Педагогическое
училище
РЕФЕРОТ
По
основе педагогического мастерства
На
тему: вклад Януша Корчака в
педагогику
Выполнила:
студентка 31-Д группы
г.Севастополь
2010г.
Год рождения : 1878,
22 июля Версия для печати
Януш Корчак - это имя стало символом высоты
духа, мудрости Педагога, поистине героической
любви к детям.
Педагогическая идея Януша Корчака, по
сути, вся укладывается в одну фразу: воспитатель
должен любить детей. Старая как мир идея
- она так естественна, и гибель Корчака
была для него тоже естественна: она стала
венцом его идеи. Януш Корчак не спас своих
детей и не мог их спасти, но он не оставил
их перед лицом смерти точно так же, как
не оставлял он их перед лицом жизни.
Настоящее имя Януша Корчака - Хенрик Гольдшмидт.
Он родился в 1878 году в ассимилированной
еврейской семье, в доме, где царил дух
космополитизма и утонченной польской
культуры. Казалось, Хенрик был поляком,
так он любил польский язык, людей и природу
Польши. Но со временем к этой любви стало
примешиваться чувство грусти и одиночества.
Усилилась его связь с народом, к которому
он принадлежал по крови. И в дни испытаний
он приходит к сознательному и добровольному,
основанному на велении совести выбору
еврейской судьбы.
Отец его был известным в Варшаве адвокатом.
Интеллигентная, обеспеченная семья, красивая
квартира, прислуга... Ребенка тщательно
оберегали от забот. Но когда Хенрику исполнилось
одиннадцать лет, семью постигло несчастье:
отец, добрый и талантливый человек, безнадежно
заболел - у него развилась душевная болезнь,
- был помещен в больницу и оттуда уже не
вернулся. Семь лет болезни отца привели
к тому, что семья быстро обеднела, исчезли
и богатая квартира и прислуга, пришлось
переселиться в бедный район. Молодой
Хенрик занялся репетиторством: ему надо
было содержать мать и сестру, он продолжал
учиться и, окончив школу, поступил на
медицинский факультет Варшавского университета.
Борьба с болезнями и страданиями стала
его идеей и целью.
В это же время, юношей, он начинает пробовать
силы в поэзии, публицистике и художественной
прозе и берёт себе псевдоним: "Януш
Корчак".
И вот учение позади, он работает в детской
больнице, он мобилизован на Русско-Японскую
войну военным врачом, а после фронта практикуется
в клиниках Берлина, Парижа и Лондона.
Вернувшись в Варшаву, Корчак становится
знаменитым врачом, славится как диагност,
имеет большую практику. Впоследствии
он говорил, что медицине он обязан методикой
исследования.
В эти же годы крепнет его решение осуществить
на практике свои мысли о воспитании детей.
В 1908 году Корчак вступает в благотворительную
еврейскую организацию "Помощь сиротам",
быстро становится там незаменимым членом
правления и душой маленького приюта для
сирот. Благодаря Корчаку, этот приют превратился
в замечательное учреждение, и для него
специально было построено новое здание:
в 1911 году в Варшаве, на улице Крохмальной,
92, открылся "Дом сирот", который просуществовал
тридцать лет.
Так в 29 лет он сделал выбор - отказался
от возможности построить собственную
семью, чтобы всего себя посвятить чужим
детям, своим воспитанникам. В большом
доме, отданном детям, он разместился в
маленькой комнатке под крышей. Здесь
он писал ночами сказки для детей и книги
о воспитании для взрослых, а все свои
дни он тоже отдавал детям.
В "Доме сирот" было более ста детей
(в 1940 году - более двухсот) и всего восемь
человек обслуживающего персонала, включая
самого директора, причём все - даже повар
и прачка - были воспитателями, разделяли
идеи Корчака и практически их осуществляли.
Это было маленькое "государство"
детей, во главе которого стоял "Совет
самоуправления". По спорным вопросам
проводились опросы общественного мнения.
