К. Г. Юнг об архетипах коллективного бессознательного

РОССИЙСКАЯ ФЕДЕРАЦИЯ

министерство  образования  и  науки

ФЕДЕРАЛЬНОЕ государственное БЮДЖЕТНОЕ образовательное  учреждение

ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО  ОБРАЗОВАНИЯ

«ТЮМЕНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ  УНИВЕРСИТЕТ»

(ТюмГУ)

Нижневартовский экономико-правовой институт

(филиал)

Кафедра Философии и культурологии

 

 

 

 

 

 

 

К О Н Т Р О Л Ь Н А Я    Р А Б О Т А

по дисциплине   Философия

К. Г. ЮНГ ОБ АРХЕТИПАХ  КОЛЛЕКТИВНОГО БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО

Вариант №  31

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Выполнил (а):

студент  1 курса

заочного отделения 

группа ЗЭ11

Тимошенко Светлана Игоревна

Проверил (а): преподаватель

Парфёнов О.В.

 

 

Нижневартовск, 2012

Содержание

Введение                                                       3

1.   Психология бессознательного                                                                     5

2.   Базовые архетипы                                                                                         11

3.   Архетипы коллективного бессознательного                                            13

Заключение                                                                                                           18

Список использованной литературы                                                                 19

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Введение

     Человеческая психика сложна и многообразна. С древних времен философы

пытались проникнуть в  ее глубины. От простого люди приходили  к сложному

постепенно. Раньше психологи  считали, что у человека есть только сознание, и

ему подвластно все его  действия. Сознание определяет желания, мотивацию

поступков человека, и т. д. Так считали представители  классической

психологии.

     Но время не стояло на месте, оно требовало новых открытий, новых ответов на старые вопросы. Еще древние философы пытались объяснить, откуда берутся сны, что они означают, почему человек мечтает, делает оговорки, описки, каким образом у человека происходит автоматизация движений? На эти и некоторые другие вопросы “всемогущее” сознание ответить было не в силах. И тогда на сцену вышло бессознательное как своеобразная копилка всех тайных и вытесненных желаний и мыслей человека. Сознанию недоступно бессознательность, они сосуществуют отдельно, как бы по соседству. Если бы границы между психической (виртуальной) реальностью и объективной были размыты, то целостность и адекватность психики были бы нарушены. Человек, находящийся в сознании, часто не догадывается о желаниях и мыслях, хранящихся в бессознательном. Бессознательно заглушает сознание только в определенных случаях, например, когда человек спит, находится в стрессовых ситуациях, бреду или под гипнозом и т. д.

     Проанализировать бессознательное можно лишь психологическим методом, называемым психоанализом. Основоположником этого метода является великий венский врач-психиатр З. Фрейд (1856 - 1939). Он первый в науке допустил и развил мысль, что сознание не является единственным звеном в психике человека, определяющем его поведение и деятельность. Он выдвинул и доказал научную гипотезу, что кроме сознания есть бессознательное и

предсознательное, которые в сильной степени влияют на жизнь и поведение

человека. У З. Фрейда большая  часть теории основана на сексуальности  человека, которая является основной движущей силой в развитии индивида, на преувеличении сексуального влечения. Этим он заслужил непонимание со стороны многих его ученых-современников. Его теории высмеивались, книги сжигались. Сейчас же фрейдизм – это одно из направлений в современном  психоанализе.

Современный психоанализ  помогает понять и раскрыть тайные стороны человека, так как он приоткрывает  бессознательное и позволяет найти там первопричину всех проблем данного человека.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Психология бессознательного

     Я решила вначале своей контрольной работы сразу привести работу Юнга с ее последующим ознакомлением и работой над ней.

     «Здесь начинается еще один новый этап нашего познавательного процесса. Мы продолжали аналитическое разложение инфантильных фантазий перенесения до тех пор, пока пациенту не стало достаточно ясно, что он сделал из своего врача отца и мать, дядюшку, опекуна и учителя и как бы там еще ни назывались родительские авторитеты. Однако, как вновь и вновь показывает опыт, возникают еще и другие фантазии, представляющие врача даже как Спасителя или как богоподобное существо, – разумеется, в полном противоречии со здравым рассудком сознания. Кроме того, оказывается, что эти божественные атрибуты выходят за рамки христианского мировоззрения, в атмосфере которого мы выросли, и принимают языческие очертания, например нередко образы животных.

     Перенесение само по себе есть не что иное, как некоторая проекция бессознательных содержаний. Сначала проецируются так называемые поверхностные содержания бессознательного, о чем можно узнать из снов, симптомов и фантазий. В этом состоянии врач вызывает интерес в качестве возможного любовника (вроде того молодого итальянца из нашей истории). Затем он выступает в большей степени как отец: либо добродушный, либо, скажем, грозный, в соответствии с теми качествами, которыми обладал в глазах пациента его действительный отец. Иногда врач обретает для пациента и материнские черты, что выглядит уже несколько странно, но все же находится в границах возможного. Все эти проекции фантазий имеют своей основой личные воспоминания.

