Проблемы человека в философии

    Великий Рихард Вагнер был его другом, хотя между ними было тридцать лет разницы. Его книги великолепны с точки зрения языка, увлекательны для чтения и полны потрясающих по новизне идей. И тем не менее, практически все они были встречены в штыки как критикой, так и читающей публикой, прижизненная слава Ницше носила скандальный характер. Очевидно, дело было именно в его идеях. 
        Поворотным моментом в становлении концепций Ницше стало прочтение им книги малоизвестного в те годы Артура Шопенгауэра "Мир как Воля и Представление". "Я понял его, как если бы он писал для меня", так скажет Ницше о своем учителе. Несомненно, в Шопенгауэре его привлекла идея Воли, которая, по определению автора, есть внутренняя сущность субъекта, для которого мир есть объект созерцания - Представление. Воля также оказывается у Шопенгауэра внутренней сущностью всех сил, созидающих мир. Все есть в своей сущности воля, она лишь объективируется временем и пространством, становясь волей к жизни (термин, мимо которого Ницше пройти, не мог). Нисходя по ступеням объективации (пространство и время, платоновские идеи, силы природы, всякая деятельность человека) , Воля предстает объективному познанию лишь в виде объектов, определенных этими ступенями объективации. Именно их рассматривает мышление и потому в своей сущности Воля остается для него непознаваемой. 
И лишь гений искусства - благодаря чистому созерцанию и неординарной силе фантазии способен познать и выразить в поэзии, живописи и музыке вечную идею Воли. Высочайшее положение среди искусств занимает музыка, свободная от оков языка и потому не только отражающая идеи, но и непосредственно отражающая Мировую волю. 
        Метафизика Шопенгауэра захватила мятежный дух Ницше, в его Воле он увидел вечную пламенную волю к свободе, а творческого гения, которым руководит сама Мировая Воля, он увидел в Рихарде Вагнере. 
Вагнеру посвящена первая книга Ницше "Рождение трагедии из духа музыки", сразу же вызвавшая скандал. Поступательное движение в искусстве, по Ницше, "связано с двойственностью аполлонического и дионисического начал". Мистерии дионисического культа символизируют жизнь человека в таинственном и великолепном мире, его инстинктивное единение с природой. "Дионисическое искусство хочет убедить нас в вечной радостности существования, но только искать эту радостность мы должны не в явлениях, а за явлениями". Аполлоническое же, напротив, это "полное чувство меры, самоограничение, свобода от диких порывов". В досократической Греции эти начала, борясь и соединяясь, создали великое искусство трагедии, которая "возникла из трагического хора" (а хор - это отголосок дионисийских праздников), который "разряжается аполлоническим миром образов". Трагедия, таким образом, отразила противоречия в человеческом мироощущении, борьбу с природой и с самим собой, как с ее частью. Именно в этом качестве греческая трагедия стала одной из основ всей европейской культуры. 
       Однако уже "огромное циклопическое око Сократа, в котором никогда не сверкало безумие художнического вдохновения", разбило это единство двух начал, уничтожив трагедию. Ницше обвиняет Сократа в насаждении неслыханной тирании разума и морали, вытеснившей дионисическую свободу духа в бессознательное и заменившей ее инструкциями по эксплуатации жизни. Таким образом, в истории культуры и человеческого сознания происходит "вечная борьба между теоретическим и трагическим миропониманиями", между, с одной стороны, ханжеством и скукой и, с другой стороны, свободой и весельем. Причем последнее всячески подавляется общественными нормами, моралью и всяким идеализмом, объявленным Ницше "мошенничеством высшего порядка". 
С исчезновением дионисического духа связывается "бросающееся в глаза... вырождение греческого человека" и современное плачевное состояние человеческого духа. Однако "несомненные предзнаменования дают нам ручательство в том, что в современном нам мире происходит обратный процесс постепенного пробуждения дионисического духа! " "Новым Эсхиллом" объявляет Ницше Рихарда Вагнера, в музыке которого он видит свидетельство возрождения трагического мифа в немецком духе, а с ним и новой жизни немецкого гения. 