Большое значение имел в доме "Товарищеский
суд", кодекс для него сочинил сам "пан
доктор". И хотя в кодексе была тысяча
параграфов, только тысячный гласил, что
подсудимый "опасен для окружающих
и подлежит исключению" - этот пункт
был применён за тридцать лет всего два
раза. Детский суд в доме Корчака выносил
одно из двух решений: оправдать или...
простить. Ведь в детском доме жили сироты,
и Корчак делал все, чтобы дать им настоящее
детство. Вся педагогическая
система Корчака построена на убеждении
в абсолютной, безотносительной ценности
детства. "Те, у кого не было безмятежного,
настоящего детства, страдают от этого
всю жизнь", писал Корчак. "Одна из
грубейших ошибок - считать, что педагогика
является наукой о ребенке, а не о человеке.
Вспыльчивый ребенок, не помня себя, ударил;
взрослый, не помня себя, убил. У простодушного
ребенка выманили игрушку; у взрослого
- подпись на векселе. Легкомысленный ребенок
на десятку, данную ему на тетрадь, купил
конфет; взрослый проиграл в карты все
свое состояние. Детей нет - есть люди,
но с иным масштабом понятий, иным запасом
опыта, иными влечениями, иной игрой чувств.
Помни, что мы их не знаем".
Мало кто из педагогов говорил о детях
так строго: "Среди детей столько же
плохих людей, сколько и среди взрослых...
Все, что творится в грязном мире взрослых,
существует и в мире детей". "Воспитатель,
который приходит со сладкой иллюзией,
что он вступает в этакий маленький мирок
чистых, нежных, открытых сердечек, чьи
симпатии и доверие легко сыскать, скоро
разочаруется". Януш Корчак не идеализирует
детей, но для него каждый ребенок - личность.
Да, дети бывают настолько неблагодарны
порой, вырастают совсем не такими, как
нам хотелось бы. "Ни один воспитатель
не вырастит из сотни детей сотню идеальных
людей", - писал Януш Корчак. И есть лишь
одна возможность избежать разрушительного
для обеих сторон разочарования: признать
право детей на детство. Перестать судить
о ребенке только с точки зрения будущего,
внушая тем самым, что сейчас он еще - никто.
Нельзя мерить детей на взрослый аршин!
В основе такого взгляда не умиление детством,
а понимание его. Ребенок, в отличие от
взрослого, может "солгать, выманить,
вынудить, украсть", - пишет Януш Корчак,
хотя ему вовсе не нравятся дети, которые
лгут, выманивают, вынуждают, крадут. Но
он знает, что проступок ребенка - не то,
что преступление взрослого, что проступок
ребенка по-своему ценен, потому что "в
конфликте с совестью и вырабатывается
моральная стойкость". К ужасу педагогов,
Януш Корчак напишет:
"Мой принцип: пусть дитя грешит".
Известно, как трудно порой с мальчишками,
как тяжело обуздать их склонность к дракам,
обменам, неряшливости... Кроме всеобщей
вовлеченности в разнообразные дежурства
по Дому - за вознаграждения, между прочим,
ведь призы - сильнейший стимул (в ходу
были конфеты, открытки, и другие любимые
детьми "награды") - Корчак также "разрешил"
отдельные виды "неблагонравия".
Можно было драться - но по "дуэльному
кодексу" - со свидетелями, секундантами
и занесением в журнал повода драки. Обмены
разрешались только "честные" - был
составлен список эквивалентов, например,
нож можно было обменять на увеличительное
стекло... Заключенные пари оформлялись
у "пана доктора"...
Многие биографы Корчака обходят молчанием
его колебания в еврейском самоощущении,
ограничиваясь упоминанием его происхождения.
Сам Корчак писал, что о своем еврействе
услышал случайно в возрасте пяти лет
от служанки-христианки, запретившей ему
ставить крестик на могилке его погибшей
канарейки. А сын дворника объяснил, что
ему, католику, уготовано место в раю, а
Хенрика ждет после смерти хотя и не ад,
но какое-то место, где царит мрак. Это
представление о темном еврейском рае
многие годы оставалось для него травмирующим
переживанием.
