История, по мнению Шпенглера

Единство стиля  жизни культуры Шпенглер видит во всем, от дворцовых переворотов и  научных открытий до архитектуры  собора и украшения на глиняном сосуде. Анализ морфологического строения культуры позволяет Шпенглеру выделить восемь равноценных по уровню зрелости культур: египетской, индийской, вавилонской, китайской, греко-римской (аполлонийской), европейско-христианской (фаустовской), магической (византийско-арабской), Майи, а также зарождающуюся русскую (западносибирскую) культуру.

Замкнутость и  непроницаемость типов культур  не дают возможности установить какое-либо единство мировой истории.

Шпенглер пытается отстоять тезис о несоизмеримости культур и представляет развитие культуры как замкнутый в себе цикл переходов из одни состояния в другие. Точно так, считает Шпенглер, как в горной породе, имеющей кристаллы какого-либо минерала, вода вымывает минералы и оставляет после себя лишь пустоты, сохраняющие формы некогда существовавших кристаллов, старая культура, которая географически и исторически предшествовала молодой культуре, "властно тяготеет" над последней так, что молодая культура не может обрести "свободного дыхания", не в силах создать собственные формы выражения, а иногда, не в силах осознать саму себя, как это случилось с арабской культурой.

Существование восьми культур свидетельствует, что  не существует не только единой мировой  истории как линейного развития Человечества, но даже простого исторического единства. Любая культура есть только форма проявления жизни во Вселенной.

 

§3. Символ культуры как ее предпосылка.

Каждая культура как некоторый живой организм имеет свой собственный символ. Этот символ, с одной стороны, является "душой" культуры, системно образующим началом культуры, с другой, символ сокрыт в культурных формах даже для исследователя. Молодую культуру, или "молодой мир", специалисты по древней истории и по теологии просто не видят. В не рожденной культуре они усматривают лишь "примитивные" и "несущественные" обстоятельства, что связано с изначально неправильным и некорректным методом исследования, с тем, что на "новое" смотрят глазами "старого". В эпистемологии и герменевтике появляется ситуация замкнутого круга - тема, которая зазвучит у М.Хайдеггера и Г.Х. Гадамера, со II половины ХХ века.

Так, например, филологи, не имея "ни малейшего понятия  о неимоверном богатстве арабской архаики и о подлинных ключевых пунктах ее изысканий и созерцаний", извращают подлинную историю возникновения арабской (магической) культуры. В современной науке, пишет Шпенглер, распространено "абсурдное мнение" о том, что арабская культура является "духовным эпигоном" (от греч.: "еpigonos" - "рожденный после") античной культуры, и что эпигонство арабов свидетельствует не только об исторической последовательности двух культур, но о более бедном содержании, об измельчании и вырождаемости последующей во времени арабской культуры. [4, с. 122]

В качестве основания  для критики "абсурдного мнения", Шпенглер выдвигает тезис о неправомерности установления зависимости времени возникновения арабской культуры и арабской науки от временных границ возникновения ислама. "В действительности почти все, что... предстает современному глазу как плод позднеантичного духа, было только отражением сокровенных глубин раннеарабской души". "Все, что по своему происхождению и духу принадлежит магическому кругу, переходит в Александрии и в Бейруте в формы греческой философии и римской юриспруденции; все это записывается на греческом и латинском языках, втискивается в чуждые и давно окаменевшие литературные формы и фальсифицируется дряхлым образом мышления совершено гетерогенной цивилизации (от греч.: "heteros" - "другой", "иной"; "genos" - "происхождение").

Выделив различные культуры и определив их как гетерогенные, Шпенглер пишет, что помимо четырех ступеней жизни каждой культуры (рождение расцвет увядание смерть, или, весна - лето - осень - зима), имеются уточняющие характеристики для конкретной культуры. Эти характеристики есть "противоположности символического значения", выполняющие функцию предпосылок культуры.

