Общественно-историческое развитие: закономерный объективный процесс или сознательное творчество людей?

Ковалев В.Г., к.пед.н., доцент кафедры культуры и дизайна РГСУ 

Общественно-историческое развитие: закономерный объективный  процесс или сознательное творчество людей?

В статье ставятся вопросы  об условиях, при которых становятся возможным сознательное вмешательство человеческой воли (как воли отдельных индивидов так и воли отдельных групп людей) в ход исторического процесса, когда сознание становится реально действующим социальным фактором, а отдельная личность или группы людей превращаются в субъекты исторического процесса.

Можем ли мы влиять на развитие общества как сознательно действующие  субъекты и определять решение его  проблем в нужную для нас сторону  или же мы слепая управляемая неведомыми силами пылинка в социальных процессах? Способны ли мы решать проблемы, угрожающие нашему существованию как части общества? Другими словами, влияют ли наши сознательные цели на решение проблем в обществе; является ли наше индивидуальное сознание реально действующим существенным фактором, определяющим развитие общества и, если да, то при каких условиях он может помочь нам в достижении наших целей? Это очень важный вопрос современности, когда угрозы, встающие перед конкретными людьми и обществом в целом, буквально, вопиют и требуют своего разрешения и мы вполне сознаём важность этих проблем, но исторический опыт прошлого говорит нам о безнадёжности каких-либо индивидуальных и коллективных усилий в решении тех или иных общественных проблем. Опыт свидетельствует, что в реальности всё происходит совсем не так, как замышлялось авторами тех или иных проектов,  замыслов и идей: зачинатели революций оказываются распятыми своими последователями, изобретения, созданные для блага человечества, оказываются его прямой угрозой как, например, атомная энергия, демократия и свобода в обществе для всех на деле ведёт нас к социальной межэтнической напряжённости и новому тоталитаризму, борьба с болезнями и успехи медицины ослабляет генофонд человечества и создают вырождающиеся дегенеративные расы, разработка в конце XIX века и массовое внедрение новых нефтегазовых источников энергии и создание на этой основе технологий привело человечество к порогу массового глобального энергетического кризиса и исчерпанию ресурсов и т.д. и т.п. Везде, где человечество пыталось решить свои проблемы, ближайшим или отдалённым следствием их решения является возникновение ещё более серьёзных проблем, порождённых их первоначальной попыткой решения.

Проблема соотношения  индивидуальных или групповых сознательных намерений человека и объективных общественно-исторических закономерностей являлась всегда одной из важнейших и в трудах мыслителей она разрешалась различным образом: Г.В.Ф.Гегель   обьяснял её  «хитростью мирового разума», который позволяет людям преследовать свои индивидуальные намерения в своих собственных целях, недоступных для понимания отдельных людей; Л.Фейербах в своей философско-этической позиции прибегал к помощи «разумного эгоизма»; А. Смит примирял индивидуальный и общественный интересы действием «невидимой руки рынка» и т.д.

Исторический процесс обладает некой внутренней логикой, плохо связанной с логикой исторических деятелей (будь то отдельные исторические деятели или целые группы), иногда противоречащей ей, иногда ей соответствующей, а иногда не имеющей с ней ничего общего и существующей паралельно с ней. На этом основании можно сделать вывод о независимости этой логики от сознания задействованного в историческом процессе социальных субьектов. На вопросе о соотношении сознания субьектов общественно-исторического процесса и законов развития общества следует остановиться, поскольку этот вопрос является переформулировкой известного вопроса о соотношении личности и общества, субьекта и объективных законов развития общества. При этом в понятие «субъект» вкладывают несформулированное явно не вполне определённое содержание – некую субъективную волю и интересы, подразумевая под этим нечто противоречащее объективным законам. 

Ход исторического процесса вообще нельзя рассматривать как  сознательную – пусть даже и несовершенную - деятельность людей. Сознательность – это атрибут психической активности человека, причём  не самый существенный. Даже применительно к отдельному «сознательному» индивиду можно сказать, что его сознание находится в услужении у мотивационно-потребностной сферы (его желаний, настроений, влечений) и обслуживает её интересы и поэтому адекватное описание поведения даже отдельного человека не может основываться на критерии сознательности его деятельности, вообще на критериях рассудка. Что уж тогда говорить о массе людей, которые чаще всего действуют гораздо менее разумно, чем, например, муравьи в муравейнике, когда взаимно истребляют себя в междуусобицах, травят себя наркотиками и т.д.

