Герменевтика

ГЕРМЕНЕВТИКА(греч. hermeneutike), в широком смысле - искусство истолкования и понимания. Длительное время герменевтика ограничивалась истолкованием текстов, но в 20 в. приобрела черты философской дисциплины. Первоначально герменевтика относилась к интерпретации религиозных текстов и смыслов. Таковы интерпретации оракулов и Гомера в Древней Греции, истолкования Библии в иудаизме (Филоном) и христианстве (Оригеном, Августином и герменевтами раннего протестантизма - Лютером, Меланхтоном, Флацием). Сфера герменевтики очерчена, таким образом, экзегезой в широком смысле этого слова. Но от экзегетики герменевтику отличает то, что она занята не просто искусством истолкования, но прежде всего правилами такого искусства. В качестве вспомогательной науки она выступает на первый план там, где необходима интерпретация темных мест сакральных текстов. В более поздний период свою собственную герменевтику будут развивать и другие науки, связанные с интерпретацией текстов. Начиная с Ренессанса существует своя герменевтика в юриспруденции и филологии, а с 19 в. герменевтика занимает место в ряду исторических дисциплин. Поскольку в конечном счете все науки связаны с интерпретацией, они все в большей мере осознают необходимость герменевтической рефлексии. Мысль о том, что интерпретация и понимание лежат в основе всех наук, основанных на истолковании текстов, привела В. Дильтея к предположению о том, что герменевтика может служить всеобщей методологией гуманитарного знания. Дильтей полагал, что герменевтическая методология способна придать гуманитарному знанию статус научного. Поворот герменевтики в сторону философии происходит в 20 в. Хотя первые намеки на такой поворот можно найти уже в "философии жизни" позднего Дильтея и у Ницше, заявившего, что "нет фактов, есть только интерпретации", герменевтику как философскую дисциплину в этом ключе развивает М. Хайдеггер и его ученик Х. Г. Гадамер. Если у Хайдеггера герменевтика нацелена на самопонимание фактически существующего человека, то Гадамера интересует сфера гуманитарного знания, он стремится осмыслить "историчность" и "языковость" человеческого опыта.

Античность. Именитые историки герменевтики (в их числе  Дильтей) усматривают момент зарождения герменевтики как дисциплины в раннем протестантизме. В латинском словоупотреблении термин hermeneutica впервые встречается лишь в середине 17 в., у И.К.Даннхауэра. И все же истоки герменевтики просматриваются еще в античности и связаны с аллегорической интерпретацией мифов, а в философии - с трактатом Аристотеля Об истолковании (Peri hermeneias). Термин hermeneutike употребляет Платон. В ряде случаев (в частности, в Тимее) платоновское употребление этого слова близко к греческому mantike, искусству предсказания; здесь пророк как толкователь специфического сверхразумного смысла назван герменевтом. В Ионе герменевтом - интерпретатором посланий богов - называется поэт. Задача посредничества стоит на переднем плане и в философском употреблении слова "герменевтика", примыкающем к греческому hermeneia. Хотя это понятие в трактате Аристотеля Peri hermeneias и не встречается, оно было хорошо знакомо философу. "Истолкование" означает для Аристотеля "овнешнение" внутреннего. На этом основании термин hermeneia стали переводить на латынь как interpretatio. Высказывание есть интерпретация постольку, поскольку мы пытаемся передать мыслимое с помощью слов. Латинский перевод аристотелевского трактата как De interpretatione не следует связывать с современным термином "интерпретация". Не случайно стоики различали logos prophorikos и logos endiathetos - "внешний" логос и "внутренний" логос: во всяком языковом явлении надлежало усмотреть скрытый в нем смысл. К стоикам восходит и аллегорическая интерпретация мифов. Для Псевдо-Гераклита аллегория есть риторический прием, позволяющий что-то сказать и тут же указать на нечто другое, не совпадающее со сказанным. Если буквальный смысл очевиден, то об аллегорическом смысле можно догадываться. Аллегорическую практику стоиков продолжает Филон Александрийский в истолковании Ветхого Завета.