Так, для греко-римской  античности функцию предпосылок  выполняет противоположность материи  и формы, для европейско-христианской (фаустовской) культуры - это дуализм силы и массы, для византийско-арабской (магической) культуры - противоположности Света и Тьмы и т.д. Центральным пунктом этих противоположностей является место Я в пространстве и времени культуры.

Античная культура навязывает каждому своему носителю "сосредоточие на точке образном настоящем", способном ответить лишь на один вопрос "как?"; западноевропейская культура зазывает своих членов "к бесконечно далекой цели", к "безграничному бегу времен"; ближневосточная культура предъявляет свой, ни с чем несравнимый, такт времени и соответствующего коррелята "магического пространства", "которые одновременно суть начало и конец человечества".

 

§4. Культура как модель описания и объяснения мира.

Выявляя предпосылки  культур, формулируя "право опросы" культур, Шпенглер постоянно оперирует понятиями: "мироощущение" культуры, "миропонимание" образов культуры, "восприятие мира", "представления" и "великие видения" культуры, "динамическая концепция мира" и прочие,- тем самым подводя к постановке проблемы о статусе культуры в жизни человека.

Культура, каким  образом понимает ее Шпенглер, есть не что иное, как модель объяснения мира, средство описания структуры  житейских отношений.[1] Отойдя от терминологии начала века и выражаясь современным научным языком, можно сказать, что культура, по Шпенглеру, есть система допущений, принятых тем или иным социумом. Культура являет собой гарант социального порядка, воплощающего на основе накопленного запаса наблюдений законы здравого смысла - необходимые нормы собственной жизни. Благодаря анализу исторических форм жизнедеятельности людей различных эпох и географических мест, с помощью безоговорочного введения в научный оборот понятия "культура", Шпенглер заложил основы строительства исторически новой онтологии - онтологии культуры, или "философии жизни культуры"; "жизни в культуре",- скажут после Шпенглера и определят культуру как форму спецификации жизнедеятельности исторического человека.

 

§5. Об источнике становления новых культур.

Итак, каждая культура - исторична, уникальна. Но возможно ли познание культуры, особенно в том случае, когда культура еще не родилась? (Шпенглер, выстраивая здание своей культурологии, говорит от имени науки и требует отношения к собственной теории как истинной). Поскольку культура есть не что иное, как живой организм, а история культуры - биография этого организма, постольку можно не столько познать культуру, сколько находясь в ней самой, созерцать и переживать ее, почувствовать удивление при соприкосновении с ней, с ее неповторимыми индивидуальными особенностями. Только тогда возможно понять культуру, а это значит, по Шпенглеру, установить, чья душа принадлежит той или иной культуре.

Переживание культуры (Шпенглер ничего не говорит о переживании  в культуре) в "метафизических контурах" "принадлежит к последним тайнам человеческой сущности и подвижной жизни вообще,- что рождение Я тождественно с рождением мирового страха. Когда перед микрокосмом раскрывается макрокосм, широкий, подавляющий, бездна чуждого, пронизанного светом бытия и стремления, это заставляет маленькое, одинокое Я испуганно забиться в себя",- аналогично ведет себя взрослый человек, аналогично ведет себя новая культура. Другими словами, молодая, или не родившаяся, культура, например, допетровская, при встрече с культурой зрелой - западноевропейской конца XVII- начала XVIII века, должна была застыть, онеметь от страха перед могуществом "лета" (расцвета) европейской культуры. Европейская культура должна была, по Шпенглеру, предстать перед молодой культурой в качестве ослепительного блеском образца, на который (образец) молодая культура мечтала бы походить, к уровню которого нужно было бы стремиться. [6, с.180]

В этом пункте Шпенглер неприкрыто руководствуется платонизмом, в связи с чем (аналогично) возникает  образ платановой пещеры. Если непротиворечиво рассуждать, то можно прийти к выводу, что гибель одной культуры с необходимостью повлечет возникновение новой культуры, а в истории человечества всегда будут "культурные образцы", символизирующие "лето культуры", и культуры, стоящие вдалеке или не очень от "столбовой дороги" Истории.

