Серебряный век русской литературы

Серебряный  век русской литературы

Впервые это  название было предложено философом  Н. Бердяевым, но вошло в литературный оборот окончательно в 60-е годы двадцатого столетия.

Русский поэтический  “серебряный век” традиционно вписывается  в начало XX столетия, на самом деле его истоком является столетие XIX, и всеми корнями он уходит в “век золотой ”, в творчество А.С.Пушкина, в наследие пушкинской плеяды, в тютчевскую философичность, в импрессионистическую лирику Фета, в Некрасовские прозаизмы, в порубежные, полные трагического психологизма и смутных предчувствий строки К. Случевского. Иными словами, 90-е годы начинали листать черновики книг, составивших вскоре библиотеку 20-го века. С 90-х годов начинался литературный посев, принесший всходы.

Поэзия этого  века характеризовалась в первую очередь мистицизмом и кризисом веры, духовности, совести. Строки становились сублимацией душевного недуга, психической дисгармонии, внутреннего хаоса и смятения.

Вся поэзия “серебряного века”, жадно вобрав в себя наследие Библии, античную мифологию, опыт европейской и мировой литературы, теснейшим образом связана с русским фольклором, с его песнями, плачами, сказаниями и частушками.

Однако, иногда говорят, что “серебряный век” –  явление западническое. Действительно, своими ориентирами он избрал эстетизм Оскара Уайлда, индивидуалистический спиритуализм Альфреда де Виньи, пессимизм Шопенгауэра , сверхчеловека Ницше. “Серебряный век” находил своих предков и союзников в самых разных странах Европы и в разных столетиях: Вийона, Малларме, Рембо, Новалиса, Шелли, Кальдерона, Ибсена, Метерлинка, д`Аннуцио, Готье, Бодлера, Верхарна.

Иными словами, в конце XIX – начале XX веков произошла  переоценка ценностей с позиций  европеизма. Но в свете новой эпохи, явившейся полной противоположностью той, которую она сменила, национальные, литературные и фольклорные сокровища предстали в ином, более ярком, чем когда-либо, свете.

Важной чертой развития культуры рубежа веков является мощный подъем гуманитарных наук. "Второе дыхание" обрела история, в которой заблистали имена В.О. Ключевского, С.Ф. Платонова, Н.А.Рожкова и др. Подлинных вер-шин достигает философская мысль, что дало основание великому философу Н.А. Бердяеву назвать эпоху "религиозно-культурным ренессансом". Религиозно-философская мысль этого периода мучительно искала ответы на "больные вопросы" российской действительности, пытаясь соединить несоединимое - материальное и духовное, отрицание христианских догм и христианскую этику.

Русский культурный Ренессанс создавался целым созвездием блестящих гуманитариев -- Н.А. Бердяевым, С.Н. Булгаковым, Д.С. Мережковским, С.Н. Трубецким, И.А. Ильиным, П.А. Флоренским и др. Ум, образованность, романтическая страстность были спутниками их трудов.

Это было полное солнечного сияния творческое пространство, светлое и жизнедающее, жаждущее красоты и самоутверждения. И хотя мы зовем это время "серебряным", а не "золотым веком", может быть, именно оно было самой творческой эпохой в российской истории.

Литературные  течения серебряного  века

Русский символизм

Символизм был  первым течением модернизма, возникшим  на русской почве. Традиционному  познанию мира символисты противопоставили идею конструирования мира в процессе творчества. Творчество в понимании  символистов – подсознательно-интуитивное  созерцание тайных смыслов, доступных лишь художнику – творцу. «Недосказанность», «утаённость смысла» - символ – главное средство передачи созерцаемого тайного смысла. Символ – вот центральная эстетическая категория нового течения. «Символ только тогда истинный символ, когда он неисчерпаем в своём значении»,- считал теоретик символизма Вячеслав Иванов. «Символ – окно в бесконечность»,- вторил ему Фёдор Сологуб.

Одним из фундаментов  русской поэзии XX века был Иннокентий Анненский. Мало известный при жизни, возвеличенный в сравнительно небольшом кругу поэтов, он был затем предан забвению. Даже широко бытовавшие строки «Среди миров, в мерцании светил…» публично объявлялись безымянными. Но его поэзия, его звуковая символика оказались неисчерпаемым кладом.