Христианство и  Средние века. Предпринятая Филоном  аллегорическая интерпретация Библии оказала сильное влияние на христианских авторов. К Филону восходит двойственная позиция христиан по отношению к  Библии. С одной стороны, Иисус  дистанцируется от иудейского предания, Торы, с другой стороны, он апеллирует к традиции пророков и относит  прорицания последних к себе. Из потребности в сохранении преемственности  между Ветхим Заветом и Новым  Заветом и возникает аллегорическая интерпретация. Определенные фрагменты  Ветхого Завета истолковываются  как аллегорические указания на будущее  явление Христа. Так, жертва Исаака, принесенная Авраамом, интерпретируется как аллегория жертвы Сына Божия; три дня, проведенные Ионой во чреве кита, истолковываются как три дня между смертью и воскресением Иисуса и т.д. Опираясь на Филона, Ориген в трактате О началах развивает учение о трех смысловых пластах Св. Писания: телесном, душевном и духовном (что соответствует новозаветному пониманию человека как состоящего из тела, души и духа). Телесный, или буквальный, смысл - для простых людей. Душевный смысл - для тех, кто более усерден в вере. Духовный же смысл открывается лишь избранным. Наследие аллегорической школы было развито в Средние века в учении о наличии в Св. Писании четырех смыслов (Кассиан, Августин Дакийский и др.): буквального, аллегорического, морального и анагогического (мистического). Первый относится к тому, что произошло, второй - к тому, во что следует веровать, третий - к тому, как следует поступать, а четвертый - к тому, к чему устремлен всякий истинно верующий. Фома Аквинский оперирует двумя уровнями смысла: буквальным и духовным. Духовный смысл, в свою очередь, подразделяется на три уровня: аллегорический, моральный и анагогический. Тщательно разработанное герменевтическое учение мы находим у Августина, трактат которого О христианском учении (Doctrina christiana) служил учебным пособием для всей средневековой экзегетики.

Ранний протестантизм, гуманизм и Просвещение. В эпоху  Реформации герменевтика стала ключом к переосмыслению прежней теологии. Лютер выдвигает требование имманентной  интерпретации Св. Писания, очевидным образом нацеленной против авторитета официальной церкви. Единственный масштаб истолкования для Лютера - Св. Писание, а не церковное Предание, как в католической экзегетике; Писание заключает в самом себе собственную интерпретацию (sui ipsius interpres). Лютер решительно отвергает аллегорезу как метод истолкования и использует ее лишь как средство для применения (applicatio) буквального смысла текста к конкретной ситуации. Центральное место в разработке раннепротестантской герменевтики принадлежит Меланхтону. Правда, герменевтика у него все еще остается частью более широкой дисциплины - риторики; целью последней, по Меланхтону, является не искусство убеждения, а искусство чтения и понимания. Идеи Меланхтона подхватывает Флаций (1520-1575). У Флация, в частности, получает развитие учение о взаимосвязи смысла отдельных фрагментов со смыслом текста в целом. Неологизм hermeneutica впервые встречается у страсбургского теолога И.Даннхауэра (1603-1666): сначала в его лекциях по риторике (1629), а затем в книге Сакральная герменевтика (Hermeneutica sacra , 1654). В эпоху Просвещения а герменевтика приобретает множество последователей. Особого упоминания заслуживают И.Клауберг и Г.Ф.Майер; крупнейшей же фигурой этого периода является, несомненно, Хладениус (1710-1759) с его Введением в правильное истолкование разумных речей и писаний (1742). Герменевтика для Хладениуса - одна из ветвей человеческого знания. Так, если логика занята умножением наших познаний с помощью "размышления и изобретения", то герменевтика умножает их с помощью истолкования "того полезного, что надумали другие, жившие прежде нас". Искусство истолкования, по Хладениусу, состоит в правильном применении понятий, необходимых для уразумения смысла того или иного положения. Наряду с этим объективным моментом интерпретации Хладениус подчеркивает значение субъективного момента, который он называет "точкой в дения". Субъективные состояния души играют немалую роль в герменевтике, которая развивается в пиетизме 18 в. В противовес протестантской ортодоксии с ее упором на логически-схоластической стороне интерпретации, пиетисты выдвигают на первый план аффективное измерение. Согласно И.Рамбаху, всякая речь представляет собой "перенос" того или иного аффекта, который есть не просто побочное явление речи, а ее "душа". Отсюда столь характерное для пиетистской герменевтики подчеркивание значимости применения (applicatio). Способность к применению (subtilitas applicandi) становится здесь столь же важным моментом истолкования, каким в прежней герменевтической традиции были способность к пониманию (subtilitas intelligendi) и способность к объяснению (subtilitas ex plicandi).