Таким образом, Фридрих Ницше начал проповедовать имморализм и возвращение к первозданной свободе, единение с природой посредством освобождения инстинктов из-под гнета морали и норм общественного порядка - идею Вечного Возвращения. В дальнейшем Ницше отказывается от союза с Шопенгауэром, порицая "шопенгауэровскую слепую волю к морали", а также и от Вагнера с его "неисправимым романтизмом". Вагнера, как оказалось, гораздо больше заботил собственные успехи и популярность и он рассматривал Ницше как собственного агитатора. "Человеческое, слишком человеческое" вышло с посвящением "памяти Вольтера", что одно уже могло вызвать скандал, и с подзаголовком "Книга для свободных умов", хотя, как признается автор уже на первых страницах, "когда мне это было нужно, я изобрел для себя и "свободные умы"... таких умов нет и не было". Однако он надеется, что "наша Европа будет иметь среди своих сыновей завтрашнего и послезавтрашнего дня таких веселых и дерзких ребят". 
Книга эта, составленная из девяти отделов, каждый из которых анализирует аспекты человеческого бытия в мире, человеческого общества и человеческого сознания показывает, как мало в человеке и его жизни подлинного величия и свободы, как сильно закрепостил он себя многочисленными представлениями и предрассудками, сложившимися в моральные установления и как спокойны и беззубы его мысль, наука, выхолощено искусство. Все это только лишь "человеческое". 
Всем этим "человеческим" связаны людские души, и потому, чтобы могли появиться вновь (как когда-то существовавшие изначально), "свободные умы", душа должна испытать, "как решающее событие своей жизни" испытать "великий разрыв" со всем этим безнадежно человеческим. "Лучше умереть, чем жить здесь"... и это "здесь", это "дома" есть все, что она любила доселе! " Выпутываясь из тягчайшей антиномии: мораль или свобода, Ницше предполагает, что традиционная мораль, извне предписывающая человеку целую систему запретов и декретов, могла опираться только на презумпцию несвободы. Выбор в пользу свободы диктуется взрывом внутренних сил человеческой души, изначально свободной и вечно стремящейся вернуться в лоно свободной воли. 
"Этот первый взрыв силы и воли к самоопределению, самоустановлению ценностей, эта воля к свободной воле" - приводит душу, в которой зреет свободный ум и нарастает "все более опасное любопытство": "Нельзя ли перевернуть все ценности? И, может быть, добро есть зло(А Бог - выдумка и ухищрение дьявола? И, может быть, в последней своей основе все ложно?... " Такие мысли обрекают свободный ум на томительное одиночество, но в нем видит Ницше единственный путь к "зрелой свободе духа". Свободный ум живет уже "вне оков любви и ненависти, вне "да" и "нет", добровольно близким и добровольно далеким". Огромное количество вещей он видит далеко под собой, они его не заботят и не касаются. Он становится "господином над собой, над собственными добродетелями", прежде бывшими его господами, а теперь ставшими "орудиями наряду с другими орудиями". 
"Довольно, свободный ум знает отныне, какому "ты должен" он повиновался, и знает также, на что он теперь способен и что ему теперь позволено... " Познав это, свободные умы познают теперь и свою задачу "испытать душой и телом самые разнообразные и противоречивые бедствия и радости в качестве искателей приключений и путешественников вокруг того внутреннего мира, который зовется "человеком", в качестве измерителей каждого "выше", каждого "сверх иного"... В сущности, речь идет о некоем аналоге коперниканской парадигмы: Я, вращавшееся прежде вокруг объективного мира ценностей (моральных, религиозных, научных, каких угодно - человеческих) , отказывается впредь быть периферией этого центра и хочет сам стать центром, самолично определяющим себе меру и качество собственной ценностной галактики. 
Таким образом, Ницше приходит к тому, что стать по-настоящему свободным умом значит, прочувствовав и испытав все человеческое, подняться над ним и обратиться в сверхчеловека. 
        Поздний Ницше пишет уже книги, обращенные в пустоту, которую должен заполнить собой сверхчеловек. Отчаявшись встретить понимание у современников, он указывает в подзаголовках адрес своего читателя, столь же абсурдный, сколь и конкретный: "книга для всех и ни для кого", "прелюдия к философии будущего". Неправильно было бы полагать, что это означает "эти книги не для вас, мои современники". Но, как и в случае с "Человеческим, слишком человеческим", книгой, которую Ницше адресовал "свободным умам", которых он сам же и выдумал, эти его книги не для сверхчеловека, ибо нет еще сверхчеловека, да они и не нужны будущему сверхчеловеку. Они призваны разбудить того, в ком есть способность увидеть и преодолеть нищету человеческого, они указывают читателю желанный образ сверхчеловека, образ его мыслей и действий, образ его бытия в мире, его отношений с миром и с самим собой. А также путь становления сверхчеловека. 