Среди самых  читаемых поэтов – Константин Бальмонт – «гений певучей мечты»; Иван Бунин, чей талант сравнивался с матовым серебром – его блистательное мастерство представлялось холодным, но именовали его уже при жизни «последним классиком русской литературы»; Валерий Брюсов, имевший репутацию мэтра; Дмитрий Мережковский – первый европейский писатель в России; самый философичный из поэтов серебряного века – Вячеслав Иванов…

Андрей Белый  производил на окружающих впечатление  пророка… Все они, увлечённые символизмом, стали видными представителями этой наиболее влиятельной школы. На переломе веков особенно усилилось национальное мышление. Интерес к истории, мифологии, фольклору захватил философов (В. Соловьёв, Н. Бердяев, П.Флоренский и др.), музыкантов (С. Рахманинов, В. Калинников, А. Скрябин), живописцев (М. Нестеров, В.М. Васнецов, А.М. Васнецов, Н.К. Рерих), писателей и поэтов. «Назад, к национальным истокам!» - гласил клич этих годов.

С древних времён родная земля, её беды и победы, тревоги  и радости были главной темой  отечественной культуры. Руси, России посвящали своё творчество люди искусства. Первый долг для нас – долг самопознания – упорный труд по изучению и осмыслению нашего прошлого. Прошлое, история России, её нравы и обычаи – вот чистые ключи, чтобы утолить жажду творчества. Размышления о прошлом, настоящим и будущим страны становятся главным мотивом в деятельности поэтов, писателей, музыкантов и художников. «Стоит передо мной моя тема, тема о России. Этой теме я сознательно и бесповоротно посвящаю жизнь», - писал Александр Блок.

«Искусство вне  символизма в наши дни не существует. Символизм есть синоним художника»,- утверждал в те годы Александр  Блок, который был уже при своей  жизни больше, чем поэт, для многих в России.

«Искусство вне  символизма в наши дни не существует. Символизм есть синоним художника»,- утверждал в те годы Александр Блок, который был уже при своей жизни больше, чем поэт, для многих в России.

Литературное  течение акмеизма (возникло в России в начале 1910-х  годов).  
Группа молодых поэтов, оппозиционно настроенных по отношению к символистам, стремилась преодолеть утопизм символической теории. Лидером этой группировки стал Сергей Городецкий, к нему присоединились Николай Гумилёв, Александр Толстой. Литературные занятия проводили Вячеслав Иванов, Иннокентий Анненский, Максимилиан Волошин. Поэты, обучающиеся стихосложению, стали называть себя «Поэтическая академия». В октябре 1911 года «Поэтическая академия» преобразовалась в «Цех поэтов» по образцу средневековых названий ремесленных объединений. Руководители «цеха» стали поэты следующего поколения – Николай Гумилёв и Сергей Городецкий. Был поставлен и решён вопрос о создании нового поэтического течения – акмеизма (от греч. – высшая степень чего-либо, цветущая сила). Акмеистами стали Анна Ахматова, Осип Мандельштам, Михаил Кузмин и др.

Первой ласточкой  акмеизма, его эстетической основой  стала статья М. Кузмина «О прекрасной ясности». Статья диктовала принципы «прекрасной ясности»: логичность замысла, стройность композиции; «кларизм» по существу стал призывом к реабилитации эстетики разума и гармонии, противостоял глобализму символистов.

Наиболее авторитетными  учителями для акмеистов стали  поэты, сыгравшие когда-то заметную роль в символизме, - М. Кузмин, И. Анненский, А. Блок. При имени Гумилёва мы ныне вспоминаем о том, что он был основателем акмеизма. А он был прежде всего редчайшим примером слитности стихов и жизни. Все его годы воплощались в его стихах. Жизнь его – жизнь романтического русского поэта – воспроизводится по его творениям. Гумилёв оставил нам мужественное предугадание:  
Земля забудет обиды  
Всех воинов, всех купцов,  
И будут, как встарь, друиды 
Учить с зелёных холмов.  
И будут, как встарь, поэты  
Вести сердца к высоте.  
Как ангел водит кометы  
К неведомой им мечте.

Его ритмы имеют  вес. Его строки светятся и благоухают. Его интонация повела за собой рать поэтов, оказавшуюся непобедимым воинством. Талант, чистое вдохновение должно быть, по его убеждению, совершенным, и он упорно и сурово учил молодых поэтов ремеслу. Результаты превзошли все ожидания: через пять лет в России в больших городах возникли, по примеру петербургского, цехи поэтов – отныне уже невозможно было писать плохих стихов, уровень мастеров необычайно повысился, а те у кого был талант, могли проявлять его в совершенной форме.