     Наконец, могут появиться фантазии, выходящие за границы обычного. Врач наделяется тогда довольно жуткими свойствами, выступая, скажем, в качестве колдуна или демонического преступника или же в качестве олицетворения соответствующего блага: как Спаситель. Или же он выступает как смешение обеих сторон, Разумеется, он вовсе не обязательно предстает сознанию пациента в таком виде, а просто на поверхность выступают фантазии, наделяющие врача такими чертами. Таким пациентам часто очень трудно бывает понять, что фактически их фантазии происходят от них самих и по сути дела не имеют ничего (или имеют очень мало) общего с характером врача. Это заблуждение происходит оттого, что для этого вида проекций отсутствуют личные базисные воспоминания. Можно при случае доказать, что уже в определенном детском возрасте с отцом или матерью были связаны подобные фантазии, для которых, однако, ни отец, ни мать на самом деле не давали повода.

     В одной своей небольшой работе Фрейд показал, какое влияние оказал на Леонардо да Винчи в его дальнейшей жизни тот факт, что у него было две матери. Факт наличия двух матерей, или двоякого происхождения, был в случае Леонардо реальным, однако подобное представление играло свою роль и у других людей искусства. Так, у Бенвенуто Челлини была фантазия о двояком происхождении. Вообще она представляет собой некоторый мифологический мотив. Многие герои имели в сказаниях двух матерей. Фантазия эта имеет своим источником не тот, скажем, действительный факт, что у героев было две матери, а есть общераспространенный, «изначальный» образ, принадлежащий к тайнам истории человеческого духа и не относящийся к сфере личных воспоминаний.

     В каждом отдельном человеке помимо личных воспоминаний есть великие «изначальные» образы, как их удачно однажды назвал Якоб Буркхардт, т. е. унаследованные возможности человеческого представления в том его виде, каким оно было издавна. Факт этого наследования объясняет тот по сути дела странный феномен, что известные сказочные образы и мотивы повторяются на всей Земле в одинаковых формах. Он объясняет далее, как, например, наши душевнобольные оказываются в состоянии репродуцировать точно такие же образы и взаимосвязи, которые нам известны из старинных текстов. Некоторые примеры такого рода я дал в моей книге «Трансформации и символы либидо». Я тем самым отнюдь не утверждаю, что по наследству передаются представления, по наследству передается лишь возможность представления, а это большая разница.

     Итак, на этой следующей стадии лечения, когда воспроизводятся фантазии, уже не основывающиеся на личных воспоминаниях, речь идет о манифестациях более глубокого слоя бессознательного, где дремлют общечеловеческие, изначальные образы. Эти образы и мотивы я назвал архетипами (а также «доминантами»)

     Это открытие означает дальнейший шаг вперед в развитии нашей концепции, а именно признание наличия двух слоев в бессознательном. Дело в том, что мы должны различать личное бессознательное и не- или сверхличное бессознательное. Последнее мы обозначаем также как коллективное бессознательное (Коллективное бессознательное представляет собой объективно-психологическое, а личное бессознательное – субъективно-психическое.) – именно потому, что оно отделено от личного и является абсолютно всеобщим, и потому, что его содержания могут быть найдены повсюду, чего как раз нельзя сказать о личностных содержаниях. Личное бессознательное содержит утраченные воспоминания, вытесненные (намеренно забытые) тягостные представления, так называемые подпороговые (сублиминальные) восприятия, т. е. – чувственные перцепции, которые были недостаточно – сильны для того, чтобы достичь сознания, и, наконец, содержания, которые еще не созрели для сознания. Оно соответствует часто встречающемуся в сновидениях образу Тени (Под Тенью я понимаю «негативную» часть личности, а именно сумму скрытых, невыгодных свойств, недостаточно развитых функций и содержаний личного бессознательного.

    Изначальные образы – это наиболее древние и наиболее всеобщие формы представления человечества. Они в равной мере представляют собой как чувство, – так и мысль; они даже имеют нечто подобное собственной, самостоятельной жизни, вроде жизни частичных душ, что мы легко можем видеть в тех философских или гностических системах, которые имеют о своим источником познания восприятие бессознательного. Представление об ангелах, архангелах, «тронах и господствах» у Павла, архонтах у гностиков, небесной иерархии у Дионисия Ареопагита и т. д. происходит из восприятия относительной самостоятельности архетипов.