        Такова самая великолепная по написанию из книг Фридриха Ницше: "Так говорил Заратустра. " Сам автор считал ее "самой глубокой из всех книг, которыми обладает человечество". Образ Заратустры человека, идущего по пути становления сверхчеловека. В сущности, этот путь намечен автором еще в "Человеческом... ", но здесь он детально проработан и облечен в форму притчи, написанной потрясающим стилем. Форма притчи заимствована из Библии и больше всего напоминает евангельские проповеди Иисуса Христа и рассказы о происходящих с ним и его учениками событиях. Конечно же, сравнивать Христа и Заратустру не имеет смысла на этих страницах, хотя весьма вероятно, что именно такого сравнения и выбора между ними и желал от своего читателя Ницше, поскольку в своем читателе (если таковой найдется) он видел последователя для своего Заратустры, ибо "кто пишет кровью и притчами, тот хочет, чтобы его не читали, а заучивали наизусть". 
Устами Заратустры три превращения духа в человеке выделяет Ницше: "как дух становится верблюдом, львом верблюд и, наконец, ребенком становится лев". Прежде всего, на пути достижения свободы духа необходимо познать тяжесть, трудное, чтобы преодолеть свою слабость. "Не значит ли это: унизиться, чтобы заставить страдать свое высокомерие?.. Все самое трудное берет на себя выносливый дух, подобно навьюченному верблюду... спешит и он в свою пустыню". 
Так, "взяв на себя все самое трудное", адепт пути обретает одиночество. Последним "драконом", "господином" и "богом", которого он обязан победить, является моральный императив "ты должен". В битве с ним он становится львом: "дух льва говорит "я хочу". Таким образом он завоевывает себе право переоценки существующих ценностей и создания новых. "Завоевать себе свободу и священное, Нет даже перед долгом - для этого, братья мои, надо стать львом". 
Но само по себе это право и эта сила сказать "нет" любой из предустановленных истин не является еще способностью к созданию новых ценностей. Поэтому лев должен стать ребенком: "Дитя есть невинность и забвение, новое начинание, игра, самокатящееся колесо, начальное движение, святое слово утверждения". Стать ребенком значит стать новым, отринув все прежние установления, вновь обрести вкус к "игре созидания". Играть с миром и с собой, как ребенок - то есть, возвращаясь к прежней терминологии Ницше, возродить в себе дионисическое начало. "Да, для игры созидания, братья мои, нужно святое слово утверждения: своей воли хочет теперь дух, свой мир находит потерявший мир". Таков путь к сверхчеловеку. 
"Сверхчеловек - смысл земли". "Что такое обезьяна в отношении человека? Посмешище или мучительный позор. И тем же должен быть человек для сверхчеловека: посмешищем или мучительным позором". 
"Поистине, человек - это грязный поток. Надо быть морем, чтобы принять в себя грязный поток и не сделаться нечистым... сверхчеловек - это море, где может потонуть ваше великое презрение". 
Самое высокое, что может пережить человек, учит Ницше - это "час великого презрения". Презрения к самому себе, к своим слабостям и порокам, к своей несправедливости, к "жалкому довольству собою", называемому добродетелью. "Но где же та молния, что лизнет вас своим языком? Где то безумие, что надо привить вам? 
Смотрите, я учу вас о сверхчеловеке: он - эта молния, он это - безумие! " Фридрих Ницше попытался пройти путь к сверхчеловеку. Итогом было безумие. Степень погружения в проблему превзошла меру личной выносливости. "Кто нападает на свое время, нападает лишь на себя". 
Разрушение традиционных ценностей обернулось саморазрушением. На долгие годы на память о Ницше и его наследие легла печать "фашистской". Образ сверхчеловека исказился до неузнаваемости и приобрел черты "белокурой бестии", не щадящей ничего и никого, безжалостно разрушающей мир и его ценности. 
Но ведь не в этом суть сверхчеловека Ницше. Его сверхчеловек безжалостен прежде всего и более всего к себе, он сомневается и подвергает пересмотру имеющиеся у него ценности и установления, лишающие его внутренней духовной свободы и радости творческой жизни. "В человеке тварь и творец соединены воедино". Нужно помнить, что философия Фридриха Ницше это уникальный и всей жизнью осуществленный эксперимент по разрушению внутри себя "твари" и взращивания "творца", прозванного "сверхчеловеком". 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