В одном из его писем мы находим такое
высказывание: "Проблема человека, его
прошлого и будущего на земле, несколько
затеняет для меня проблему еврея".
Однако, после 1933 года во взглядах Корчака
происходят заметные изменения. Он - известный
польский писатель и общественный деятель,
у которого столько друзей среди поляков,
который вырастил кроме еврейских сирот
несколько поколений польских воспитанников
(ведь он руководил еще одним домом - для
детей польской бедноты) - начинает все
больше размышлять об антисемитизме в
родной Польше, больше интересоватся судьбами
своих выпускников, которые поселились
в Эрец-Исраэль. Он получает от них приглашения
и приезжает на Святую Землю дважды - в
1934 и в 1936 годах.
Посещения Эрец-Исраэль привели Корчака
к сближению с польским еврейством, у него
завязались связи в сионистских кругах,
он стал помогать халуцианским молодежным
движениям, в его рассказах этого периода
появляются сионистские мотивы. На Земле
Израиля он встречался с беженцами из
Германии, и внезапно перед Корчаком во
всей полноте встала картина нацистских
преследований. Дети! Его детям в Польше
грозила страшная опасность. А ведь он
мечтал поселиться на склоне дней где-нибудь
в Иерусалиме, в маленькой комнатке, где
будут только книги и тишина... Врачи давно
советуют оставить работу, он уже очень
немолод и болен... Но не будет ли это дезертирством?
Как бросить еврейских сирот, которым
он - и отец, и учитель, и защитник?
..."Дом Сирот" гитлеровская администрация
целиком переселила в гетто - с Корчаком
и его восемью сотрудниками, которые тоже
оставались с детьми до конца. Польские
воспитанники и бывшие коллеги неоднократно
подготавливали Корчаку побег из гетто,
но он отказывался: разве мог бы он жить
с сознанием, что покинул детей в минуту
их смерти... И он остался только для того,
чтобы скрыть от них правду, чтобы до последней
минуты, искренне и с любовью глядя им
в глаза, говорить, что они едут за город,
в деревню... Обман, на который способны
только родители умирающего ребенка...
Из рассказов очевидцев об отправлении
детского дома Корчака в Треблинку мы
знаем, что дети шли организованно, спокойно,
колонной по четыре человека, и несли зелёное
знамя своего Дома - со щитом Давида. Они
пели - это было шествие, доселе невиданное...
Он шел во главе колонны поющих детей,
держа на руках ослабевшего мальчика,
а за руку - девочку, шел, вероятно, с улыбкой
- ведь дети народ наблюдательный и сразу
бы поняли все. О своей смерти он, конечно
же, не думал... Но еще час, еще пятнадцать
минут, еще минуту он мог поддерживать
в них надежду, отгонять от них страх смерти...
Что еще мог сделать старый доктор?
Еще одно свидетельство: "Я был на Умшлагплаце,
когда появился Корчак с Домом сирот. Люди
замерли, точно перед ними предстал ангел
смерти... Так, строем... сюда еще никто не
приходил.
"Что это?!" - крикнул комендант. "Корчак
с детьми", - сказали ему... Когда дети
уже были в вагонах, комендант спросил
доктора, не он ли написал "Банкротство
маленького Джека". "Да, а разве это
в какой-то мере связано с отправкой эшелона?"
- "Нет, просто я читал вашу книжку в
детстве, хорошая книжка, вы можете остаться,
доктор..." - "А дети?" - "Невозможно,
дети поедут". - "Вы ошибаетесь, - крикнул
доктор, -вы ошибаетесь, дети прежде всего!"
- и захлопнул за собой дверь вагона".
6 августа 1942 года Януш Корчак погиб вместе
со своими детьми и сотрудниками "Дома
Сирот" в одной из газовых камер лагеря
смерти в Треблинке.
Незадолго до гибели Корчак писал: "Если
бы можно было остановить солнце, то это
надо было бы сделать именно сейчас".