Медитация и молитва

ПЛАН 

1. Медитация и молитва 
2. Об искажениях в молитве
3. Медитативная природа молитвы
4. Мантра-медитация
5. Источники

    Медитация и молитва 

    Слово медитация (meditatio) латинского происхождения. Оно пришло не из языческих религий, а из христианского Запада. Оно  восходит к глаголу meditor - размышляю, обдумываю и означает углублённую сосредоточенность, связанную с отрешённостью от внешних объектов и отдельных внутренних переживаний.

    На  христианском Западе это слово имело  два смысла. С одной стороны, оно  обозначало философское сосредоточение на исследовании какой-либо интеллектуальной темы. С другой стороны, оно использовалось в религиозном значении, отражая  умственное сосредоточение на религиозном  предмете (например, медитация на страданиях Христа). Вместе с тем, оба смысла медитации (религиозный и философский) обозначали некую человеческую инициативу, то есть направление ума и сосредоточение сил души, не требующее живого ответа со стороны Бога, не предполагающее общения с Ним как диалога, осуществляющегося лишь в молитве.

      Сосредоточение на религиозном  предмете – начальная стадия  любого религиозного опыта. Для  любой религии очевидно, что человеку необходимо сосредоточиться на объекте своего поклонения и пожертвовать ради этого чем-то преходящим. Однако для христианства такое сосредоточение может быть лишь некой предварительной ступенью духовной жизни, но не может заменить ее по существу. Христианство построено на живом Богообщении, на непрестанном взаимодействии Бога и человека. Поэтому человеческое направление ума к Богу не имеет здесь самодовлеющего смысла. Направляя свой ум к Богу, христианский подвижник ожидает Божественный ответ и только с этим ответом его духовная жизнь начинает наполняться реальным содержанием. Такие ответы могут быть разнообразными – от действий через внешние обстоятельства до действия благодати Святого Духа, без которого невозможно быть христианином. Но в любом случае это опыт личного общения с Богом, который и называется молитвой.

      Не все религии предоставляют  человеку возможность живого  Богообщения. Прежде всего, этому  не учат такие языческие религии  как индуизм и буддизм. Поэтому  именно в этих религиях отсутствует  христианская молитва, а религиозный  опыт целесообразно описывать  через понятие медитации. Действительно,  там где нет живой связи  с Богом весь религиозный опыт  будет сводиться лишь к действиям  самого человеческого сознания, а не к синергии (греч. сотрудничеству) Бога и человека. В этих религиях человек совершенствуется сам, своими усилиями, в соответствии со своими представлениями и фактически не имеет Высшего Критерия духовной жизни, присутствующего лишь в религии живого Богообщения. Если в этих религиях и есть представления о Боге (индуизм), то это либо безличная реальность, либо материальные идолы богов, общение с которыми также маловероятно. В таком случае человек должен лишь стремиться к сосредоточению на своей психической жизни, исследованию внутренних психологических состояний, но не к опытному познанию Бога. Высшим идеалом буддизма и индуизма становится не живое единение с Богом, а достижение психического состояния, в котором исчезают все желания, человек испытывает безразличие к действительности, удовлетворённость и самодостаточность. Достичь такого состояния возможно одними человеческими усилиями, поэтому и описывать такой опыт необходимо только через понятие медитации.

      Кроме индуизма и буддизма  медитация присутствует и в  исламе (суфийские практики). Исламские  мистики (суфии) используют своеобразную  психическую технику для самосовершенствования.  В эту технику входят танцы,  физические движения (например, систематические  качания головой), длительные коллективные  произношения молитв под музыку (радения) и прочие психофизиологические  состояния, ведущие лишь к изменению  человеческого сознания, но не  к живому соединению с Богом.  

    Об  искажениях в молитве 

    Если  мы сопоставим описание того демонического  феномена, который называется “прелестью”  в творениях Святых Отцов, молитвенную  практику монашеских орденов в католичестве, приемы йогов и упражнения многих современных психотерапевтов по аутотренингу, то увидим здесь поразительное  сходство: прельщенные во время молитвы  визуально представляли духовный мир  и доводили себя до такого состояния, когда слышали голоса духов, которых  принимали за ангелов, ощущали запах, который принимали за благоухание небесного мира и т.д., то есть, для них, как для последователей Сведенборга, духовный мир представлялся продолжением и аналогом земного мира, только принадлежащим к более высокой ступени бытия. Нам трудно сказать, создавали ли они эти фантастические представления духовного мира силой своего воображения и этим оказывались во власти духов зла - демонов, или же демон, как художник и живописец, влагал в их воображение свои собственные картины, как бы присасываясь к их душе. Все это визионерство вызывало у человека чувство собственной избранности и значимости, переходящей в духовную гордость. А так как в Православной Церкви, к которой они принадлежали, действовала противостоящая им сила благодати, то нередко такое прельщение переходило в беснование.