3. Антропологический принцип Н. Чернышевского.

    Вместе  с Н.Г.Чернышевским активно занимался  антропологическим учением и  его друг и соратник Н.А.Добролюбов, посвятивший данной теме не мало работ. Так, в одной из своих статей «Органическое  развитие человека в связи с его  умственной и нравственной деятельностью» (1858 г.), написанной как рецензия на ряд  педагогических работ, Н.А. Добролюбов излагал свои воззрения на сущность человека применительно к проблемам  воспитания и образования. Главной  ее идеей было отстаивание нераздельности тела и души у человека, их значительное взаимное влияние и подчинение единым законам, которые он видел в «успехе  естественных наук, избавивших нас  уже от многих предрассудков». Н.А. Добролюбов полагал, что «все старания провести разграничительную черту между  духовными и телесными отправлениями  человека напрасны и что наука  человеческая никогда этого достигнуть не может». И далее он делает вывод, что для успешного умственного  образования ребенка необходимо хорошее физическое воспитание, поскольку: все чувственные понятия человек  получает из внешнего мира, а для  этого необходимы здоровые органы чувств; умственная работа совершается в  мозге, а для его нормального  функционирования необходима хорошая  работа других органов, например, системы  кровообращения.

    Точно так же и для нравственного  образования необходимо хорошее  здоровье. Все нравственные качества, считал Н.А. Добролюбов, зависят от «правильных, последовательных и ясных» умственных понятий. А те, как уже было сказано  выше, напрямую связаны с физическим состоянием организма. Таким образом, формирование полноценного человека можно  обеспечить только гармоничным сочетанием образования и физического воспитания, или, по терминологии автора, органическим развитием. У детей же с физическими  недостатками, хотя и не обязателен, но весьма возможен невысокий интеллектуальный и нравственный уровень.

    Человек - начало всех начал. Общественный человек, его судьба рассматривается Добролюбовым как главный предмет подлинного искусства. Жданов В.В. Н.А.Добролюбов,1836-1861/ Жданов В.В.-2-е изд-е, перераб.и доп.-М.: Молодая гвардия,1955.-101с. Так, например, критик высоко ставит поэзию Кольцова: «У него везде является человек и  рассказывает о том, какое действие производит на него то или другое явление  природы. Каждая картина, каждый стих у  Кольцова имеет свой смысл, свое значение по отношению к человеку».