При изменении масштаба наблюдения (исследования) в элементе начинают проступать те его свойства, которыми  наблюдатель измеряет поведение больших страт общества и в рамках которых отдельные свойства индивидов исчезают, а взамен их появляются новые. Компонент сознательности начисто исчезает, как исчезает при отдалении от леса структура отдельных его деревьев и весь он начинает казаться одним большим пятном. Говоря конкретно, в условиях близкого контакта задействованы одни свойства человека – его социальный статус, мимика, одежда и т.п., а при отдалении эти «мелочи» сливаются в одну глобальную массу – понятие «толпы» с максимально и специфично абстрагированными из индивида отдельными его свойствами – происходит своеобразное обобщение некоторых параметров индивида, которыми он тождественен с другими индивидами в своем взаимодействии как одна группа людей с другой группой людей. Здесь сознательность как атрибут деятельности людей претерпевает существенную трансформацию: она (сознательность) превращается в преследование своих интересов одних групп людей по отношению к другим группам людей. Такое перерождение обусловлено природой современного общества, в котором одни группы людей эксплуатируют в той или иной мере другие; это общество традиционно носит название «эксплуататорского». Поэтому  большинство занимает, как правило, «линию обороны», следует тактике и стратегии оборонительного, защитного или уклоняющегося поведения, основанном на страхе и подчинении, а другая часть населения (меньшинство) занимает агрессивную нападающую позицию; оно мотивируется, наоборот, стремлением к власти и творчеству. Сфера сознательности у той и другой групп находится в услужении у эмоциональных побуждений – к выживанию у первой группы людей и к властвованию – у второй. Поэтому сознательность в обоих случаях принимает инструментальную функцию рационального комбинирования и планирования этапов и деталей своего поведения в соответствии с поставленными целями (страхом  или стремлением господствовать), которые, в сущности, уже не являются сознательными, но принадлежат сфере эмоционального.

Поведение групп  людей, мотивируемое собственными интересами, регулируется при этом также и сознанием этих групп людей, имеющим подчинённую инструментальную функцию по отношению к интересам. Другими словами, сознание обслуживает интересы людей и занимает, таким образом, подчинённую функцию. При этом сознательность имеет редуцированное дихотомическое содержание. Принцип его действия состоит в отрицании всего, что с ним не согласно и дизьюнктивном разделении на «хорошее, нужное» и «плохое, лишнее». Ярко демонстрирует такую логику сознания групп людей Г.В.Ф.Гегель: «В обоснование своей мысли я приведу лишь несколько примеров, на которых каждый сможет убедиться, что дело обстоит именно так. Ведут на казнь убийцу. Для толпы он убийца — и только. Дамы, может статься, заметят, что он сильный, красивый, интересный мужчина. Такое замечание возмутит толпу: как так? Убийца — красив? Можно ли думать столь дурно, можно ли называть убийцу — красивым? Сами, небось, не лучше! Это свидетельствует о моральном разложении знати, добавит, быть может, священник, привыкший глядеть в глубину вещей и сердец.

 Знаток же человеческой  души рассмотрит ход событий,  сформировавших преступника, обнаружит  в его жизни, в его воспитании  влияние дурных отношений между его отцом и матерью, увидит, что некогда этот человек был наказан за какой-то незначительный проступок с чрезмерной суровостью, ожесточившей его против гражданского порядка, вынудившей к сопротивлению, которое и привело к тому, что преступление сделалось для него единственным способом самосохранения. Почти наверняка в толпе найдутся люди, которые — доведись им услышать такие рассуждения — скажут: да он хочет оправдать убийцу! Помню же я, как некий бургомистр жаловался в дни моей юности на писателей, подрывающих основы христианства и правопорядка; один из них даже осмелился оправдывать самоубийство — подумать страшно! Из дальнейших разъяснений выяснилось, что бургомистр имел в виду «Страдания молодого Вертера».

 Это и называется  «мыслить абстрактно» — видеть  в убийце только одно абстрактное  — что он убийца и называнием  такого качества уничтожать в нем все остальное, что составляет человеческое существо» [3].

Мы можем с  уверенность заключить на основе вышеизложенного, что сознательным исторический процесс не является и осуществляется он дизьюнктивным способом – посредством последовательных отрицаний предыдущих неудачных попыток организации своего устройства. Каждый раз за новое решение принимается противоположное предыдущему. Именно так поступило французское общество после Великой Французской революции, так были извлечены уроки американским обществом из опыта русской революции и учения Маркса, также поэтому так болезненно воспринимается нацистское прошлое в Германии и даже начало, так называемой, «перестройки» в России было инициировано тем же стремлением отказаться от коммунистического прошлого и т.д. Таким образом, общество в своем развитии действует тем же способом, каким осуществляет поиск решения мозг - вырожденным отбраковыванием неудачных решений. В результате, как говорил Ш.Холмс, «если отбросить невозможное, то всё, что останется, каким бы невероятным оно ни казалось, должно быть истиной». На первый взгляд, примерно этому же методу следует и исторический процесс. Возникает впечатление, что общество, опробовав в предыдущей попытке определённый способ решения своих проблем, «отталкивается» от них, его интенция, скрытая и явная утремлённость – не «к», а «от» чего-либо – чего то того, что уже есть в настоящем. Это говорит о направлении в будущее, поскольку прошлое отвергается. Это отрицание прошлого парадоксальным образом часто ведёт к повторению прошлого в тех случаях, когда нет ясного представления о будущем и импульс отталкивания в силу отсутствия ориентирующей его идеи будущего устройства неизбежно ведёт к повторению бывших ранее форм – тем в большей степени повторению, чем в меньшей степени имеется представление о будущем результате.