    В западной церкви и, прежде всего, в самом  большом по численности и влиянию  монашеском ордене иезуитов, разработан целый комплекс упражнений: полумедитаций-полумолитв, где монах, запираясь в своей келии, визуально представляет ад и рай в картинах, напоминающих “Божественную комедию” Данте. Отождествлять духовный мир с картинами и образами материального мира это значит добровольно вводить себя в круг духовной лжи. 

    Описание  духовного мира у Святых Отцов  основано на символе, который дает не только определенные ассоциации и аналоги  для направления и возвышения человеческой мысли, но подчеркивает его  условность, то есть остается средством  изображения; а здесь символ становится фотографией, слепком, отражением. У такого человека происходит напряжение душевных чувств до степени соматических ощущений: он может обжигаться о представляемое пламя, чувствовать боль от пыток, переживать восторг, похожий на экстаз, когда он картинно представляет себя в раю; у него могут открыться раны на руках и ногах - то, что называется стигмацией, когда он внутренне отождествляет себя с Иисусом, пригвожденным к кресту.

    Мир духовной лжи, в который добровольно  вводит себя иезуит посредством медитации, искажает не только его религиозную  жизнь, но и нравственное чувство. Другой известный не менее, чем Лойола, визионер, Фома Кемпийский намекал, что к нему в келию приходит Христос для беседы с ним. Многие трактаты католических монахов написаны в форме диалогов с Христом, то есть для католика, поверившего в истинность таких встреч, произведения визионеров должны казаться продолжением Евангелия - бесед Христа с учениками.

    Нам кажется, что только на основе коллективного, разгоряченного воображения мог  быть принят догмат о непогрешимости папы. Характерно, что творцами и  комментаторами этого догмата явились  иезуиты.

    Мы  здесь не говорим о таких католических “аскетес”, как Анжела, которые  представляли Христа в виде возлюбленного  не в символическом, а в буквальном смысле. Надо сказать, что во всей православной святоотеческой литературе мы не найдем ни одного произведения, которое было бы написано в форме беседы Христа с человеком, разумеется, кроме гимнографических произведений, имеющих условно - символический  характер. 

    В йоге разработаны комплексы упражнений, способствующих развитию силы воображения  и фантазии. В разделе “Раджа йога”, что значит “царский путь йоги”, варьируются разнообразные визуальные медитации. Здесь ментальная сила человека проверяется способностью строить по своему желанию яркие образы, и жить среди этих образов, как в сотворенном им мире. Сами йоги проговариваются, что некоторые из их соматических (телесных) феноменов невозможны без участия духов.

    В последнее время книжный рынок  заполняют различные руководства  по психотерапии, где главное место  занимает аутотренинг. Эти упражнения основаны на самовнушении и мысленном  контакте с образом, построенном  собственным воображением. Между  всеми перечисленными явлениями  существует какая-то генетическая связь, а также чрезвычайное сходство. Надо сказать, что подобные приемы существуют в дзен-буддизме и в некоторых  мусульманских дервишских орденах. Надо сказать, что визуальное представление  духовного мира является не только вульгаризацией высшего метафизического  бытия, но представление и фантазия также тесно связаны с человеческими  страстями, поэтому в сферу религии  врываются душевные страсти и  образуют ложные духовные переживания, то есть суррогат религии. Здесь одна из причин, почему для нас неприемлемы  экуменические учения о спасительности всех христианских конфессий, в частности  взгляд, что Православие и католицизм только внешне отличаются друг от друга.

    Для человека является гибельным призыв теософии: изучать опыт всех религий, особенно шиваитских сект, адвайта - йоги и других, чтобы посредством их “углублять” христианство. 