Он был строг и неумолим к молодым поэтам и к себе, он первым объявил стихосложение наукой и ремеслом, которому нужно учиться, как учатся музыке и живописи. Он был мужественен и упрям, он был мечтателен и отважен. В нём сочетались мальчишество и воспитанность молодого человека, кончившего с медалью Царскосельскую гимназию, бродячий дух и непреклонный фанатизм поэта. Он писал стихи, насыщенные терпкой прелестью, обвеянные ароматом высоких гор, жарких пустынь, дальних морей. Странствующий рыцарь, аристократический порядок, он был влюблён во все времена, страны и эпохи.

Когда началась мировая война, Гумилёв ушёл на фронт. О его приключениях ходили легенды. Он получил три «Георгия», был  тяжело ранен, но его душа расцветала в дерзкой героической красоте.

Как истинный русский гений, он обладал даром предвидения, предсказав себе в потрясающем стихотворении «Рабочий»:

Он стоит над раскалённым горном,  
Невысокий старый человек,  
Взгляд спокойный кажется покорным  
От миганья красноватых век  
Все товарищи его заснули,  
Только он один ещё не спит,  
Всё он занят отливаньем пули,  
Что меня с землёю разлучит.  
Упаду, смертельно затоскую,  
Прошлое увижу наяву,  
Кровь ключом польётся на сухую,  
Пыльную и мятую траву.  
И господь воздаст мне полной мерой  
За недолгий мой и горький век…

Мы не знаем  подробностей его убийства (страна убила, расстреляла своего героя!), но знаем, что, стоя у стены, он не подарил палача даже взгляда смятения и страха.

Мечтатель, романтик, патриот, суровый учитель, поэт…  Хмурая тень его, негодуя, отлетела от обезображенной, окровавленной, страстно любимой им Родины… 

Им были написаны книги стихов: «Путь конквистадора», «Романтические цветы», «Жемчуга», «Чужое небо», «Колчан», «Костёр», «Шатёр», пьесы в стихах; книга китайских стихов «Фарфоровый павильон», готовились к печати книги стихов «Огненныё столп», «Посредине странствия земного», «Поэма дракон»…

Имаженизм

В первые послереволюционные годы в России возникло новое литературное и художественное течение имажинизм (от французского image – образ), опиравшееся  на искания русского авангарда, в  частности, футуризма.

Поэтическая группа имажинистов была создана в 1918 году Сергеем Александровичем Есениным, Вадимом Габриэлевичем Шершеневичем и Анатолием Борисовичем Мариенгофом. В группу также вошли Иван Грузинов, Александр Кусиков (Кусикян) и Рюрик Ивнев (Михаил Ковалев). Организационно они объединялись вокруг издательства «Имажинисты» и небезызвестного в свое время литературного кафе «Стойло Пегаса». Имажинистами выпускался журнал «Гостиница для путешествующих в прекрасном», прекратившийся в 1924 году на четвертом номере.

В Московском отделении  Всероссийского союза поэтов 29 января 1919 года прошел первый поэтический вечер имажинистов. Вскоре они выступили со своей декларацией в воронежском журнале «Сирена» и московской газете «Советская страна», в которой были провозглашены принципы творчества «передовой линии имажинистов».

Теория имажинизма основным принципом поэзии провозглашала  примат «образа как такового». Не слово-символ с бесконечным количеством  значений (символизм), не слово-звук (футуризм), не слово-название вещи (акмеизм), а  слово-метафора с одним определенным значением является основой имажинизма. «Единственным законом искусства, единственным и несравненным методом является выявление жизни через образ и ритмику образов» (Декларация имажинистов).

Теоретическое обоснование этого принципа сводится к уподоблению поэтического творчества процессу развития языка через метафору. «Рождение слова речи и языка из чрева образа, – говорит Мариенгоф, – предначертало раз и навсегда образное начало будущей поэзии». Если в практической речи «понятийность» слова вытесняет его «образность», то в поэзии образ исключает смысл, содержание: «поедание образом смысла – вот путь развития поэтического слова» (Шершеневич). В связи с этим происходит ломка грамматики, призыв к аграмматичности: «смысл слова заложен не только в корне слова, но и в грамматической форме. Образ слова только в корне. Ломая грамматику, мы уничтожаем потенциальную силу содержания, сохраняя прежнюю силу образа» (Шершеневич). Стихотворение, являющееся аграмматическим «каталогом образов», естественно не укладывается и в правильные метрические формы: «Свободный стих составляет неотъемлемую сущность имажинистской поэзии, отличающейся чрезвычайной резкостью образных переходов» (Мариенгоф). «Стихотворение – не организм, а толпа образов, из него может быть вынут один образ, вставлено еще десять» (Шершеневич).