Философское учение Аристотеля

 

Аристотель пытается различить  два вида причин. Он согласен с теми, кто утверждает, что всё имеет  причину. Но причина причине рознь. Есть «причина сама по себе» и есть «причина по совпадению», «причина побочным образом». Причинность второго вида возможна потому, что предмет сложен, что в нём «может совпадать бесконечно многое». В такой форме это пока верно: во всяком предмете и процессе есть ствол и ветви, и эти ветви касаются ветвей другого ствола, а потому всё время образуются необязательные, случайные связи и взаимодействия, которых могло бы и не быть. Однако ограниченность Аристотеля связана здесь с суждением возможностей его теории двойной причинности в силу подчинения этого деления целевой причине. Поэтому случайность и самопроизвольность оборачиваются у него непреднамеренностью и оказываются разновидностью целевой причины, тем, что сопровождает осуществление цели, энтелехию. Хотя сами по себе случайность и самопроизвольность никем не запрограммированы, не задуманы и их нет ни в чьём намерении, они всё же происходят и осуществляются не в вакууме, а в сложной среде.Итак, случайное и самопроизвольное, будучи подчинены у Аристотеля целевой причине, лишаются права на самостоятельное существование, они не могут быть пятой причиной, и Аристотель остаётся при своих четырёх причинах: «Самопроизвольное и случай есть нечто более второстепенное, чем разум и природа» (II, 6).

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

4. БИОЛОГИЯ АРИСТОТЕЛЯ

Аристотель - основатель биологии как науки. Как астроном Аристотель был систематизатором и популяризатором, и притом не наилучшим. Как биолог он - пионер.

До Аристотеля биологии чуждались. Звёзды были более уважаемыми объектами, более благородным материалом для  наблюдений и размышлений, чем наполненные  слизью и калом живые организмы. Поэтому не случайно в первой книге  «О частях животных» Аристотель доказывает, что растения и животные представляют для научного исследования предмет  не менее ценный, чем небесные тела, хотя первые преходящи, а последние, как казалось философу, вечны. Говоря как об астрономии, так и о биологии, Аристотель провозглашает, что «и то, и другое исследование имеет свою прелесть» (О частях животных).Хотя Аристотель и сам ощущал брезгливость и отвращение к внутренностям животных, он, тем не менее, противопоставлял этому свойственному многим людям и отпугивающему их от занятий биологией чувству наслаждение познанием, независимо от того, приятен или нет предмет познания непосредственному чувству человека, если, конечно, этот человек истинный учёный и тем более философ. Ведь «наблюдением даже над теми из них, которые неприятны для чувства, - говорит Аристотель, - создавшая их природа доставляет… невыразимые наслаждения людям, способным к познанию причин и философам по природе» (II, 5). В познании же причин, как мы видели, Аристотель полагал суть научного познания и высшее проявление человеческого разума.При этом Аристотель отмечает, что не может понять, почему созерцание искусственных изображений произведений природы людям более по вкусу, чем наблюдение живых оригиналов, которое способно открыть причинную подоплёку наблюдаемого. Философ отдаёт предпочтение наблюдению жизни перед эстетическим наслаждением от созерцания её мёртвого отображения в искусстве. Следователь, перед нами апология реального наблюдения живой природы. Она противоречит умозрительному методу физики Аристотеля и тем более всей его метафизики. Своего апофеоза эмпиризм Аристотеля-биолога достигает в его совете ничем не пренебрегать при изучении природы: «Не следует ребячески пренебрегать изучением незначительных животных, ибо в каждом произведении природы найдётся нечто, достойное удивления».Аристотель говорил в своих лекциях по биологии: «Надо и к исследованию животных подходить безо всякого отвращения, так как во всех них содержится нечто природное и прекрасное».Однако не следует закрывать глаза на то, что наш философ усматривает прекрасное в живой природе не в материи, из которой состоят живые существа (именно она и вызывает отвращение), а в созерцании целесообразности.Хотя свой принцип целесообразности Аристотель распространяет на всё мироздание, он не гилозоист. Далеко не все тела наделены жизнью. В своём произведении «О душе» Аристотель пишет, что «из естественных тел одни наделены жизнью, другие - нет». Аристотелю принадлежит первое определение жизни: «Жизнью мы называем всякое питание, рост и упадок тела, имеющие основания в нём самом» (там же).

