Тайна судьбы Лермонтова

           Нет, такого не прощенным оставлять нельзя. И если на Пушкина натравили приемного сына голландского посланника, то на Лермонтова – французского, правда, не приемного, а родного. Повод? Пожалуйста. Барант до безумия влюблен в красавицу и умницу, одну из самых богатых женщин России Марию Алексеевну Щербатову. А Лермонтов и Щербатова – у них взаимное чувство, однако, очень сложное, как, видимо, у всех незаурядных людей. Их последняя встреча так пронзительно рассказана Константином Паустовским в «Разливах рек». Это ей, Марии Щербатовой, посвящена «Молитва» («В минуту жизни трудную…»), а в стихотворении «На светские цепи…» он запечатлел прекрасный, необыкновенно привлекательный образ любимой им женщины. Ей же посвящены пронзительные стихи, музыку на которые написал А. Даргомыжский: «Мне грустно оттого, что я тебя люблю…»

             Лермонтов и Барант дерутся на шпагах, а потом на пистолетах. Барант промахивается, Лермонтов стреляет в сторону. Дуэль скрыть, естественно, не удается. Поэта, теперь уже известного поэта, сажают на гауптвахту, как провинившегося кадета. А Лермонтов известен на всю Россию – неделю назад вышло первое издание сборника стихов Михаила Юрьевича Лермонтова. «И скучно, и грустно, и некому руку подать в минуту душевной невзгоды…» «Это потрясающий душу реквием всех надежд, всех чувств человеческих», - сказал об этом стихотворении из первого сборника В. Белинский.

            А между тем, двор решил так: раз Барант не смог сделать кровавую развязку, то мы эту бескровную дуэль все равно сделаем кровавой. Причем, решая это, государь император читал, не отрываясь, «Героя нашего времени», разумеется, первое издание. Ну и каково же мнение о нашей любимой книге этого немца по рождению, француза по языку, носящего, правда, русскую фамилию да кроящего русским матом так, что позавидовал бы ему любой сапожник. «Я с нескрываемым раздражением, - писал царь, - прочел «Героя» до конца и нахожу вторую часть отвратительною, вполне достойною быть в моде. Это то же преувеличенное изображение презренных характеров, которое находим в нынешних романах…  Итак, я повторяю, что, по моему убеждению, это жалкая книга, показывающая большую испорченность автора… Счастливого пути, господин Лермонтов. Пусть он очистит себе голову!..» Этими зловещими словами Николай I проводил поэта во вторую ссылку на Кавказ в Тенгинский полк, в район тяжелых военных действий.

 
 
 
 

                               Глава №4. «Расставание с любимой».

            

              10 июня 1840 года Лермонтов прибыл в Ставрополь и сразу же попал в бой, так как был направлен в Чечню на действующий фронт. Это было сражение у реки Валерик.

     И с грустью тайной и сердечной

     Я думал: жалкий человек, чего он хочет?

     Небо  ясно, под небом места много всем,

     Но  беспрестанно и напрасно

     Один  враждует он – зачем?

Даже это батальное  стихотворение он посвятил ей –  Варваре Александровне Лопухиной. Поистине, есть в этом мире что-то, чего не может понять человеческий разум. Про него говорили: беспокойный, злоречивый… Но этот насмешливый и капризный офицер мог быть кроток и нежен. И глубокая любовь к женщине – безотчетная, верная, не обошла гениального юношу. Чувство было взаимным, но горестным для обоих. Родственник и близкий друг поэта А. Шан-Гирей рассказывает, что еще студентом Лермонтов был страстно влюблен в «молоденькую, милую, умную, как день, в полном смысле восхитительную Вареньку Лопухину. Это была натура пылкая, восторженная и в высшей степени симпатичная». У нее была родинка над правой бровью – помните родинку на щеке у Веры в «Княжне Мэри»?.. Еще детьми они встречались, их усадьбы были рядом.   Вначале была только дружба. Впрочем, стоит ли пересказывать то, что поведал сам Михаил Юрьевич в драме «Два брата»? «Ее характер мне нравился, в нем видел я какую-то пылкость, твердость и благородство, редко заметные в наших женщинах… Много ли надо, чтобы разбудить спящую искру? Во мне она вспыхнула. Я был увлечен этой девушкой, я был околдован ею: вокруг нее был какой-то очерк: вступив за его границу, я уже не принадлежал себе, она клялась любить меня вечно – мы расстались… я уехал с твердым намерением вернуться скоро».²