    Добролюбов  категорически отвергали антинаучные  утверждения о том, что положение  и место человека в обществе, как  и возможности развития его способностей, якобы предопределены происхождением человека, его наследственностью. Вскрывая политический характер этой «теории», имеющей целью обосновать право угнетателей подчинять себе трудящихся, Чернышевский указывал, что идеологи господствующих классов прикрывают этой теорией, как щитом, политику, враждебную народным массам, и в частности политику царского правительства в деле народного образования. Он отмечал, что правительство слишком мало делает для образования народа, в результате чего последний некультурен и безграмотен.

    Природа людей не ставит предела распространению  просвещения: «Если отстранить неблагоприятные  обстоятельства, то прояснится ум человека и облагородится его характер».

    Добролюбов, обращаясь к представителям официальной  педагогики, утверждавшим, что дети склонны только к порокам и  что они от природы «неразумны», а потому должны, безусловно, повиноваться разуму взрослых, писал: «Придайте разумность обезьяне с вашей системой (т. е. сделайте посредством такой педагогики обезьяну разумной.), и тогда целый мир  с благоговением преклонится  перед этой системой и будет по ней воспитывать детей своих. Но вы этого не можете сделать и  потому должны смиренно признавать права  разумности в самой природе ребенка  и не пренебрегать ею, а благоразумно пользоваться теми выгодами, какие  она вам предоставляет».

    В замечательном трактате «О значении авторитета в воспитании» (1857г.) Добролюбов пропагандировал необходимость учитывать в воспитании законы развития ребенка, установленные естественными науками. Он говорил, что официальная педагогика упускает из виду одно весьма важное обстоятельство - действительную жизнь и природу детей и вообще воспитываемых. Он настаивал на том, чтобы воспитатели, зная особенности детской природы и опираясь на них, разумно руководили развитием детей, обеспечивая им свободу, необходимую для проявления тех качеств, которые должны быть у передового человека.

    Добролюбов, впрочем, как и Чернышевский, был  великим гуманистом, поборником подлинно передовой морали. Он выдвинул идеал  нового человека, исходя из которого определил  цели и задачи воспитания. Новый  человек, по его мнению, должен быть истинным патриотом своей родины, близким к народу, принимать самое  деятельное участие в борьбе за осуществление  его разумных интересов и потребностей. Этот человек представляется Добролюбову  высокоидейным и всесторонне  развитым в физическом и духовном отношении.

    Одним из важных качеств настоящего человека революционер-демократ считал наличие  у него определенных, стойких убеждений  и способности отстаивать их, несмотря на встречающиеся трудности.

    Добролюбов  считал необходимым воспитывать  в человеке единство мыслей, слов и действий. Он высказывал также мысль о том, что молодые люди должны вырасти идейными, принципиальными и руководствоваться в своих поступках не страхом перед наказанием и корыстными расчетами на получение наград, а преданностью «добру и правде», любовью к истине и справедливости. Конечно, указывал он, маленькие дети не могут вследствие недостатка у них жизненного опыта и неразвитости их мышления сознательно избегать зла и делать добро; большую роль в их поведении играет авторитет воспитателей. Но этот авторитет должен быть использован разумно. Разумность воспитания должна быть «ведома не только учителю, но представляться ясной и воспитаннику». Воспитатель должен заботиться о развитии в детях собственного сознания.

    Добролюбов  вместе с Чернышевским разоблачал антинаучную  и реакционную сущность авторитарной крепостнической педагогики. В то же время они критиковали выдвинутую Л. Н. Толстым теорию «свободного  воспитания» и отстаивали необходимость  предъявления детям разумных и справедливых требований.

    Одним из важных качеств передового человека революционеры-демократы считали  любовь к родине и своему народу.

