Античность. Скептицизм

      И скептики говорят, что выполнение долга  вполне уместно и без абсолютной уверенности в истине. Более того, кто способен разумно действовать, тот и счастлив, а счастье есть частный случай мудрости (phronesis). Так  выходит, что стоицизм изнутри самого себя приведен к признанию абсурдности  претензий на моральное превосходство.

      Аркесилаю приписывают "эзотерический догматизм" рядом с "экзотерическим скептицизмом", т.е. скептиком он был для публики, но догматиком — для учеников и  доверенных лиц, в стенах Академии. Однако наши источники позволяют  нам лишь предполагать.

      Таким образом, для Аркесилая, не признающего  никаких разумных доказательств, критерием  истины является только практическая разумность, которая то ли указывает  на успех предприятия, то ли не указывает  на него. Другими словами, вместо пирроновской чистой и безусловной относительности  Аркесилай (и в этом остается его  платоновская черта) все же рекомендует  разбираться в чувственной текучести  и выбирать из нее то, что создает  для человека успех. Вот этот жизненно-практический успех, никогда не обладающий полной надежностью, и есть для него критерий истины. Поэтому мы бы назвали скептицизм Аркесилая практически-вероятностым, утилитарно-вероятностным, или непосредственно, интуитивно данной вероятностью.

      Нечто от платоновского учения о разуме здесь, конечно, остается. Однако оно  здесь сильно релятивизированно, а  именно до степени практической вероятности. Это – прагматически-вероятностный  скептицизм.

      Карнеад (род. 214 до н. э., Кирена, Сев. Африка —  ум. 129 до н. э., Афины) — греческий  философ, основатель новой, или третьей  Академии[4].

      Приехав в 156 до н. э. в Рим и живя там, он занимался философией, развивал крайний  скепсис и отрицал знание и  возможность окончательного доказательства. Как первый теоретик понятия вероятности, он различает три её степени:

      1. представления вероятны только  для того, кто их придерживается;

      2. представления вероятны и не  оспариваются теми, кого они касаются;

      3. представления абсолютно бесспорные.

      Самое сильное требование Карнеада в отношении  выставляемой им вероятности заключается  в том, что от простой констатации  единичности представления мы должны переходить к анализу и всех других моментов, так или иначе участвующих  в изучаемом нами единичном представлении. Другими словами, самый высокий  критерий истины заключается в такой  вероятности, которая установлена  и изучена в связи со всеми  другими соседними с ней предметами, могущими то ли обнаружить его истинность, то ли нарушить эту истинность или  даже совсем ее исключить.

      При этом Карнеад прекрасно понимает, что в своем учении о трех критериях  истины он, собственно говоря, имеет  в виду только один-единственный критерий, а именно вероятность, но не ту прямую и некритическую, не ту слишком интуитивную, о которой говорил Аркесилай, но научно разработанную в качестве специфически данной структуры.

      Самое главное в академическом скепсисе – это именно учение о вероятности  в разных смыслах слова: то ли в  том смысле слова, что все существующее и высказываемое можно оспаривать, то ли в том смысле слова, что доказательства вовсе не являются необходимостью для  мысли, потому что многое в жизни  хотя и не допускает доказательства, но все же является достаточно ясным.

      Карнеад излагал свои философские воззрения  устно, поэтому содержание его взглядов сохранилось в трудах других мыслителей — Цицерона, Евсевия. Так же популяризации  скептицизма Карнеада способствовала литературная деятельность его учеников — Клитомах, Хармид, многочисленные труды которых не сохранились, однако имеются многочисленные ссылки на них. 

      Секст Эмпирик: Скептицизм как образ жизни 

      Указанными  тремя основными ступенями, или  типами, античного скептицизма исчерпывается  то, что было сделано скептиками до Секста Эмпирика. Это были типы 1) интуитивно-релятивистической (Пиррон и Тимон), 2) интуитивно-вероятностный (Аркесилай) и 3) рефлективно-вероятностный (Карнеад).

      Общей особенностью этих типов является выставление  вместо того или иного догматического учения своего скептического учения, но тоже преподносимого в виде строго доказанной догмы. Недоставало только такой позиции скептицизма, которая  отрицала бы и считала недоказуемой также и свою собственную критику  догматизма. Сказать, что чего-нибудь не существует, это ведь тоже значит высказать некоторого рода суждение, претендующее на истину.

