Коялович Михаил Осипович

КОЯЛОВИЧ  МИХАИЛ ОСИПОВИЧ (20.09.1828, м. Кузница, Гродненской губернии – 23.08.1891) – известный церковный и гражданский историк, политический публицист.

Родился в  семье православного священника. Окончил Супрасльское духовное училище, а затем в 1851 году закончил Литовскую  духовную семинарию. В 1855 – завершил курс в С.-Петербургской Духовной академии. С 1856 – преподавал на кафедре  сравнительного богословия и русского раскола, а в следующем году перешел  на кафедру русской церковной  и гражданской истории. Начал  печататься с 1858 года, когда в журнале  «Христианское чтение» вышла  первая его научная статья «Замечание об источниках для истории Литовской  унии».

В 1858 году женился  на Надежде Платоновне, в девичестве Менчиц. В последствии у них  родилось трое сыновей.

Вышедшее  в 1859-1861 годах исследование «Литовская церковная уния» было защищено М.О. Кояловичем как магистерская диссертация.

В 1873 году защитил  докторскую диссертацию под названием  «История воссоединения западнорусских униатов старых времен (до 1800 г.)».

С 1873 – ординарный профессор С.-Петербургской Духовной Академии.

С 1888 – вместе с сыном Михаилом стал издавать политико-литературный еженедельный журнал «Правда».

Профессор М.О. Коялович сотрудничал в издаваемой И.С. Аксаковым газете «День», а также  в консервативном журнале «Гражданин».

М.О. Коялович автор капитального исследования «История русского самосознания по историческим памятникам и научным сочинениям». Автор этой книги – белорус  по происхождению – был общерусским  писателем и отстаивал единые для всех русских православные идеалы. М.О. Коялович будучи известным церковным  историком, доктором наук, профессора русской гражданской истории  Санкт-Петербургской Духовной академии – представляет яркий пример особого  имперского мышления. Мышления, появляющегося  только в уникальной обстановке Империи, допускающей любые культурные традиции, но требующей государственного единомыслия. Выходец из белорусского гродненского местечка, профессор М.О. Коялович первым в научной русской литературе широко исследовал историю русского самосознания. Всю свою жизнь занимаясь  церковной историей Западного края, проблемой униатства, М.О. Коялович не был заражен тогда уже набиравшим силу местечковым сепаратизмом, твердо стоя за православное, русское единство, борясь против всякого проявления унии.

Не будучи теоретиком, он не развивает в своем  труде философских концепций  русского самосознания, а, как историк, скрупулезно, по деталям выявляет и  анализирует исторические памятники  и научные сочинения, тематически  касающиеся исследуемой им проблемы. Его книга выросла из лекций, читанных автором в 1880/81 учебном году в  Санкт-Петербургской Духовной академии, являющихся вводной частью в курс «Чтений по русской истории». «Главнейшая  задача, – как писал сам М.О. Коялович, – которую я старался выполнить и которая обозначается самим заглавием книги, могла  бы быть поставлена гораздо шире. Можно  было бы проследить русские сочинения  по всем у нас наукам, не исключая даже естествознания и математики, и показать, какие русские особенности  они отражают в себе». Но, считая невозможным поставить перед  собою такую титаническую задачу, М.О. Коялович оставляет объектом исследования лишь историческую науку. Главное внимание он обращает на связь и преемственность  научных школ в изучении русской  истории, на «постепенное развитие русского научного сознания по отношению к  нашему историческому прошедшему».

Хорошо изученная  литература времен Киевской и Московской Руси у М.О. Кояловича дается лишь в кратком обзоре, где в нескольких небольших главах анализируются  русские первоисточники (летописи, послания, государственные акты, поучения и т. п. литература) и иностранные  свидетельства о России.

Гораздо более  значительные особенности в труде  профессора М.О. Кояловича несет  изложение периода нового послепетровского времени, когда появляются научные  исследования по русской истории. Конечно, не он первый начал выявлять в русской  науке исторические школы, это делали и до него (например, К.Н. Бестужев-Рюмин  в своей «Русской Истории» 1872 года; В.С. Иконников в монографии о  скептической школе), но его заслуга  состоит в том, что он выработал  целостную систему классификации  школ русской истории и первым смог изложить историю русской исторической науки.