    «Историческое значение каждого русского человека измеряется, -- говорил Чернышевский, -- его заслугами родине, его человеческое достоинство -- силой его патриотизма». Добролюбов в статье «Русская цивилизация, сочиненная г. Жеребцовым» (1858) высказал ценные мысли по поводу воспитания патриотизма и борьбы с псевдопатриотизмом. По его мнению, настоящий патриотизм отличается от ложного тем, что несовместим  с неприязнью к другим народностям, что ставит любовь к родине выше личных интересов и отношений, он «находится в теснейшей связи  с любовью к человечеству». В  основе настоящего патриотизма лежит  идея общечеловеческого блага, желание  установить у себя на родине такие  порядки, которые хороши для всех людей и народностей. «В человеке порядочном, -- писал он, -- патриотизм есть не что иное, как желание  трудиться на пользу своей страны, и происходит не от чего другого, как  от желания делать добро,-- сколько  возможно больше и сколько возможно лучше».

    Добролюбов  уделял много внимания вопросам дисциплины. Он решительно осуждали палочную дисциплину, применение розги и других средств, оскорбляющих человеческое достоинство  воспитанника, называл эти средства антипедагогическими, варварскими, пользующимися  признанием там, где в воспитании и обучении требуют «не рассуждать, а исполнять», и из детей готовят  не сознательно мыслящих и активно  действующих граждан, а покорных исполнителей воли угнетателей.

    Беспощадную борьбу со сторонниками таких взглядов Добролюбов считал обязанностью каждого  честного человека и педагога и всякое отступление от этой борьбы расценивал как явление крайне вредное.  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

4. Жизнь, смерть, бессмертие  как философские  проблемы

4.1 Философия о смысле жизни.

    Осознание того, что человек живет лишь один раз и смерть неизбежна, со всей остротой выдвигает перед ним вопрос о  смысле жизни. Проблема смысла жизни  важна для каждого человека.

    Безусловно, правы многие современные философы, утверждая, что выбор смысла жизни  зависит от многих факторов - объективных  и субъективных. К объективным  факторам следует отнести социально-экономические  условия, сложившиеся в обществе, функционирующую в нем политико-правовую систему, господствующее в нем мировоззрение, сложившийся политический режим, состояние  войны и мира и т.д. Значительную роль в выборе смысла жизни играют и субъективные качества личности - воля, характер, рассудительность, практичность и т.д.

    В античной философии наблюдаются  различные решения данного вопроса. Сократ смысл жизни видел в  счастье, достижение которого связано  с добродетельной жизнью, трепетным  отношением к законам, принятым государством, знанием нравственных понятий; Платон - в заботах о душе; Аристотель - в стремлении стать добродетельным человеком и ответственным гражданином; Эпикур - в достижении личного счастья, покоя и блаженства; Диоген Синопский - во внутренней свободе, презрении  к богатству; Стоики - в покорности судьбе.

    Важнейшее достижение Аристотеля в философском  понимании человека связано с  обоснованием его социальных характеристик. Человек - такое живое существо, которое  предназначено для жизни в  государстве. Он способен направлять свой ум как на доброе, так и на злое; он живет в обществе и управляется  законами.

    Христианство  было следующим и на сегодняшний  день основным религиозным учением, сформировавшим новый смысл человеческого  бытия.

    Христианство  провозгласило равенство всех людей  как грешников. Оно отвергло существующие рабовладельческие общественные порядки  и тем самым породило надежду  на избавление от гнета и порабощения  отчаявшихся людей. Оно призвало к переустройству мира, выразив тем  самым 

    реальные  интересы бесправных и порабощенных. Оно, наконец, дало рабу утешение, надежду  получения свободы простым и  понятным способом – через познание божественной истины, которую принес на землю Христос, чтобы навсегда искупить все человеческие грехи  и пороки. Через это люди обретали смысл жизни, если не во время жизни, то после ее смерти.

    Главная этическая ценность в христианстве – это сам Бог. Бог – это  любовь, любовь ко всем народам, признающим и почитающим его. Согласно христианскому  учению, целью жизни человека является спасение. Достигается это каждым человеком при условии непрерывного духовного совершенствования, требующего аскетического подвига. Борьба со страстями  и победа над ними составляет необходимую  обязанность, задачу и цель земной жизни  человека.