             А события развивались так, что военная служба, светские увлечения заслонили на какое-то время образ любимой девушки. Письма друзей успокаивают – она скучает. Значит – все в порядке. Такова мужская логика! Михаил Юрьевич не торопится в Москву. И Варенька с отчаяния (положение семьи далеко не блестящее) в 1835 году выходит замуж за Н.Ф. Бахметева, человека богатого, много старше ее. Для Лермонтова это был удар, от которого он так и не оправился. Он не может не думать, не писать о ней – чувство вспыхнуло с новой силой. Один из списков поэмы «Демон» посвящен ей. Это уже 1838 год.

     Прими мой дар, моя Мадонна!

     С тех пор, как мне явилась ты,

     Моя любовь мне оборона

     От  порицаний клеветы.

Весной 1838 года была их последняя встреча… Но что  из того? Он любил ее еще больше. Замужество не принесло счастья Варваре Александровне. Она тяжело переживала разлуку с  любимым человеком и медленно угасала. Михаил Юрьевич боготворил ее до конца дней своих.

 

²А.П. Шан-Гирей.; Михаил Юрьевич Лермонтов. Рассказ. – «Русское обозрение»/М.: 1981, с 745-746.

                                        С людьми, сближаясь осторожно,

Забыл я  шум младых проказ,

     Любовь, поэзию – но Вас

Забыть  мне было невозможно.

 

            И она пережила  его. Страдая…

 

              Глава№5. «Поездка в Петербург. Дом Карамзиных».

           Когда мысленно оглядываешь короткую жизнь Лермонтова, удивительным кажется то, каким разнообразием впечатлений он успел ее наполнить. Как много смог разглядеть и осмыслить. Как офицер, служил в кавалерийских полках, участвовал в боях на Кавказе, знал там многих сосланных декабристов, дружил с сосланным поэтом – декабристом Александром Одоевским; шел рядом с солдатами в атаку, командовал отрядом лихих разведчиков; как его Печорин, томился скукой захолустных гарнизонов. Он был вхож в самые блестящие петербургские гостиные, танцевал на балах со светскими львицами – и узнал им цену. Он не был красив, напротив, черты лица имел неправильные. Но тот, кто хоть раз видел поэта, не мог забыть пронзительного взгляда его темных глаз – они приводили в смущение каждого, на кого он смотрел. Обаяние его глаз для многих оставалось загадкой.                Служить литературе, жить ради нее – сделалось главной мечтой поручика Лермонтова, он постоянно думает об отставке. Этому могли бы помочь награды, к которым он неоднократно представлялся. Но каждый раз царь лично его из списков вычеркивал.

Единственное, что  удалось, и то с большим трудом, благодаря бесчисленным хлопотам бабушки – выхлопотать отпуск. В январе 1841 года он едет в Петербург.

Увы, как  скучен этот город

С своим  туманом и водой.

Куда  не взглянешь, красный ворот,

Как шиш,  торчит перед тобой.

 

            На всю  жизнь это мнение о Питере сохранилось у Лермонтова. Но оно не было главным и определяющим. Петербург был для Лермонтова волнующей и славной страницей отечественной истории, центром русской культуры. Там были друзья, издатели, журналы, театры. С ними все теснее переплеталась жизнь поэта.

Не успел приехать Лермонтов, а уже родились стихи. Зашел он в дом Карамзиных, когда-то этот дом был знаменит салоном Карамзина, а теперь душой салона стала его дочь – Софья Николаевна – исключительно образованная и умная женщина (казалось бы, зачем женщине испанский язык или итальянский, или немецкий, или английский, я уже не говорю о французском, но знала их Софья Николаевна в совершенстве. В кругу таких своих друзей, как Пушкин, Лермонтов, Жуковский говорила она только на русском). Зашел он к Софье Николаевне, а ее нет дома. Альбом всегда был на столе, и он написал стихотворный экспромт – «Любил и я в былые годы…»

Люблю я  больше год от году,

Желаньям  мирным дав простор,

По утру ясную погоду,

Под тихий  вечер разговор.

