Повествовательная манера в романе «Шум и ярость» У. Фолкнера

УО  «Брестский государственный университет имени А. С. Пушкина» 
 
 
 
 
 

КОНТРОЛЬНАЯ РАБОТА

по  мировому литературному процессу (ХIХ – ХХ вв.) 

Тема:  Повествовательная манера в романе «Шум и ярость» У. Фолкнера 
 

Выполнила: студентка IV курса;

филологического факультета (белорусская филология),

заочной формы обучения 
 
 
 
 

Брест – 2011

План 

Введение ………………………………………………………………………………стр. 3 

1. Жизненный и творческий путь У. Фолкнера ……………………………………..стр. 4 - 6 

2. Особенности повествовательной манеры в романе Фолкнера «Шум и ярость»: 

а) Структура и общая характеристика романа ……………………………………. стр. 7

б) Первая часть – монолог Бенджи Компсона, лишенного рассудка ……………. стр. 7 – 8

в ) Вторая часть – монолог Квентина ……………………………………………… стр. 8 – 9

г) Третья часть  - монолог прагматика Джейсона …………………………………. стр. 9

д) Четвертая часть – взгляд стороннего наблюдателя …………………………….. стр. 10

е) Отношение автора к своему произведению ………………………………………стр. 10 

Заключение …………………………………………………………………………….стр. 11 

Литература ……………………………………………………………………………. стр. 12

Введение

Американский  писатель, лауреат Нобелевской премии, Уильям Фолкнер (1897 – 1962) пришел к русскому читателю со значительным опозданием. Вскоре после его смерти в Союзе  перевели и опубликовали его последнюю  трилогию "Деревушка" (1940), "Город" (1957), "Особняк" (1959), снабдив предисловием, которое сегодня стыдно читать. Лишь в конце 80-х годов, т.е. полвека спустя, появились у нас романы "Шум и ярость" (1929) и "Свет в августе" (1932), которые в своё время принесли автору известность, а затем и мировую славу. До них Фолкнер написал два романа – "Солдатская награда" (1926) и "Москиты" (1927). Первый роман предвосхитил приход писателей "потерянного поколения", которое заговорило через 10 лет после окончания первой мировой войны. В 1929 году Хемингуэй, Ремарк и Олдингтон, будто сговорившись, выпустили свои первые романы об их сверстниках на войне. Но Фолкнер не вошел в этот круг. К этому времени он "вышел" на иную тему.

Замечательный прозаик Шервуд Андерсон, с которым  несмотря на разницу в возрасте сдружился молодой Фолкнер, дал ему хороший совет: "Вы простой парень, Фолкнер. Всё, что вы знаете, – это небольшой клочок земли где-то там у вас, на Юге, но этого достаточно". Вняв совету, в 1929 году он пишет роман "Сарторис", положивший начало серии романов об американском Юге. "Начиная с "Сарториса", – говорил Фолкнер, – я обнаружил, что моя собственная крошечная почтовая марка родной земли стоит того, чтобы писать о ней, что моей жизни не хватит, чтобы исчерпать эту тему".

Клочок родной земли рассмотренный на фоне большой  американской истории, стал для писателя неиссякаемым источником творчества. Ему не нужно было ничего придумывать. История и легенды американского  Юга, предания его собственной семьи  стали материалом его известнейших произведений.

1. Жизненный и творческий путь У. Фолкнера

Фолкнер родился  на Юге, в штате Миссисипи, большую  часть прожил в небольшом городке  Оксфорде, с этим округом связана  история и жизнь его собственной  семьи. В семье жило предание о  полковнике Фолкнере, прадеде, в честь которого будущий писатель был назван Уильямом, то бишь Биллом. Тот мальчишкой ушёл из дома, в 14 лет уже работал в тюрьме, затем участвовал в Мексиканской войне, был плантатором, возглавил кавалерийский полк в войне Севера и Юга, а на склоне лет написал роман "Белая роза Мемфиса", пользовавшийся бешеным успехом у южан. Он выстроил первую железную дорогу штата. Будучи юристом, он вершил многие дела с оружием в руках – в традиции времени и своего штата. Ему довелось убить не менее трёх человек, суд всякий раз оправдывал его, но в конце концов он был застрелен одним из деловых конкурентов. В городе ему поставили памятник. В романах Фолкнера он фигурирует под именем полковника Сарториса. Фолкнер писал о своем предке: "Его знало множество людей, но нет двух человек, которые одинаково вспоминали бы его или похожим образом описывали". Сам Фолкнер введёт в свои книги многоголосицу. Одно и то же событие он будет представлять с разных точек зрения, и оно будет менять окраску и облик, он возведёт в творческий принцип то, что поразило его в рассказах о его прадеде.