Желание походить на зрелую культуру, стремление любым  народом достичь своего "лета" - вот источник "прорыва" новой  культуры, вот "первая мысль, с которой  до сих пор каждая из культур приходила  к осознанию себя". В этом - "интернациональность" культур. Развитие одной культуры до состояния "лета" приводит другие культуры к вопросу о смысле истории. Блеск "лета" завораживает, поэтому молодым культурам кажется, что они жили вне истории, не имели смысла истории и смысла жизни. Вся жизнь молодой культуры есть ничто, отсюда - беспощадная критика "посюсторонности", презрение к окружающей человека действительности, отсюда - революционные движения. И этот процесс бесконечен,- пункт, в котором наиболее отчетливо выражена исходная ориентация Шпенглера на "философию жизни", только ставшее у Шпенглера "философией жизни культуры".

 

 

 

 

 

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Для Шпенглера  история - это вовсе не наука. Наука, говорит он, всегда есть естествознание. История же - это вообще не знание, а переживание. История, по Шпенглеру, это само живое бытие. Жизнь есть первое и последнее; жизнь лишена системы, программы, разума. Эти соображения показывают преемственность философии жизни, потому что это почти буквальное повторение высказываний Ницше, Дильтея и Бергсона.

     Но  в одном пункте Шпенглер удаляется  от Дильтея. Противоположность  природы и истории, по Шпенглеру,  определяется, скорее, не различием  их объектов, а различными методами  познания.

     К неокантианцам Баденской школы - Виндельбанду и Риккерту - приближается Шпенглер, противопоставляя природу и историю не по их объектам, а по их методам познания. Природа, по Шпенглеру, есть результат деятельности интеллекта, результат познания. История же есть результат созерцания, интуиции.

     Согласно Шпенглеру, наука, логика убивают жизнь.

     В  полном согласии с Бергсоном  и Ницше Шпенглер говорит, что  наука нужна вовсе не для  понимания действительности, а для  ее приспособления. Интеллект и  опирающаяся на него наука  имеют практическое, техническое  значение. Со времени своего возникновения наука, по Шпенглеру, стала "служанкой технической воли к власти". Это - прямое заимствование у Ницше, который также утверждал, что познание работает как орудие "воли к власти" и никакого другого значения не имеет.

     Две идеи вызывают особое возражение Шпенглера: идея исторической закономерности и идея общественного прогресса. Первую он заменяет идеей круговорота, а вторую - идеей судьбы.

     "Судьба, - говорит Шпенглер, - слово, содержание  которого надо чувствовать". Кто не в состоянии этого сделать, пусть не занимается историей, потому что "познанию природы можно научиться, но знатоком истории можно только родиться".

Математика  и физика, история религий и  политическая история, все искусства, в особенности архитектура и музыка, судьбы народов и культур – все это странно сплетаясь друг с другом, составляет единый предмет Шпенглеровских размышлений.

 

    

 

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

 

1. Аверинцев А. "Морфология культуры" Освальда Шпенглера // Ежегодник философского общества СССР: Новые идеи в философии. - М.: Наука, 1991. – С.183-203.
2. В.И. Добрынина. Философия XX века // Библиотека «Полка букиниста».URL:http://society.polbu.ru/dobrynina_philosophyxx/ch02_ii.html (26.05.2012)
3. Реале Дж., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. От романтизма до наших дней. - СПб.: Петрополис, 1997. –С.295-297
4. Суворова А.Н. Место и функции картины мира в структуре бытия: методологический аспект // Вестник университета Российской Академии образования, 1996. – С.26-38.
5. Шпенглер О. Закат Европы. Т.2. // Самосознание европейской культуры ХХ века.- М.: ИПЛ, 1991.
6. Шпенглер О. Пессимизм ли это? // Ежегодник философского общества СССР: Новые идеи в философии.- М.: Наука, 1991. –С.166-182.