Выстраивая  преемственность исследования русской  истории (от трудов Байера, Миллера, Татищева, Ломоносова к работам историков  екатерининского времени Шлецеру, князю Щербатову, Болтину), М.О. Коялович выделил важный момент «перехода» в XVIII столетии центра изучения русской  истории из Академии наук в Санкт-Петербурге в новый центр – Москву. В частности, это объясняется им переездом туда Миллера и Новикова. Именно из их среды, из среды молодых людей, связанных с Московским университетом и новиковским кружком, вышел затем Н.М. Карамзин. Именно он дал Москве неоспоримое главенство, сохраняющееся и до сегодняшнего дня в изучении древней русской истории.

Появление «Истории государства Российского» разделило русскую историческую науку на две противоположные  школы – союзников Карамзина  и скептиков. Эти школы, в свою очередь, имели прямое отношение  к появлению западничества и  славянофильства с их историческими  концепциями. Научное противостояние русских национально мыслящих ученых прибалтийским ученым-немцам и школе  скептиков, а также влияние на их научные взгляды работ западнославянских  историков сформировали уже не только научные школы, а два противоположных  взгляда на русскую историю. Западничество (Пыпин, Чичерин, Иконников, Чаадаев  и другие публицисты) и славянофильство (К. Аксаков, Беляев, Самарин, Лешков) выставили  два мировоззрения, две взаимоисключающие  шкалы оценок нашего прошлого.

На какое-то время эти споры были отодвинуты на второй план появлением в исторической науке огромного труда С.М. Соловьева  «История России» с его родовой  теорией быта – работы, ставшей  классической.

Последующее развитие изучения русской истории, по М.О. Кояловичу, связано с тремя  более или менее пересекающимися  направлениями исторической науки. Во-первых, с последователями С.М. Соловьева, развивавшими его положения  государственной школы. Во-вторых, с  петербургской школой К.Н. Бестужева-Рюмина и Е.Е. Замысловского, уделявшей особое внимание изучению первоисточников. А  в-третьих, с тесно связанной с  археологией группой историков (Д.И. Иловайского, С. Гедеонова и И.Е. Забелина), опровергавших норманнскую теорию происхождения русской княжеской  династии.

Как писал  в своей рецензии на книгу М.О. Кояловича академик К.Н. Бестужев-Рюмин, автор ставил своей целью «допросить каждое явление (литературное или научное. – прим. М.С.) о том, насколько оно  послужило» выражению народного  самосознания, и с этой точки зрения произносит над ним свой суд.

Будучи непримиримым борцом с «объективизмом» в науке, не веря в его реальную возможность, М.О. Коялович считал его вредным. Он открыто заявлял свой постулат как  ученого: «Не доверяйте обманчивой объективности, в истории ее меньше всего; в истории почти все  субъективно». Выработав многолетними научными занятиями уверенность  в неизбежности и положительности  для историка субъективного взгляда  на исторический процесс, М.О. Коялович дал в «Истории русского самосознания»  панораму или энциклопедический  свод всех на его время существовавших систем и мнений, или, как он их называл, «субъективизмов» понимания русской  истории. Проанализировав их все, он «показал, что лучший из них –  это так называемый славянофильский  субъективизме». «Он лучше других, – утверждал профессор, – и  в народном, и в научном смысле, и даже в смысле возможно правильного  понимания и усвоения общечеловеческой цивилизации».

Впервые изданная в 1884 году, книга была широко распространена в среде читающей русской публики. Благодаря своей необычной для  того времени страстности она  стала настольной книгой многих выдающихся деятелей России. Так, Иван Аксаков  писал, что «История русского самосознания»  – «это превосходнейший и крайне полезный труд». Лев Тихомиров считал обязательным иметь ее у себя каждому  думающему человеку.

«История  русского самосознания» может рассматриваться  и как во многом идеально написанный учебник философии истории, где  нет ни выхолощенности, ни упрощенчества  – двух главных бед современных  учебных пособий. Книга «История русского самосознания», с универсальностью ее тематики и профессиональной обстоятельностью, по прошествии столетия не уходит из контекста  научно-исторической литературы.