      И только Секст Эмпирик сделал этот последний шаг, а именно считать  недоказуемыми, неубедительными и  скептическими также и все  свои собственные аргументы против догматизма. Если угодно, такого рода скептицизм можно назвать уже полным нигилизмом. Но для нас будет достаточно, если всю эту систему доказательств  у Секста Эмпирика мы назовем просто абсолютным скептицизмом[5].

      В нем очень много логики и остроумия. Но, собственно говоря, он не выходит  за пределы первоначального пирроновского  скептицизма, который назван непосредственным, или интуитивным, релятивизмом. То же самое нужно сказать и о  Сексте Эмпирике, поскольку он сам  все свои доказательства тоже интерпретирует скептически и нигилистически, так  что и в начале своего существования  и в конце своего существования  греческий скептицизм оставался  в смысле системы разума абсолютным нигилизмом, несмотря на все усилия академиков спасти доказательность  скептицизма своим учением о  вероятности.

      Имя Секста Эмпирика, талантливого систематизатора  античного скептицизма, после почти  полуторатысячелетнего забвения становится известным в 70-х годах XVI в., когда  один за другим были опубликованы его  трактаты «Пирроновы основоположения» и «Против ученых». Публикация этих работ оказалась настолько современной  и созвучной мыслям и идеям, распространенным в ту эпоху, что интерес к Сексту Эмпирику, а через него и ко всему  античному скептицизму (пирронизму) вышел за рамки простого историко-философского любопытства. Более того, открытие Секста Эмпирика, как указывают исследователи  его творчества Дж. Аннас и Дж. Барнес, «оформило курс философии  на последующие триста лет».

      Наиболее  общее и подробное изложение  своего учения Секст представил в  трактате «Пирроновы основоположения», в самом начале которого он показывает различие между его идеями и другими  философскими школами. Это различие относится, во-первых, к тому, что  все догматики уверены, будто  они нашли истину, приняв на веру нечто неочевидное, и лишь скептики продолжают ее искать, а во-вторых, к  тому, что догматики обычно имеют  свою школу (учение, мировоззрение), в  то время как у скептиков ее нет, а для характеристики своих  взглядов Секст обычно пользуется словом ᾀγωγή, обозначающим «путь», «образ жизни, мышления», но не жесткую систему доктрин и «привязанность многим догмам, связанным друг с другом и с явлениями» [6]. Однако, следуя своему принципу быть как можно более осторожным в высказываниях. Секст добавляет, что у скептика все же может быть учение, если понимать под ним «образ жизни, в котором рассуждения согласовываются с явлениями, поскольку эти рассуждения, по-видимому, указывают, как правильно жить».

      В соответствии с этим Секст Эмпирик  излагает свое понимание скептицизма, который есть не что иное, как  «скептическая способность, противопоставляющая  явления и ноумены каким только возможно способом; отсюда, вследствие равносильности противоположных вещей  и речей, мы приходим сначала к  воздержанию от суждения, а затем  к невозмутимости».

      Сопоставив  это «определение» скептицизма  с описанием того пути, который  проделывает догматик, становясь  скептиком, можно обрисовать логику скептицизма в следующей пятичленной  формуле: конфликт — нерешительность  — равносилие — воздержание от суждения — безмятежность. Для достижения конечной цели — атараксии —  Секст Эмпирик, следуя за ранними  скептиками, разрабатывает подробную  логическую аргументацию, развертывая  первые члены этой формулы. Секст  говорит не о скептицизме, а о  скептической способности, называя  скепсис «способностью не согласно тонкому смыслу этого слова, а  просто в отношении его „быть  способным"».

      Такой способ употребления термина «способность»  показывает, что скептическая способность  относится к естественным человеческим характеристикам, так что быть скептиком  — это так же естественно для  человека, как и ощущать, мыслить, переживать, трудиться. Скептическая способность, таким образом, имеется у каждого  нормального человека, и она может  служить и средством для достижения определенной цели — атараксии и  помогать жить в этом мире недогматически, опираясь только на явления.