Писатель, как  и большинство южан, был воспитан негритянкой-няней, которую в семье  звали "Мамми Калли", он с детства  пропадал в конюшнях, которые держал его отец, был лихим наездником, с девяти лет участвовал во взрослой охоте. Особый дух свободы продолжал жить на Юге даже после его поражения. Фолкнер – южанин, этим сказано если не всё, то многое. Его детство легко представить, читая книги Марка Твена о Томе Сойере и Геке Финне. Как и у этих мальчишек, были у него в эту пору совсем не детские впечатления: дважды он наблюдал суд Линча. Подобно Марку Твену, которого он чрезвычайно высоко ценил, он писал почти в каждом романе о расовой проблеме, об этом проклятии Америки.

Систематического образования, как и Марк Твен, Фолкнер не получил: он не закончил средней школы и в университете проучился всего полтора года; его образование – в обширном и беспорядочном чтении, а писать он начал в тринадцать лет. В годы первой мировой войны он окончил лётное училище в Канаде, до конца дней любил самолёты и небо. Правда, сразиться в небе не довелось: война окончилась.

В глазах обитателей провинциального городка, где прошла его жизнь, он был неудачником, чудаком, нищим гордецом. Жил он одиноко  и замкнуто, но при этом был способен на настоящую дружбу. "Если вы его друг и толпа избрала вас для распятия, Билл будет там без вызова. Он понесет ваш крест на холм вместе с вами", – уверял Филипп Стоун, друг всей жизни, которому Фолкнер посвятил свою трилогию. Однако, одиночество необходимо для творчества. Фолкнера оно не тяготило. Он женился поздно, женился на женщине с нервным и тяжелым характером, которую знал девочкой и которую полюбил в отрочестве. Он пережил её замужество, рождение двух детей, а после развода соединился с нею, но не на радость. Известно, что у Фолкнера были запои, периоды "чудовищного забытья", которые подчас длились по месяцу. В пристрастии к алкоголю сказались не только незадавшаяся семейная жизнь, но и печальная дань традиции южан, желание "забыться" после всепоглощающей работы, грызущая забота о содержании семьи, необходимость добывать деньги подёнщиной в ненавистном Голливуде. Кто возьмётся объяснить эту драму?

В течение многих лет единственной его книгой, пользовавшейся популярностью, был роман "Святилище" (1931), написанный им ради заработка. Конечно, Фолкнера знали в кругу профессионалов. Роберт Пенн Уоррен свидетельствует, что в середине 30-х годов "люди, интересовавшиеся историей, были страстными поклонниками его творчества" и сам он был без ума от рассказов Фолкнера. Однако широкого признания пришлось ждать очень долго, тридцать лет. После присуждения Нобелевской премии в 1950 году он становится звездой литературной сцены, тогда приходят слава и материальное благополучие. Роман "Шум и ярость" экранизирован Голливудом в 1959 году, Юл Бриннер играет в нём главную роль. Одна за другой появляются работы о Фолкнере, сейчас их число обозначается астрономической цифрой. Учитывая сложность фолкнеровского мира, возникла потребность в таких книгах как "Читательский путеводитель по Фолкнеру", "Фолкнеровский глоссарий". Его книги написаны не для развлечения, скорее он заставляет читателя мучиться вместе с ним над загадками жизни.

Уже в романе "Сарторис" стали складываться очертания саги об американском Юге: возник придуманный Фолкнером город Джефферсон и округ Йокнапатофа (одни переводят это название с языка индейцев племени чикасо как "растрескавшаяся земля", другие – "тихо течёт река по равнине"). Мир Йокнапатофы хоть и велик, но провинциален и тесен: здесь все знают друг друга. Население мифической Йокнапатофы – 15 тысяч человек, более 600 имеют имя и кочуют из романа в роман (Фолкнер использовал приём, открытый Бальзаком: его персонажи, переходя из романа в роман, создавали иллюзию некоего единого мира, кроме того, возникала ещё одна иллюзия – протекающего времени). В "Сарторисе" уже наметились зародыши будущих книг, образующих эпос Йокнапатофы. Здесь определился и круг проблем Фолкнера. Писателя более всего интересовал человек, сам по себе и в сложных отношениях с обществом. Как говорил он сам, ему интересен "человек в конфликте с самим собой, со своим собратом, со своим временем, с местом, где он живёт". И потому сага, создаваемая Фолкнером, это не просто легенда о Юге, она – об общем трагизме человеческого существования.

Если расположить  истории Фолкнера в хронологическом  порядке, то получится многотомная  эпопея, охватывающая полтора столетия, с момента появления в Миссисипи  первых белых поселенцев, среди которых  был и полковник Джон Сарторис, и Томас Сатпен, люди титанических страстей, сильной воли, личности подчас преступные, но цельные. Они заложили основы стойкого, как им казалось, миропорядка. Но их великий "план" был изначально проклят ("проклят" – излюбленное выражение писателя) за преступное насилие над индейцами, над чёрными рабами. Когда Фолкнер говорит, что каждый белый в Америке рождается распятым на чёрном кресте, он имеет в виду бремя вины белых. В глазах Фолкнера, земля, о которой он пишет, и её история отягощены роком. Гражданская война между Севером и Югом привела рок в действие. Юг был обречён. Возмездие за насилие неотвратимо.