    Философия Нового времени формируется под  влиянием развития капиталистических  отношений и расцвета наук, прежде всего механики, физики, математики, чем был открыт путь к рациональному  истолкованию человеческой сущности.

    В ХХ веке разработка философских и  философско-социологических проблем  человека приобрела новую интенсивность  и развертывалась по многим направлениям: экзистенциализм, фрейдизм, неофрейдизм, философская антропология.

    Открыв  важную роль бессознательного в жизни  как отдельного человека, так и  всего общества, фрейдизм позволил объемно и на многих уровнях представить  картину социальной жизни человека.

    З. Фрейд говорил, что люди стремятся  к счастью, они хотят стать  и пребывать счастливыми. Это  стремление имеет две стороны, положительную  и отрицательную цели: отсутствие боли и неудовольствия, с одной  стороны, переживание сильных чувств наслаждения - с другой. В узком  смысле слова под «счастьем» подразумевается  только последнее. Сообразно этой двойственной цели человеческая деятельность протекает  в двух направлениях, в зависимости  от того, какую из целей - преимущественно  или даже исключительно - она стремится  осуществить.

    Экзистенциальные  философы, прежде всего Хайдеггер, пытались точнее определить бытие в мире. Отношение между человеком и  миром представляли по его представлениям собой только взаимозависимость, голую  полярность — наподобие теоретического субъектно-объектного отношения, —  но отличается совершенно определенным напряжением. Воспринимая окружающий мир как враждебный, Камю понимал, что смысл жизни человека не разрушение, а поддержание мира: “Каждое поколение  уверено, что именно оно призвано переделать мир. Мое, однако. уже знает. что ему этот мир не переделать. Но его задача, быть может, на самом  деле еще величественнее. Она состоит  в том, чтобы не дать миру погибнуть.” [13, c.95]

    Проблему  экзистенциального вакуума пытался  разрешить Виктор Франкл с точки  зрения классической психологии: «Смысл должен быть найден, но не может быть создан. Создать можно либо субъективный смысл, простое ощущение смысла, либо бессмыслицу» [11, c.32]. Тем самым понятно и то, что человек, который уже не в состоянии найти в своей жизни смысл, равно как и выдумать его, убегая от чувства утраты смысла, создает либо бессмыслицу, либо субъективный смысл.

    Смысл не только должен, но и может быть найден, и в поисках смысла человека направляет его совесть. Одним словом, совесть-это орган смысла. Ее можно  определить как способность обнаружить тот единственный и уникальный смысл, который кроется в любой ситуации.

    Совесть принадлежит к числу специфически человеческих проявлений, и даже более  чем специфически человеческих, ибо  она является неотъемлемой составной  частью условий человеческого существования,

    и работа ее подчинена основной отличительной  характеристике человеческого существования - его конечности. Совесть, однако, может  и дезориентировать человека. Более  того, до последнего мгновения, до последнего вздоха человек не знает, действительно  ли он осуществил смысл своей жизни  или лишь верит в то, что этот смысл осуществлен. Осуществляя  смысл, человек реализует сам  себя. Осуществляя же смысл, заключенный  в страдании, мы реализуем самое  человеческое в человеке. Мы обретаем зрелость, мы растем, мы перерастаем  самих себя. Именно там, где мы беспомощны и лишены надежды, будучи не в состоянии  изменить ситуацию, - именно там мы призваны, ощущаем необходимость измениться самим.

    Одной из характерных особенностей русской  философии второй половины XIX - начала XX века также является внимание к  человеку, антропоцентризм. Здесь четко  выделяются два направления: материалистическое и идеалистическое, светское и религиозное. Материалистическое направление представлено революционерами-демократами и прежде всего В.Г.Белинским и Н.Г.Чернышевским, идеалистическое связано с именами  В.Соловьева, Н.А. Бердяева и рядом  других мыслителей.