      Явление — это основа не знания, а поведения, образа жизни, так же как и весь скептицизм — это не теоретическое  учение, а способность, состояние  человека. Это и позволяет скептику действительно, не противореча установкам своего учения, жить в этом мире не бездеятельно. В этом контексте Секст Эмпирик  несколько конкретизирует свое понимание явления как того, на что он опирается в своей жизни, и представляет следующую четырехчленную схему.

      Во-первых, скептик следует естественной человеческой склонности ощущать и мыслить, используя  эти способности для достижения счастья. Во-вторых, он подчиняется  требованиям телесных аффекций: если он голоден — он ест, испытывая  жажду — пьет. В-третьих, скептик  следует принятым в той стране, где он живет, традициям, законам  и установлениям, называя благочестие  добром, а нечестие — злом, говоря, что боги существуют и т. д. И в-четвертых, он может обучаться и ремеслам, овладевать какой-либо профессией. 

Заключение 

Скептицизм  — третье главное философское  направление эпохи эллинизма  — просуществовал с конца IV в. до н.э. по III в. н.э. Крупнейшие представители  этого направления — Пиррон (365-275 гг. до н.э.), Карнеад (около 214-129 гг. до н.э.), Секст Эмпирик (вторая половина II в. н.э.).

      Исходя  из положений Гераклита об изменчивости, текучести мира, отсутствия в нем  четкой определенности, скептики приходят к выводу о невозможности достижения объективного знания о мире, а, следовательно, и невозможности рационального  обоснования норм человеческого  поведения. Единственная правильная линия  поведения в этих условиях — воздержание  от суждений как средство достижения атараксии (невозмутимости по отношению  ко всему внешнему). Но так как  в состоянии абсолютного молчания и бездействия жить практически  невозможно, то мудрый человек должен жить сообразно законам, обычаям  или же благоразумию, сознавая, что  такое поведение не основано на каком-либо твердом убеждении.

      Скептицизм, который хотя и сохранил верность своей исходной позиции, в ходе развития подвергся существенным изменениям: требовательный, морализаторский скептицизм Пиррона нашел свое применение по прошествии множества веков в  позитивистском эмпиризме.

      Основные  положения античного скептицизма:

      1. Мир текуч, у него нет смысла  и четкой определенности.

      2. Всякое утверждение есть вместе  с тем и отрицание, всякое  «да» есть вместе с тем и  «нет».

      3. Подлинная философия скептицизма  - молчание.

      4. Следуйте «миру явлений».

      1. Мир текуч, у него нет смысла  и четкой определенности.

      Античный  скептик отнюдь не нигилист, он живет, как хочет, принципиально избегая  необходимости что-то оценивать. Скептик  находится в постоянном философском  поиске, но он убежден, что подлинное  знание в принципе недостижимо. Бытие  выступает во всем многообразии своей  текучести (вспомните Гераклита): вроде  бы и есть что-то определенное, но оно  тут, же исчезает. Скептик указывает  в этой связи на само время, оно  и есть, но его и нет, «ухватиться» за него нельзя. Устойчивый смысл вообще отсутствует.

      2. Всякое утверждение есть вместе  с тем и отрицание, всякое  «да» есть вместе с тем и  «нет».

      Античный  скептик отвергал познаваемость  жизни. Для сохранения внутреннего  спокойствия человеку нужно очень  много знать из философии, но не для  того, чтобы что-то утверждать или, наоборот, утверждать (всякое утверждение есть отрицание, и, наоборот, всякое отрицание  есть утверждение).

      3. Подлинная философия скептицизма  - молчание.

      Мудрецу скептику лучше помолчать. Его молчание и является философским ответом  на поставленные ему вопросы. Воздерживаясь  от определенных суждений, скептик  остается невозмутимым. Молчание скептика можно считать мудрым выходом  из ситуации, но в нем нельзя и  видеть пустоту мысли.

      4. Следуйте «миру явлений».

      Все текуче, поэтому живи так, как хочешь, принимай жизнь в ее непосредственной данности. Познавший многое не может  придерживаться строго однозначных  мнений. Скептик не может быть ни судьей, ни адвокатом. Скептик Карнеад, посланный в Рим ходатайствовать  об отмене налога, один день выступал перед  публикой за налог, другой день - против налога.