно данные в опыте свойства в качества вещи. Ведь опыт, строго говоря, не заключает в себе никаких «вещей», кроме совместно встречающихся групп свойств (ощущений). Наше представление, согласно которому есть нечто, являющееся носителем (или обладателем) многих свойств, не усматриваемо в данном нам содержании опыта.

Выводы  Юма относительно возможностей нашего познания полны скептицизма. Однако этот скептицизм обращен против метафизических притязаний нашего ума на знание реальности такой, какова она есть сама по себе. Познание же ограничено пределами опыта, и только в этих пределах оно обладает подлинной действенностью и ценностью. Юм – горячий поклонник ньютоновской физики и математического естествознания, он приветствует научное познание, строго основанное на опыте и следующее только ему, и полон скептического отрицания, обращенного на метафизику и вообще на всякое знание  о сверхчувственном мире. Математика в его учении заслуживает наивысших похвал потому, что ограничивает себя познанием отношений, существующих между идеями опыта. А как с остальным? «Если, удостоверившись в этих принципах, мы приступим к просмотру библиотек, какое опустошение должны мы будем произвести в них! Возьмем, например, в руки какую-нибудь книгу по богословию или школьной метафизике и спросим: содержит ли она какое-нибудь абстрактное рассуждение о количестве и числе? Нет. Содержит ли она какое-нибудь основанное на опыте рассуждение о фактах и существовании? Нет. Так бросьте ее в огонь, ибо в ней не может быть ничего кроме софистики и заблуждений».

Философия Юма оказалась своего рода конечным пунктом в развитии эмпиризма. В  ближайшее за Юмом столетие его представителям не удалось внести сколько-нибудь существенного  вклада в его развитие. Но аргументы  Юма сыграли важную роль в дальнейшем развитии европейской философии.

Сенсуализм  придает решающее значение человеческим чувствам, ощущения и восприятиям. Источником всех знаний материалисты считали ощущения, порождаемые в человеке воздействием материальных предметов на его органы чувств. Без ощущений, без чувств, считали они, ничто не доступно нашему познанию. Главным органом познания  действительности является человеческий мозг. Человек, согласно взгляду материалистов, чувствует посредством соединяющихся в мозгу периферических нервов. При этом опыт показывает, что те части тела, у которых прерывается сообщение с мозгом, теряют способность чувствовать. Таким образом, ощущения имеют место тогда, когда мозг человека может различать производимые на органы чувств воздействия.

Сенсуализм  материалистов XVIII века не находится в противоречии с общей рационалистической установкой философии эпохи Просвещения. Сущность реальности, с их точки зрения, может быть познана только разумом. Чувственное непосредственное познание является лишь первым шагом на этом пути. «Уму свойственно наблюдать, обобщать свои наблюдения и извлекать из них заключения», - писал Гельвеций в своем трактате «Об уме». Все операции человеческого ума Гельвеций сводит к применению способности сравнения. Он считал, что одной этой способности достаточно для познания природы.

Заключение 

Декарт  оказал значительное влияние на последующее  развитие науки и философии, причём как идеализма, так и материализма. Учения Декарта о непосредственной достоверности самосознания, о врождённых идеях, об интуитивном характере  аксиом, о противоположности материального  и идеального явились опорой для  развития идеализма. С другой стороны, учение Декарта о природе и  его всеобщий механистический метод  делают философию Декарта одним  из этапов материалистического мировоззрения  нового времени.

Единство  чувственного и рационального предстает  в процессе познания в виде бесконечной  спирали: за каждым удалением от исходной мысли следует все новый и  новый возврат к ним и их обогащение. С каждым понятием если не актуально, то потенциально связанны наглядные представления, которые  выступают не только начальным, но и  конечным пунктом абстрактного мышления, когда оно воплощается в конкретное дело. Подчеркивая единство чувственной  и рациональной ступени познания, мы должны иметь в виду, что они  обладают и относительной самостоятельностью: мышление есть качественно самостоятельное  целое со своей специфической  структурой, отличной от структуры  чувственного познания. Познание выступает  как деятельное начало, особый вид  деятельности. В проблеме однозначного толкования не было.