Вопрос о происхождении  жизни следует разделить на два  аспекта: философский (метафизический) и биологический (научный). Все виды животного, будучи формами, вечны, а  потому в метафизическом смысле жизнь  не начиналась, так как в мире на уровне «сутей бытия» вообще ничего не происходило. С биологической же точки зрения происхождение жизни вполне возможно, если под этим понимать осуществление (энтелехию) вида в природе. Для этого должны быть благоприятные условия. Осуществившись однажды, вид продолжает сам себя воспроизводить, новая особь возникает из семени старшей. Однако Аристотель допускал самопроизвольное зарождение из неживого низших видов живого: червей, моллюсков и даже рыб, что в плане метафизики означает, что форма этих существ может стать энтелехией непосредственно в морском или в гниющем веществе. Это ложная теория самопроизвольного зарождения - продукт отсутствия наблюдательности в отношении того доступного невооружённому глазу малого, об изучении, которого ратовал сам Аристотель, - нанесла большой вред биологии, укоренившись со временем настолько, что с ней с большим трудом распрощались лишь в XIX в., когда опытным путём было доказано, что конкретная жизнь всегда происходит из яйца. Аристотель - отец зоологии. В зоологических работах Аристотеля упомянуто описание более пятисот видов животных - цифра для того времени громадная. В центре внимания философа вид, а не особь и не род. Это «сути бытия», формы, первые сущности (по «Метафизике»). Вид - это то самое минимальное общее, которое почти сливается с отдельным, расползаясь в нём благодаря случайным несущественным признакам.

Однако Аристотель не остановился  на видах. Он стремился включить их в более общие группы. Всех животных Аристотель поделил на кровеносных  и бескровных, что приблизительно соответствует делению живых  существ современной научной  биологией на позвоночных и беспозвоночных. Обобщая факт наличия переходных форм между растениями и животными, флорой и фауной, Аристотель пишет в сочинении «О частях животных»: «Природа переходит непрерывно от тел неодушевлённых к животным, через посредство тех, которые живут, но не являются животными». В «Истории животных» сказано, что природа постепенно переходит от растений к животным, ведь относительно некоторых существ, живущих в море, можно усомниться, растения они или животные; природа так же постепенно переходит от неодушевлённых предметов к животным, потому что растения по сравнению с животными почти не одушевлены, а по сравнению с неживым одушевлены. Более одушевлены те, в ком больше жизни и движения, при этом одни отличаются в этом отношении от других на малую величину.

С именем Аристотеля связаны  также конкретные биологические  научные открытия. Жевательный аппарат  морских ежей называется «Аристотелев фонарь». Философ различил орган  и функцию, связав первый с материальной причиной, а вторую - с формальной и целевой. Аристотель открыл принцип  корреляции в формуле: «Что природа  отнимет в одном месте, то она  отдаёт другим частями».

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

5. ЭТИКА АРИСТОТЕЛЯ: УЧЕНИЕ О ДОБРОДЕТЕЛЯХ

В своих этических воззрениях Аристотель исходит из того, что  «добродетель не даётся нам от природы»; от природы нам даётся лишь возможность  приобрести её. Многое зависит от человека, «в нашей власти быть нравственными  или порочными людьми».Поступки человека ориентированы на счастье. Но что такое счастье? Для многих это удовольствие и наслаждение. Но жизнь, растраченная в наслаждениях, - рабская жизнь, достойная животного. Для других счастье - почести, успех. Но они представляют собой нечто внешнее, зависящее от других. Третьи полагают, что счастье состоит в умножении богатства. Но это абсурдная цель, поскольку богатство - лишь средство для достижения чего-то другого; как цель оно смысла не имеет. Высшее благо и счастье, доступное человеку, - в совершенствовании себя как человека. Счастье предполагает, что человек не просто живёт (ведь и растения живут), не просто чувствует (и животные чувствуют); счастье - в разумной деятельности, сообразной с добродетелью.