<...>

Эта идея, таким образом, испокон веков запечатлена в  человеческом мозгу. Поэтому она в готовом виде заложена в бессознательном каждого. Требуются лишь определенные условия для того, чтобы снова заставить ее выступить на поверхность. В случае Роберта Майера эти условия, очевидно, оказались в наличии. Величайшие и наилучшие мысли человечества формируются поверх изначальных образов, представляющих собой как бы первичный рисунок. Меня уже часто спрашивали о том, каково же происхождение этих архетипов, или первообразов. Мне кажется, что дело обстоит так, как если бы их возникновение нельзя было объяснить никак иначе, как только предположив, что они представляют собой отражение постоянно повторяющегося опыта человечества. Одно из самых обычных и вместе с тем самых впечатляющих явлений, данных человеческому опыту,— это ежедневное кажущееся движение Солнца. Мы, во всяком случае, не можем обнаружить в бессознательном ничего имеющего к этому отношение до тех пор, пока речь идет об известном нам физическом процессе. Напротив, мы обнаруживаем миф о солнечном герое во всех его бесчисленных вариациях. Этот миф, а не физический процесс есть реальность, образующая архетип Солнца. То же самое можно сказать о фазах Луны. Архетип есть своего рода готовность снова и снова репродуцировать те же самые или сходные мифические представления. В соответствии с этим, таким образом, кажется, что дело обстоит так, как если бы то, что запечатлевается в бессознательном, было бы исключительно субъективным представлением фантазии, вызванным физическим процессом. Можно было бы поэтому предположить, что архетипы суть многократно повторяющиеся отпечатки субъективных реакций. Такое допущение, естественно, лишь уводит от решения проблемы. Ничто не мешает нам предположить, что некоторые архетипы встречаются уже у животных и что они, следовательно, основываются на специфике живой системы вообще и, таким образом, суть лишь выражение жизни, чей статус уже не поддается дальнейшему объяснению. Как представляется, архетипы – это не только отпечатки постоянно повторяющихся типичных опытов, но и вместе с тем они эмпирически выступают как силы или тенденции к повторению тех же самых опытов. Дело в том, что всегда, когда некоторый архетип являет себя в сновидении, в фантазии или в жизни, он всегда несет в себе некоторое особое «влияние» или силу, благодаря которой воздействие его носит нуминозный, т. е. зачаровывающий либо побуждающий к действиям характер.

<...> Пациент должен  научиться различать, что есть  «Я» и что есть «не-Я», т. е. коллективная психика. Тем самым он получает материал, с которым ему начиная с этого момента еще долго предстоит разбираться. Его энергия, которая раньше была заключена в негодных, патологических формах, нашла теперь свою, подобающую ей сферу. Различение «Я» и «не-Я» включает в себя то, что человек в своей Я-функции стоит на твердых ногах, т. е. исполняет свой долг по отношению к жизни, так что он во всех аспектах есть жизнеспособный член человеческого общества. <...>

<...> В той мере, в  какой это позволяет наш сегодняшний  опыт, мы можем выдвинуть утверждение  о том, что бессознательные  процессы находятся в компенсаторной  связи с сознанием. Я недвусмысленно  употребляю слово «компенсаторный», а не слово «контрастирующий»,  потому что сознание и бессознательное  вовсе не обязательно противоположны  друг другу, но взаимно дополняются  до целого – самости. В соответствии  с этой дефиницией самость  есть вышестоящая по отношению  к сознательному Я величина. Самость охватывает не только сознательную, но и бессознательную психику, и потому, так сказать, есть личность, которой мы также являемся. Мы хорошо можем представить себе, что у нас есть части души. Например, мы без труда можем видеть самих себя в качестве персоны. Но ясно осознать, что мы – это самость, — превыше нашего воображения, ибо тогда часть должна была бы понять целое. И нет надежды на то, что когда-нибудь мы достигнем хотя бы приблизительной осознанности самости, ибо сколько бы мы ни осознавали себя, всегда останется в наличии неопределенная и неопределимая величина бессознательного, которая тоже принадлежит к тотальности самости. Таким образом, самость всегда останется вышестоящей по отношению к нам величиной.

     Бессознательные процессы, компенсирующие сознательное Я, содержат в себе все те элементы, которые потребны для саморегулирования целокупной психики. На личностной ступени это не признанные сознанием личностные мотивы, появляющиеся в сновидениях; или значения дневных ситуаций, не замеченные нами; или выводы, не сделанные нами; или аффекты, которые мы себе не позволили; или критика, которую мы оставили при себе. Но чем больше путем самопознания и соответствующего ему поведения мы осознаем сами себя, тем интенсивнее исчезает слой личного бессознательного, залегающий поверх коллективного бессознательного. Благодаря этому возникает сознание, не втиснутое больше в мелочный и личностно чувствительный мир Я, а сопричастное более широкому миру, объекту. Это более широкое сознание – уже не тот чувствительный, эгоистический клубок личностных желаний, опасений, надежд и амбиций, который должен быть компенсирован или хотя бы корригирован противоположной бессознательно-личностной тенденцией, а та функция отношений, связанная с объектом, миром, которая перемещает индивидуума в безусловное, обязывающее и нерушимое сообщество с миром. Возникающие на этой ступени коллизии – это уже не конфликты, вызванные эгоистическими желаниями, а трудности, касающиеся как меня, так и другого. На этой ступени речь идет в конечном счете о коллективных проблемах, приводящих в движение коллективное бессознательное, так как они требуют коллективной, а не индивидуальной компенсации. Здесь мы можем наконец спокойно признать, что бессознательное продуцирует содержания, значимые не просто для того, к кому они относятся, а и для других, даже для многих и, может быть, для всех.»