    Русский философ С.Л. Франк продолжил фундаментальное  исследование мировоззренческих проблем  в уже сложившейся русской  философии. Франк был философом, который пытался разъяснить природу  человеческой души и знаний человека.

    Философское учение Франка было высоко религиозно. Он был одним из тех философов XX века, кто в процессе поиска мировоззрения  наивысшей духовности пришел к выводу, что таковым является христианство, выражающее общечеловеческие духовные ценности и подлинное существо духовности.

    Философия Франка - реалистичная философия духовности, высоко поднимающая проблему человека и нацеливающая на достижение духовного  единства всего человечества.

    Франк прежде всего постарался вдуматься, что это означает найти смысл  жизни, какой смысл люди вкладывают в это понятие и при каких  условиях они посчитали бы его  осуществленным?

    Под "смыслом" философ подразумевает  примерно то же, что "разумность". Под "разумным" - все целесообразное, все правильно ведущее к цели или помогающее ее осуществить [5, c. 101]. Разумно то поведение, которое согласовано с поставленной целью и ведет к ее осуществлению, разумно или осмысленно пользование средством, которое помогает нам достигнуть цели.

    Средство  разумно, когда оно ведет к  цели. Но цель должна быть подлинной. Но что это значит и как это  возможно? Цель или жизнь в ее целом не имеет уже вне себя никакой цели - жизнь дана ради жизни  или надо признать, что сама постановка о смысле жизни незаконна, что  этот вопрос принадлежит к числу  тех, которые не находят себе разрешения просто в силу своей собственной  внутренней нелепости. Вопрос о "смысле" чего- либо имеет всегда относительное  значение, он предполагает "смысл" для чего-нибудь, целесообразность при достижении определенной цели.

    Чтобы быть осмысленной, наша жизнь - вопреки  уверениям поклонников "жизни  для жизни" и в согласии с  явным требованием нашей души - должна быть служением высшему  и абсолютному благу. И при  этом человек должен также непрерывно разумно сознавать все это  соотношение к высшему благу. В этом единстве жизни и Истины и заключается по Франку искомый "смысл жизни".

    Жизнь становится осмысленной, поскольку  она свободно и сознательно служит абсолютному и высшему благу, которое есть вечная жизнь, животворящая человеческую жизнь, как ее вечная основа и подлинное завершение, и есть вместе с тем абсолютная истина, свет разума, пронизывающий и озаряющий  человеческую жизнь. Жизнь наша осмысляется, поскольку 

    она есть разумный путь к цели, или путь к разумной, высшей цели, иначе она  есть бессмысленное блуждание. Но таким  истинным путем для нашей жизни  может быть лишь то, что вместе с  тем само есть и жизнь, и Истина.

    Для того, чтобы жизнь имела смысл, необходимы два условия: существование  Бога и наша собственная причастность Ему, достижимость для нас жизни  в Боге, или божественной жизни. Необходимо прежде всего, чтобы, несмотря на всю бессмысленность мировой жизни, существовало общее условие ее осмысленности, чтобы последней, высшей и абсолютной основой ее был не слепой случай, не мутный, все на миг выбрасывающий наружу и все опять поглощающий хаотический поток времени, не тьма неведения, а Бог, как вечная твердыня, вечная жизнь, абсолютное благо и всеобъемлющий свет разума. И необходимо, во-вторых, чтобы мы сами, несмотря на все наше бессилие, на слепоту и губительность наших страстей, на случайность и краткосрочность нашей жизни, были не только "творениями" Бога, не только глиняной посудой, которую лепит по своему произволу горшечник, и даже не только "рабами" Бога, исполняющими Его волю подневольно и только для Него, но и свободными участниками и причастниками самой божественной жизни, так, чтобы служа Ему, мы в этом служении не угасали и не изнуряли своей собственной жизни, а, напротив, ее утверждали, обогащали и просветляли.

4.2 проблема смерти.