     Нравственность тесно связана со свободным выбором. Аристотель подчеркивает, что «всякий в известном отношении виновник собственного характера». Человек становится справедливым, совершая справедливые дела, умеренным, поступая умеренно, мужественным - действуя в опасных ситуациях и привыкая не испытывать страха. Любого человека можно сделать храбрым, если с молодости учить его не бояться в опасной ситуации. Это лишь вопрос воспитания. «Этическая добродетель», по мнению Аристотеля, состоит в господстве над чувственной душой. Импульсы страсти, чувства всегда тяготеют к излишествам. Разум даёт нам возможность найти «точную меру», срединный путь между крайностями. Аристотель приводит ряд примеров - своеобразные комплексы, в которых среднее понятие представляет собой «меру», расположенную между крайностями:

• безрассудство - мужество - трусость,

 

• расточительность - щедрость - жадность,

 

• гневливость - кротость - смирение,

 

• хвастовство - правдивость - ирония,

 

• наглость - стыдливость - застенчивость,

 

• самоунижение - самоуважение - кичливость, и т.д.

     Активность разума - цель, достойная человека. «Благо человека состоит в активности души, согласной с добродетелью, а коли добродетелей души много, - то в согласии с лучшей и наиболее совершенной из них. Но, следует добавить, - и в жизни исполненной». Мало знать, что такое добродетели, нужно ещё уметь на практике находить эту середину. Человек должен не только знать, что хорошо и что плохо, но и стремиться и уметь следовать благу. Среди всех добродетелей выделяется одна, в которой синтезированы все прочие - справедливость. Важный аспект справедливости - равенство, но не для всех, а для равных; неравенство справедливо для неравных. Аристотель осуждает зависть. Зависть - это не стремление обладать чем-либо, а желание видеть ближнего лишенным этого. Это не благородное, а мелочное чувство, чувство мелкого соперничества, которое может быть направленно только на подобных нам, но не на тех, кого мы считаем гораздо ниже или выше себя. Рациональная душа имеет дело с изменяющейся реальностью, с одной стороны, и неизменными принципами, с другой. Отсюда две добродетели - рассудительность и мудрость. Рассудительность проявляется в определении того, что является благом и что злом. Рассудительность связана с практичностью. Практичен тот, кто способен трезво оценивать обстоятельства, верно рассчитывать средства для достижения целей, ведущих к благополучию. Практичность требует умеренности. Для практичности требуется опыт, и поэтому молодые люди не могут быть практичными. Практичные люди годны для управления домом и государством, а потому практичность тесно связана и с экономикой, и с политикой. Мудрость заключается в познании принципов бытия (что изучается философией). Именно на пути этого познания человек способен достичь высшего счастья, коснуться божественного. Это познание не преследует каких-то конкретных жизненных ценностей. Однако, именно философия, в конечном счёте, руководит практической и нравственно-политической деятельностью. Аристотель полагает, что нравственный человек является мерой для других людей. Он всегда находится в гармонии с самим собой и «не знает укоров совести». В этике Аристотель довольно много внимания уделяет дружбе в отношении между людьми. Совершенная дружба возможна между достойными, и нельзя дружить со многими. Не следует вступать в дружеские отношения с человеком, занимающим более высокое положение, чем ты сам, если он не выше и по своей добродетели. Друзья являются утешением в несчастье, но не надо делать их несчастными, ища их сочувствия, как поступают женщины и женоподобные мужчины. Счастливый человек нуждается в друзьях, чтобы разделит с ними своё счастье.

6. СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ  ВЗГЛЯДЫ

       «Политика» Аристотеля интересна и в то же время важна: интересна она тем, что показывает предрассудки, общие образованным грекам его времени, а важна как источник многих принципов, влияние которых сохранилось до конца средних веков. Я не думаю, чтобы в ней было много такого, что оказалось бы практически полезным для государственных деятелей наших дней, но многое проливает свет на борьбу партий в различных частях эллинистического мира. В ней мало сведений о методах управлениях в неэллинских государствах. Все рассуждения касаются городов-государств, и отсутствует предвидение их упадка. Греция благодаря тому, что она делилась на независимые города, была лабораторией для политических экспериментов. Но от времён Аристотеля до возвышения итальянских городов в средние века не было ничего такого, к чему приложимы были бы эти эксперименты. Во многом тот опыт, к которому обращался Аристотель, имел большее отношение к современному миру, чем к любому такому, который просуществовал тысячу пятьсот лет после того, как была написана его книга. Аристотель чувствует, что государство всё же ограничено в своих воспитательных возможностях, в его ведении находятся скорее этические, чем дианоэтические добродетели. Поэтому в «Политике» Аристотель говорит лишь об этических добродетелях, а если о дианоэтических, то в связи с практическим разумом. В качестве таковы Аристотель выделяет мужество, благоразумие, справедливость и рассудительность. Аристотель понимает справедливость как общее благо. Достижению общего блага и должна служить политика. Достичь этой цели не легко. Политик должен учитывать, что человек подвержен страстям и что человеческая природа испорчена. Поэтому политик не должен ставить своей целью воспитание нравственно совершенных граждан, достаточно, чтобы все граждане обладали добродетелью гражданина - умением повиноваться властям и законам. Такова программа-минимум «Политики» Аристотеля. Программа-максимум распространяется Аристотелем лишь на правителей: для умения властвовать необходима не только добродетель гражданина, но и добродетель человека, ибо власть имущий должен быть нравственно совершенным.

Аристотель определяет государство  как «форму общежития граждан, пользующихся известным политическим устройством», политическое же устройство - как «порядок, который лежит в основании распределения государственных властей». Политическое устройство предполагает власть закона, определяемого философом как «бесстрастный разум», как «те основания, по которым властвующие должны властвовать и защищать данную форму государственного быта против тех, кто её нарушает». Аристотель различает в политическом устройстве три части: законодательную, административную и судебную. Говоря о составе государства, Аристотель подчеркивает его многочастность и не подобие частей друг другу, естественное различие составляющих его людей - «из людей одинаковых государство образоваться не может», а также различие семей в государстве. Основа государства - гражданин. Государство состоит именно из граждан. Отмечая, что каждое политическое устройство имеет своё понятие о гражданине, сам Аристотель определяет гражданина как того, кто участвует в суде и в управлении, называя это «абсолютным понятием гражданина». Кроме того, граждане несут военную службу и служат богам. Итак, граждане - те, кто исполняет воинскую, административную, судейскую и жреческую функции. Государство, будучи формой общежития граждан, - не единственная его форма. Другие формы - семья и селение. Они предшествуют государству, которое по отношению к ним выступает как их цель. Государство - энтелехия семьи и селения, энтелехия человека как гражданина. Аристотель определяет человека как по своей природе политическое животное. Больше Аристотель ничего не может сказать о стимулах создания государства, для него государство существует естественно. Это означает, что философ не может найти специфические законы общественного развития, он даже не подозревает об их существовании. Первый результат проявления политической сущности человека - образование семьи. Семья в изображении Аристотеля непременно имеет три двойные части и соответствующие им три формы отношений, «первые и самомалейшие части семьи суть: господин и раб, муж и жена, отец и дети», а потому «в семье имеют место отношения троякого рода: господские, супружеские и родительские». В соответствии с этим Аристотель различает в семье власть господскую и власть домохозяина, первая власть - власть над рабами, вторая - над женой и детьми. Аристотель рассматривает рабство как необходимое и вечное явление. С самого рождения одни существа предназначены к подчинению, другие - к властвованию. «Природа устроила так, что и физическая организация свободных людей отлична от физической организации рабов; у последних тело мощное, пригодное для выполнения необходимых физических трудов, свободные же люди держатся прямо и неспособны для выполнения подобного рода работ; зато они пригодны для политической жизни». У раба на первом месте тело, у свободного - душа, а душа - начало властвующее. Аристотель неправильно считает, что несколько семей со временем образуют селение. На самом деле, как известно, индивидуальные семьи выделяются из первобытной общины и из групповых семей. У Аристотеля же селение - разросшаяся семья, интересы которой уже превосходят обыденные нужды. Из нескольких селений как их энтелехия возникает государство. Аристотель не смог глубоко взглянуть на суть процесса генезиса государства. Неверно он представляет себе и природу государственной власти. Для него власть в государстве - продолжение власти главы семьи. Такова патриархальная теория происхождения государства Аристотеля. А так как власть домохозяина по отношению к жене и детям, как отмечалось, монархическая, то и первой формой политического устройства была патриархальная монархия.