Романтизм. Рефлексивное измерение понимания находится  в центре размышлений Ф. Шлейермахера (1768-1834), работы которого имели основополагающее значение для герменевтики. Особое место Шлейермахера в истории герменевтики обусловлено тем, что он превратил герменевтику в учение об искусстве понимания как такового. Задача такого искусства - разработка правил интерпретации, гарантирующих правильное понимание (Verstehen), т.е. позволяющих обезопасить последнее от ошибок. Шлейермахер проводит методологически важное различие между нестрогой и строгой практикой интерпретации. Нестрогой практике, характерной для прежней герменевтической традиции, искавшей путей к пониманию "темных мест" текста (ambigua, obscura) и исходившей из того, что "понимание возникает само собой", Шлейермахер противопоставлял строгую практику интерпретации, утверждая, что "само по себе возникает как раз непонимание (Missverstehen)", тогда как понимание требует особого усилия. Работа герменевтики начинается поэтому не с трудностей в обнаружении смысла, а с продумывания методов, посредством которых смысл может быть понят. Искусство понимания заключается в умении реконструировать чужую речь. Герменевт должен быть в состоянии воссоздать из отдельных частей целостность речи, зафиксированной в том или ином тексте, и в этой связи "понять автора сначала столь же хорошо, как он сам себя понимал, а затем и лучше его самого". Шлейермахер отдавал себе отчет в круговом характере процесса интерпретации. Эту проблему, позднее названную "герменевтическим кругом", он специально затронул в выступлении перед Берлинской Академией в 1829 О понятии герменевтики применительно к указаниям Ф. А. Вольфа и учебнику Аста - единственном прижизненном произведении Шлейермахера о герменевтике. Другие посвященные герменевтике наброски были напечатаны лишь после смерти философа. Строго говоря, первым ученым, рассуждавшим о герменевтическом круге, был Ф.Аст (1778-1841). В работе Основные черты грамматики, герменевтики и критики (1805) Аст говорит о том, что смысл целого понимается исходя из смысла единичного, а единичное - исходя из смысла целого. Это "целое" Аст толковал как "дух", пронизывающий все эпохи человеческой истории. Так, произведения античного искусства следует истолковывать исходя из целостности античного духа, а последний - из целостности духа человечества. Для Шлейермахера такая расплывчатость была неприемлема. Круговое движение понимания идет, по его мысли, в двух направлениях - объективном и субъективном. Объективную сторону представляет род литературы, которому принадлежит произведение, субъективную - творческая индивидуальность автора. Этому разведению соответствует различение "грамматической" и "психологической" интерпретации: первая занята взаимосвязью текста с другими произведениями литературы того же рода, вторая - душевным миром индивида, создавшего данный текст. Из непосредственных последователей идей Шлейермахера стоит назвать А. Бека (1785-1867). В лекциях, озаглавленных Энциклопедия и учение о методе филологических наук, Бек предложил своеобразную теорию герменевтики, оказавшую значительное влияние на других исследователей. Задача герменевтики (наряду с "критикой") заключается, согласно Беку, в создании методологии филологического знания. Отсюда лишь один шаг до возложения на герменевтику функции методологии истории и всех вообще гуманитарных наук. Этот шаг был сделан Й.Дройзеном и В.