Люблю я парадоксы Ваши,

И ха-ха-ха и хи-хи-хи,

Смирновой штучку, фарсу Саши,

И Ишки Мятлева стихи.

 

            Зашел он  еще в один дом, к Александре  Осиповне Смирновой, не застал  ее, но в альбом написал:

 

                                   Без Вас  хочу сказать Вам много,

 

                                   При Вас  я слушать Вас хочу,

 

                                   Но молча, Вы глядите строго –

 

                                   И я в  смущении молчу.

 

                                   Что делать? – речью безыскусной

 

                                   Ваш ум  занять мне не дано.

 

                                   Все это  было бы смешно,

 

                                   Когда бы  не было так грустно.

 

            Вот так,  с такой легкостью, за считанные минуты создавались шедевры…

 

            В эти дома, особенно к Карамзиным, Лермонтов  входил как к себе. Из дома  Карамзиных он уезжал во вторую  ссылку, сюда пришли тогда проводить  его лучшие друзья. А он, растроганный  этим вниманием, (юный 24-летний известный поэт) не мог сдержать слез, отвернулся к окну и, глядя на тучи, которые ползли над Невой, набросал стихи и положил в карман. «Прочтите, Мишель, что Вы написали», - попросила Карамзина и ее гости. И он прочел:

 

                                   Тучки небесные, вечные странники,

 

                                   Степью лазурною, цепью жемчужною

 

                                   Мчитесь вы, будто как я же, изгнанники

 

                                   С милого  севера в сторону южную.

 

            В марте  Белинский пишет Боткину письмо: «Лермонтов еще в Питере. Если  будет напечатана его «Родина», то, Аллах-керим, что за вещь: пушкинская, т.е. одна из лучших пушкинских!»³ Через четыре дня «Родина» появилась в четвертом номере «Отечественных записок». В этом же номере сообщалось: «Герой нашего времени», сочинение М.Ю. Лермонтова, принятый с таким энтузиазмом публикою, теперь уже не существует в книжных лавках, первое издание раскуплено, готовится второе издание. Кстати, о самом Лермонтове, он теперь в Петербурге. Русской литературе готовятся от него драгоценные подарки». Каким осторожным не был Андрей Краевский, а свое смелое восхищение Лермонтовым скрыть не сумел.

 

              Глава №6. «Последняя дуэль с Мартыновым».

Будущий убийца Лермонтова – Мартынов (см. приложение №3.5.) поджидал его в Пятигорске. В Москве Лермонтов попал в некую нехорошую историю. Пришлось выйти в отставку. "Братья" замяли его дело, но, вероятно, во избежание дальнейших неприятностей он должен был выполнить некое "задание". Чем выманили Лермонтова из действующей армии в Пятигорск, — совершенно непонятно, но Столыпин свидетельствует, что поэт стремился туда, преодолевая все преграды.

Приехав в Пятигорск, Лермонтов и Столыпин сняли домик  у подножья горы Машук. Здесь поэт много писал ночами напролет. Днем совершал одинокие прогулки. Во время одной из них к нему присоединился мало знакомый Михаилу Юрьевичу юнкер Павел Гвоздев. И Лермонтов вдруг сказал ему: "Чувствую, что очень мало мне осталось жить." Вспоминают, что в эти последние дни его жизни никто не смел смотреть ему в глаза. Даже Столыпин с ним почти не разговаривал.

 13 июля вечером они приехали к Верзилиным, где собралось большое общество.

 

" На вечере  у генеральши Лермонтов в присутствии  дам отпустил какую-то новую  шутку, более или менее острую, над Мартыновым. Что он сказал, мы не расслышали; знаю только, что, выходя из дому на улицу, Мартынов подошел к Лермонтову и сказал ему очень тихим и ровным голосом по-французски; "Вы знаете, Лермонтов, что я очень часто терпел ваши шутки, но не люблю, чтобы их повторяли при дамах",- на что Лермонтов таким же спокойным тоном отвечал: "А если не любите, то потребуйте у меня удовлетворения".