 

Однако патриархальная монархия - не единственная форма политического устройства. Таких форм много. Аристотель прежде всего разделяет государства на правильные и неправильные. В первых правительство заботится об общем благополучии, во вторых - лишь о собственном благополучии. Существуют три вида правильных государств: монархия, аристократия и полития (республика) и три вида неправильных государств: тирания, олигархия и демократия. Кроме того, существует множество переходных форм. Хотя монархия - древнейшая, «первая и самая божественная» форма политического устройства, аристократия всё же лучше её. При аристократии власть находится в руках немногих, обладающих личными достоинствами; аристократия возможна лишь там, где личное достоинство ценится народом. Полития - власть большинства. Большинству присуща единственная общая им всем добродетель - воинская, поэтому «республиканское общество состоит из таких людей, которые по природе своей воинственны, способны к подчинению и власти, основанной на законе, по силе которого правительственные должности достаются и бедным, лишь бы они были достойны». Среди неправильных форм государства прежде всего выделяется тирания. «Тираническая власть не согласна с природой человека». К ней Аристотель относится резко отрицательно. Вторая неправильная форма - олигархия. Это власть немногих, но не достойных (как при аристократии), а богатых. Далее следует демократия. Существуют два варианта этой формы государства: демократия, которая основана на законе, и демократия, при которой власть находится в руках толпы, а не закона; фактически же власть находится в руках народных льстецов-демагогов. Говоря о наилучшем политическом устройстве, Аристотель различает абсолютно наилучшую и реально возможную формы. Но идеальное государство Платона Аристотель не относит к этим формам. Против этой доктрины Платона Аристотель выдвинул три главных соображения:

     1) Платон переступил пределы допустимого единства, так что его единство даже перестаёт быть государством, ибо единство государства - единство во множестве, а не единство как таковое, при этом «единство менее сжатое предпочтительнее единства более сжатого»;

 2) у Платона благо целого не предполагает блага частей, ведь он даже у своих стражей отнимает счастье, но «если воины лишены счастья, то кто же будет счастлив?». Уж конечно не ремесленники и не рабы.

   3) в отличие от Платона, который был коммунистом в той мере, в какой видел в частной собственности главный источник социальных зол и хотел её устранения, Аристотель - апологет частной собственности. Он провозглашает, что «одна мысль о собственности доставляет несказанное удовольствие», что отмена её ничего не даст, так как «общее дело все сваливают друг на друга». Итак, делает вывод Аристотель, «все мысли Платона хотя чрезвычайно изысканы, остроумны, оригинальны и глубоки, но при всём том трудно сказать, чтобы были верны». Однако собственные идеалы Аристотеля весьма не определённы. В наилучшем государстве граждане счастливы, их жизнь совершенная и вполне себе довлеющая, а так как умеренное и среднее - наилучшее, то там граждане владеют умеренной собственностью. Такое среднее сословие и устанавливает наилучшую форму правления. Казалось бы, что Аристотель - демократ, что он сторонник средних слоёв населения, большинства. Однако и это не так. Хитрость Аристотеля в том, что он остаётся на стороне большинства или даже всех граждан, предварительно исключив из их числа большинство жителей государства. Для этого философ различает существенные и несущественные, но тем не менее необходимые части государства. К необходимым, но несущественным частям государства Аристотель относит всех трудящихся, а к существенным - лишь воинов и правителей. Аристотель прямо заявляет, что «государство, пользующееся наилучшим политическим устройством, не даст, конечно, ремесленнику прав гражданина» (III, 3), что, с другой стороны, «граждане такого (наилучшего) государства не должны быть земледельцами» (ведь у ремесленников и земледельцев нет философского досуга для развития в себе добродетели). Выход из создавшегося противоречия Аристотель находит в экспансии греков. Грек не должен быть ни ремесленником, ни земледельцем, ни торговцем, но эти занятия в государстве совершенно необходимы, и место эллинов здесь должны занять варвары-рабы. По программе Аристотеля, в наилучшем государстве все граждане- греки превращаются в рабовладельцев, а все народы мира - в их рабов. Греки должны стать властелинами мира.