Дильтеем. Й. Дройзен (1808-1886) в своих лекциях по методологии истории, увидевших свет под названием Историка (Historik), выступает как верный ученик Бека, хотя термин "герменевтика" почти не употребляет. Новое у Дройзена - противопоставление понимания как метода исторического знания объяснению как методу естественных наук. До сих пор понимание (intelligere) и объяснение (explicare) считались взаимодополнительными процедурами. Пониманию подлежит, по Дройзену, такой смысл, который не дан нам непосредственно и может быть угадан только на основе тех или иных его проявлений. Понимание связано не с фактами, а с тем, что лежит за ними. "Кто полагает, что имеет дело с фактами, тот не ухватывает самой сути нашей науки. В реальности нашего исследования объективных фактов вообще не бывает". Таким образом, в сфере исторической науки предмет всегда формируется при участии исследователя, и само исследование невозможно "отделить" от субъективности историка. В. Дильтей (1833-1911) считал задачей своей жизни разработку методологии гуманитарного знания, которую он понимал как "критику исторического разума". Неясно, однако, какая роль в этом проекте отводилась герменевтике. В первом томе программного труда Дильтея Введение в науки о духе (1883) термин "герменевтика" не упоминается ни разу; второй том так и не дождался прижизненной публикации. В зрелый период творчества Дильтей ищет методологическое основание гуманитарных наук ("наук о духе") в "понимающей психологии". Ранний труд Дильтея Герменевтическая система Шлейермахера в ее отмежевании от ранней протестантской герменевтики (1860) также не дошел до печати (опубликована лишь биографическая часть этой работы - Жизнь Шлейермахера). Дильтей вернулся к проблематике герменевтики в поздние годы: сначала в знаменитом докладе О возникновении герменевтики (1900), а затем в программном сочинении Построение исторического мира в науках о духе (1910). Усилиями учеников, прежде всего Г.Миша, рукописное наследие послужило своего рода проектом герменевтической философии. В результате "герменевтика" сделалась модным термином и начиная с 1920-х годов вошла в состав "философии истории". И хотя у самого Дильтея преобладает чисто техническая трактовка герменевтики (он считает ее одной из филологических дисциплин наряду с критикой), он придавал ей и нормативный статус. Нормативные функции герменевтики разбираются им при обсуждении проблемы историзма. "Историческому скепсису и субъективному произволу", распространившимся вместе с историзмом, Дильтей намерен противопоставить "надежность понимания". В этой связи он и формулирует программу герменевтики как методологии. Функция герменевтика состоит в том, чтобы "прояснить возможность познания взаимосвязи исторического мира, а также найти средства, необходимые для осуществления такого познания". Вслед за Шлейермахером Дильтей делает упор на процедуре понимания, предмет которого "прошедшее, в котором мы, опираясь на выраженную вовне данность, распознаем внутреннее содержание". Саму герменевтику Дильтей определяет как "искусство понимания письменно зафиксированных проявлений жизни". Отсюда следует, что герменевтика присутствует во всех гуманитарных науках: в той мере, в какой та или иная гуманитарная наука имеет дело с осмыслением внутреннего содержания, нашедшего некоторое внешнее выражение, она производит герменевтические процедуры. Сам Дильтей не разрабатывал герменевтику как искусство истолкования, однако этим занялись его многочисленные последователи. Одну из последних попыток такого рода предпринял итальянский ученый Э.Бетти, выпустивший в 1955 Герменевтический манифест и программную работу К обоснованию всеобщего учения об истолковании, а в 1962 - компендиум Герменевтика как всеобщая методология наук о духе.