    Мы  привели ряд примеров, чтобы помочь увидеть симптомы одной болезни  от древнего языческого диониссийства до современных визионеров. Я много лет тому назад беседовал с человеком, который увлекался теософией и штайнеризмом и, в то же время, считал себя православным. Он говорил, что занимается Иисусовой молитвой, пользуясь одновременно учением по “Добротолюбию” и дыханием йогов. Я ответил, что это невозможно уже потому, что дыхание йогов предполагает глубокий вдох и выдох, а также выраженное движение диафрагмы, которое будет привлекать внимание к брюшной области, от чего предостерегали Святые Отцы. Кроме того, йога рекомендует во время медитации сосредотачивать внимание на солнечном сплетении. Я предупредил его, что такие эксперименты могут кончиться расстройством нервной системы. Затем я решил попробовать сам на себе, что происходит во время такой “эклектической” молитвы, и увидел следующее: глубокое дыхание стало заглушать молитву, и затем я почувствовал, что молитва ушла не только из души, но и из сознания, образно говоря, как будто захлопнулось сердце, и молитва оказалась изгнанной. Я встретился с этим человеком еще раз и попробовал убедить его, что Иисусова молитва это присутствие Иисуса через благодать, и она не может быть вынесена из Православной Церкви и действовать, как какой-то талисман. Диавол, явившийся преподобному Пахомию, говорил: “Я Христос”; в неправильной молитве диавол может похитить чужое имя. Я также сказал, что содержание рождает форму, в данном случае - метод, что для Иисусовой молитвы надо быть православным, а не теософом; сама Иисусова молитва - Предание Православной Церкви, а не теософии, что необходимо руководствоваться советами Святых Отцов, а не экспериментировать над собой; если он штайнерист, то будет призывать лже Иисуса солнечный эон, а на самом деле Люцифера. На это антропософ ответил снисходительной улыбкой, с какой житель столицы смотрит на провинциала. 

    Профессор Бутейко верит в Бога. Одна из его учениц, по специальности врач, говорила, что он даже советует во время упражнения по «волевому удерживанию дыхания» произносить Иисусову молитву, ссылаясь на то, что такие указания содержатся у некоторых из отцов. Но это не так. Для упражнений по Бутейко надо максимально расслабиться, между тем как Святые Отцы учат, что во время Иисусовой молитвы нужно определенное напряжение, идущее к сердцу; не только бодрствование души, но и бодрствование тела. Расслабление вводит человека в дремотное состояние, и молитва из внутренней беседы с Богом здесь превращается в отсчет дыхания.

    Опасно  экспериментировать не только с богословием, но и с мистикой, поэтому мы должны принимать учение о Иисусовой  молитве так, как заповедовали нам  творить ее аскеты Православной Церкви, на основе благодатного опыта, ставшего частью церковного Предания.

    Основная  идея восточной медитации – приобщение к Абсолюту путем преодоления  всего тварного, всех движений души, плоти... «Ограниченное бытие должно превзойти свои пределы, отвергнуть их, оставить позади, если оно хочет соединиться с Абсолютным». Именно этим целям служит медитация.

    В этом смысле можно сказать, что восточные  медитации являются развитым этапом языческой религии. Если первоначально  язычник верил в населенность мира богами, которых путем магических обрядов можно было заставить  себе служить, то в развитом язычестве  человек уже так примитивно не верит. Напротив, он считает, что есть Абсолют, не имеющий ничего общего с примитивной тварностью. И вот как раз этого контакта с нирваной в моменте медитации и следует искать. Искренний пафос честного буддиста – отвергнуть мир ради обретения Абсолютного небытия. 

    Но  языческая религиозность, честная  и искренняя в своем поиске, не может и предполагать, что Абсолютное иное. «Бесконечное» (Бог) не ждет, пока к нему прейдет «конечное» (человек). Но Живой Бог Авраама, Исаака и  Иакова сам отправляется в путь навстречу  к человеку затерянному в «конечном». Вот почему уже в древнем Израиле  религиозная направленность и средства молитвы были совершенно противоположны восточным медитациям. Еврейская  медитация направлена только на то, что идет от Бога к человеку: наставления  и Его заповеди, милосердие и суд  Его, дивные и чудесные дела Его и  обетования. Бог, как бы Сам живет посреди народа Своего, раскинул посреди народа шатер.

    И это движение Бога к человеку своей  предельной точки достигает в  событии боговоплощения. Христос  – Сам реальный и видимый Бог, пришедший к человеку. И Христос  «обращается к нему не сверху, не извне, а на «ты», как человек к  человеку». И вся жизнь Христа – это обращенный к нам призыв стать таким же как Он, мало того, войти в Него, соединиться через  Причастие и путем молитв и  аскезы с Ним Самим. Идеал христианина – жизнь, настолько проникнутая Христом, что можно сказать, что не я уже живу, но живет во мне Христос (ср. Гал. 2.20)

    Христианская  молитва – обращение к Живому Богу, открывшемуся нам во Иисусе Христе, даровать нам активную жизнь в мире, жизнь для исполнения замысла Божия о мире, жизнь для преображения мира. Тогда как настоящая медитация – бегство из мира. И чем честнее и искреннее молится христианский монах, тем дальше он становится от честно медитирующего буддийского (или индуистского) подвижника. Потому, что пока тот летит на крыльях размышления от мира, христианский монах углубляется в тайну мира, становится сообразным Христу, Который так возлюбил мир, что специально пришел в этот мир, чтобы за него пострадать.