Это отрицание  прошлого опыта по сути является разрушением  сложившихся социальных структур и поэтому имеет незаменимую функцию для формирования новых структур, более адаптивных к складывающейся ситуации. Аналогом социальных преобразований, имеющим форму революций или частичных преобразований, на уровне биологическом является аутофагия (на клеточном уровне) или индивидуальная смерть (на уровне существования биологического вида, популяции). Этот процесс саморазрушения проявляется в зависимости от глубины преобразований разрушением структурных связей на   различных уровнях, в отдельных звеньях, частях, единицах или элементах. Причиной отрицания может быть состояние глобального ухудшения – во всем обществе, либо только части его – более или менее узкой; либо ухудшение положения общества в одной части сопровождается обратным улучшением состояние другой его части.   

Почему подчеркивание  несознательного дизьюнктивного характера исторического процесса кажется нам важным, станет понятным из следующего хода рассуждений. Нынешняя ситуация в современном обществе называется «кризисом», т.е. появлением и накоплением множества неразрешимых проблем, как частных, так и глобальных, как внутренних, так  и  внешних. Ухудшения положения в обществе, основанном на главенстве одной меньшей группы над остальным большинством. неизбежно в силу сохранения рычагов власти в руках меньшинства влечёт за собой усиление эксплуатации большинства, за счет которого меньшинство пытается решить накопившиеся проблемы – и тем в большей степени усиливается эта эксплуатация, чем тяжелее ситуация в обществе. Сознательно взять на себя тяжесть накапливающихся проблем господствующее меньшинство не будет в силу отсутствия, по определению, сознательности в своих действиях, которое мы констатировали выше.

Решение проблем  господствующее меньшинство будет  пытаться решить за счет усиления эксплуатации большинства посредством перераспределения  ресурсов, сокращения численности эксплуатируемого населения (пусть даже насильственного с помощью войн или искусственно организованных социальных или природных катаклизмов, что сейчас, например, и происходит на Африканском континенте и, возможно, распространится на весь мир). Это, что называется «неомальтузианский» подход [1, 2]. Но что интересно, и само экплуатируемое большинство точно также пытается или будет пытаться в будущем решать свои проблемы за счет меньшинства, требуя более справедливой оплаты, лучших условий жизни и т.д. Все социальные движения вдохновляемы таким же посылом – решать проблемы за счет другого социального субьекта, тогда как подлинное их решение находится совсем в другой плоскости – поиске средств их решения, исследовании, коллективной консолидации усилий всех субьектов в обществе, разработке программ совместной  деятельности и её практическом осуществлении. Поэтому социальные движения, отстаивающие свои экономические права и интересы, столь же вредны как и узурпация власти (в результате которой происходит доминирование прав и интересов господствующего меньшинства). Именно поэтому появление и усугубление проблем в антогонистическом обществе обьясняется не его антогонистичностью, а чем-то совершенно другим, что не имеет никакого отношения к его антогонистической социальной структуре, при которой одни занимают привилегированное положение, а другие находятся в менее привилегированном – и те  и другие воспроизводят одну и ту же социальную структуру и задействованы в одних и тех же процессах, только одни заняты с одной его стороны, а другие – с другой.

Почему так происходит и к какому финалу движется общество при таком сценарии развития событий? Нынешние тенденции к сепаратизму можно рассматривать как проявления спонтанного движения общества к своему началу – они свидетельства серьезности или глобальности кризиса, охватившего общественный организм. Здесь уже не могут спасти ни эволюционыые изменения, похожие на терапию, ни даже революционные, имеющие аналогию с хирургией как отсечением части, не вписывающейся в общий контекст структуры, ей противоречащий и потому признанной к удалению, - здесь может быть спасение состоит в такой форме изменений, когда уже всё целое общество, неизлечимо больное и обречённое, сменяется целым же новым обществом, прорастающим на перегное старого. Речь идёт, стало быть, не об отмене одной только заболевшей части общественного организма как при революциях и их отсечении хирургическим способом, нет – речь идет об отмене всего общества. Такая форма изменений имеет вид смены целостных общественных структур – старых новыми, поскольку эта замена не может осуществляться частичными преобразованиями. Это отрицание прежнего бессознательного исторического процесса принципиально новым, основанным на сознательном социальном творчестве. Исторически складываются предпосылки для превращения человеческого сознания в реально действующий социальный фактор, определяющий развитие общества. Как оппозиция всего предшествующего исторического развития, основанного на дизьюнктивном способе общественного преобразования без участия сознания единственной альтернативой обречённому социальному устройству становится участие в жизни общества социального творчества, направляемого сознанием и моралью.

Литература:

1.  А. Печчеи. Человеческие качества. — М.: «Прогресс», 1985. — 312 с.
2. Медоуз Д.Х., Медоуз Д.Л., Рандерс Й., Бернс В. ІІІ Пределы роста. Доклад по проекту Римского клуба «Сложные положения человечества», 1972 ― Издательство Московского Университета , 1991- 207 с.
3. Г. В. Ф. Гегель Кто мыслит абстрактно? «Вопросы философии», 6 (1956), с. 138-140