20 век. На наследие  Дильтея опирался в ранних работах Хайдеггер: его лекции по "герменевтике фактичности" посвящены самоистолкованию человека. Исходная хайдеггеровская интуиция заключается в том, что мир дан нам в модусе значимости. Толкование вещей не привносится в них, а принадлежит им изначально. Человек всегда имеет дело с миром как со своим "жизненным миром". В Бытии и времени (1927) Хайдеггер выделяет две фундаментальные характеристики человеческого бытия: "расположенность" и "понимание". Понимание связано с "можествованием" - разворачиванием потенциала возможностей, заключенных в человеческом бытии. Самопрояснение понимания проступает в истолковании. Отсюда уже известный "герменевтический круг": понимание нуждается в истолковании, а истолкование предполагает некоторую понятость истолковываемого. Однако герменевтический круг не следует путать с порочным кругом в логике. Всякое серьезное познание должно отдавать себе отчет в собственных предпосылках. поскольку в основе любого рефлексивного акта лежат нерефлексивные предпосылки (которые Хайдеггер называет "пред-обладанием", "пред-видением" и "пред-схватыванием"), постольку задача герменевта состоит не том, как выйти из герменевтического круга, а в том, как в него "правильно" войти. В поздних работах Хайдеггер отходит от герменевтической программы Бытия и времени, смещая центр тяжести на бытие как таковое (в отличие от бытия сущего, в том числе бытия человека), на его "судьбу" и "историчность". Не без влияния хайдеггеровских идей геттингенский феноменолог Х.Липпс предпринимает в 1936 попытку создания "герменевтической логики". Ее предмет - живая речь, а не косная морфология суждения, как в классической логике. Последняя, в частности, полностью отвлекается от того обстоятельства, что речь "позволяет нам нечто узнать". Истинное содержание речи надо искать не в высказывании, а в ситуации, где некоторое утверждение или замечание возникает и где оно оказывает определенное воздействие на говорящего. Эти мысли Х.Липпса по праву считаются предвосхищением теории языковых актов, созданной позднее Дж. Серлем и Дж. Остином. Связать герменевтические идеи раннего Хайдеггера с тезисами последнего об "историчности" и "брошенности" бытия попытался Х.Г.Гадамер (р. 1900). В его книге Истина и метод: Основные черты философской герменевтики (1960) осуществлен синтез герменевтической традиции. Полемизируя с Дильтеем и его последователями, Гадамер показывает, что своеобразие герменевтической позиции расположено вовсе не в методологической плоскости. Своеобразие гуманитарных наук по сравнению с естествознанием надлежит искать не в особенностях метода, а в особом отношении к объекту, составляемому культурно-исторической традицией. Гуманитарное знание в 20 в. оказалось в тисках ложной дилеммы: либо эстетизм и эстетическая тривиализация, либо методологизм и подражание методу точных наук. Выйти за пределы этой дилеммы и призвана философская герменевтика. Последняя, в противоположность объективистски ориентированной теории интерпретации, порывает с идеалом саморастворения исследователя в материале. "Историчность" истолкователя - позитивный момент истолкования. Неприемлем для философской герменевтики и выдвинутый Просвещением идеал беспредпосылочного и "беспредрассудочного" отношения к прошлому. Предрассудки являются не препятствием, а как раз условием познания традиции. Гадамер выдвигает понятие "исторически-действенного сознания": каждая новая интерпретация того или иного произведения составляет звено традиции, момент ее "события". Интерпретатор никоим образом не является пассивным участником этого события: в ходе истолкования происходит не перемещение интерпретатора в горизонт интерпретируемого автора, а слияние двух горизонтов. В противоположность сциентистскому и историцистскому подходу Гадамер развивает модель интерпретации как вопросов и ответов. Диалектика вопроса и ответа не имеет ничего общего с произвольной игрой автономного субъекта; в разработке этой диалектики Гадамер опирается на Платона и Гегеля. Идеи Гадамера послужили мощным импульсом развитию литературной герменевтики (Х.-Р. Яусс и др.). К Гадамеру примыкает в разработке своей социальной теории Ю. Хабермас. При этом Хабермас подвергает критике ту универсализацию герменевтики, которую мы встречаем у Гадамера, что породило широко известную дискуссию (материалы опубликованы в сборнике Герменевтика и критика идеологии, 1975). Критичность Хабермаса по отношению к философской герменевтике Гадамера не помешала сближению позиций обоих мыслителей в 1980-е годы: развивая свою "теорию коммуникативного действия" и вытекающую из нее этику дискурса, Хабермас активно пользуется герменевтическим понятийным инструментарием (прежде всего такими категориями, как "понимание" и "диалог").