Хотя Фолкнер  погружён в прошлое, более всего  его интересуют потомки некогда  богатых аристократических семейств: Сарторисов, Компсонов, Маккаслинов, Де Спейнов, Мэллисонов. Фолкнер сам принадлежал к этим потомкам, к молодым южанам, отношение которых к прошлому Юга двойственно. Они не могут отказаться от легенды о Юге до Гражданской войны как о потерянном рае. Согласно этой легенде их предки представлялись благородными отважными до безрассудства рыцарями, женщины – безупречными и верными красавицами, господа относились к рабам отечески, а рабы им платили любовью и преданностью. Фолкнер, однако, понимает, что власть этой легенды слишком довлеет над настоящим, опасность таится в том, что "зацикленность" на прошлом калечит, разрушает личность. Трагедия молодого поколения южан, ровесников ХХ века, в том, что они становятся жертвой противоборства прошлого и настоящего. Находясь под обаянием легенды, они оказываются беспомощными и слабыми при столкновении с современной реальностью. Моральные ценности полковника Сарториса сегодня обесценились, никому не нужны. На смену прежним хозяевам жизни приходят холодные прагматичные эксплуататоры Сноупсы ( читайте трилогию "Деревушка", "Город", "Особняк"!). Это имя станет нарицательным. Сноупсизм убивает мечту, упраздняет саму возможность жить в соответствии со своим представлением о человеческой доброте. Хотя сноупсы собственники, они не способны ничем овладеть, они импотенты. Глубоко символично, что Флем Сноупс, это воплощение духа чистогана, прибравший к своим рукам всю Французову балку, а затем и банки Джефферсона, женится на Юле Уорнер, воплощении женского начала, своего рода богине плодородия, он вроде бы становится её хозяином, но это видимость: оплодотворить её ему не дано. Сноупсизм ненавистен Фолкнеру, но что он может ему противопоставить? Разве что вечную и мощную Природу, разве что Любовь, завещанную Богом. А что касается потомков некогда славных кланов, то они ощущают, что сами измельчали по сравнению со своими предками. Они стали людьми слабовольными, нерешительными, закомплексованными , они – не борцы (об этом романы "Шум и ярость", "Свет в августе", "Авесалом, Авесалом!", 1936; "Непобежденные", 1938).

Любимая книга  Фолкнера, по его собственному признанию, – "Шум и ярость". Это книга о падении старинного рода южан Компсонов. Композиционно она состоит из четырёх частей, каждая из которых являет собой монолог, или "поток сознания" трёх представителей семьи Компсонов, трёх братьев, и развёрнутого комментария автора-рассказчика. Первая часть – монолог глухонемого идиота Бенджи Компсона, этот персонаж символизирует биологическое вырождение клана. Смысл сбивчиво-невнятного потока сознания слабоумного мальчика разъясняется во второй части романа, где слово предоставлено брату Бенджи, студенту Квентину. Это его внутренний монолог накануне самоубийства, в нем очень неровно, путано (а может ли речь самоубийцы быть иной?) объясняется трагическая история краха и фатальная обреченность семьи Компсонов. В третьей части берёт слово Джеймсон, последний из оставшихся в живых Компсонов, действующий по рецептам сноупсизма. Вульгарный и беспринципный игрок на хлопковой бирже, параноический лицемер, он насмешливо оценивает иллюзии своих прекраснодушных родственников, олицетворяя, несомненно, морально-социальную деградацию рода. В последней части автор, бесстрастный наблюдатель, берет на себя миссию свести всё воедино. Писатель не претендует на роль судьи-моралиста, он – один из рассказчиков.

2. Особенности повествовательной манеры в романе Фолкнера «Шум и ярость»

а) структура и общая  характеристика романа

«Шум и Ярость»  – роман 1929 г.

Принёс мировую  славу. Носит откровенно экспериментальный  характер. Он обнаруживает здесь совершенно новый подход к прозе. Он изначально лиричен.

Название романа "Шум и ярость" позаимствовано у Шекспира. В трагедии "Макбет" герой говорит о бессмысленности  бытия: "Жизнь – это история, рассказанная идиотом, наполненная  шумом и яростью и не значащая ничего". После первой мировой войны мир переживал жесточайший кризис, кризис гуманизма. Сознание человека было потрясено: он остался один, без Бога, без веры, без идеалов, лицом к лицу с враждебным и яростным миром, который все больше захлёстывали волны анархии и разрушения. Это состояние отчасти напоминало то, что переживали обитатели американского Юга после поражения в Гражданской войне. Фолкнер остро чувствовал, как страдает человек от отсутствия самодисциплины, святынь, общих ценностей, от того, что не видит смысла своего существования. В "Шуме и ярости" он попытался поведать о борьбе человека с обстоятельствами, с окружением, с собой. Собственно говоря, он это делал и в других книгах, всю жизнь. В осознании общечеловеческого удела, в глубоком уважении к человеку заключены главные достоинства фолкнеровского творчества. "Шум и ярость" – его единственный экспериментальный роман, последующие написаны в традиционной манере.