Автор: Пользователь скрыл имя, 19 Февраля 2012 в 08:02, реферат
Первый роман Ильи Ильфа и Евгения Петрова «Двенадцать стульев» вышел в свет двадцать девять лет назад. Со времени опубликования «Золотого теленка». прошло двадцать пять лет. Отошло; в: прошлое многое из того, что осмеяно в этих романах, канули и небытие некоторые из выведенных в них типов, но самые книги Ильфа и Петрова не устарели и не утратили своей силы и прелести
Первый роман Ильи
Ильфа и Евгения Петрова «
Чтобы любить эти книги, у читателей есть достаточно оснований. Прежде всего они написаны людьми, любившими все то, что мы любим, и ненавидевшими все, что. мы ненавидим, людьми, глубоко верившими в победу светлого и разумного мира социализма над уродливым и дряхлым миром капитализма. (Данный материал поможет Вам к подготовке и сдаче ЕГЭ 2012 по литературе и русскому языку, а также грамотно написать сочинение на тему и по теме Рецензия к произведению Двенадцать стульев и Золотой теленок. Часть 1.. Краткое содержание не дает понять весь смысл произведения, поэтому этот материал будет полезен для глубокого осмысления творчества писателей и поэтов, а так же их романов, повестей, рассказов, пьес, стихотворений.) Кроме того, это книги талантливые и, наконец, очень смешные.
Илья Ильф и Евгений
Петров писали свой первый роман, засиживаясь
по вечерам в редакции газеты «Гудок»,
где они работали в те годы в
качестве литературных сотрудников
в отделе читательских писем, рабкоровских
заметок и фельетонов. Их литературный
путь от построенных на безбрежном
рабкоровском материале сатирических
заметок в «Гудке» к «
Чтобы написать такие
романы, как «Двенадцать стульев»
и «Золотой теленок», нужно было
обладать большим журналистским
опытом и хранить в памяти тысячи
встреч, связанных с самой
Сюжет «Двенадцати стульев», конечно, не бесспорен хотя бы уж потому, что он традиционен и весьма условен. Но авторы нисколько и не стремились эту условность скрыть. История двух жуликов, которые рыщут по стране в погоне за брильянтами, зашитыми старорежимной дамой в обивку стула, была удобна прежде всего потому, что она позволяла авторам непринужденно и естественно переходить от одной встречи к другой и от другой к третьей, почти в каждой из них острым сатирическим пером расправляясь с проявлениями старого быта. Если бы роман писался просто для того, чтобы поведать читателю историю погони за брильянтами, а находка их двумя проходимцами представляла бы собой счастливый конец, такая книга вряд ли пережила бы в памяти читателей год своего появления в свет. Но сюжет в «Двенадцати стульях», при всем его остроумии и тщательной разработанности, всего лишь нить, скрепляющая сатирические эпизоды, составляющие подлинную суть книги. Если же говорить о счастливом конце, то как нам ни интересно узнать, чем завершатся поиски Бендера и Воробьянинова, однако финал, при котором брильянты мадам Петуховой попали бы в их руки, воспринимался бы нами не как счастливый, а скорее как несчастный.
И наоборот, когда потерявший человеческое подобие, перерезавший горло своему компаньону, бывший предводитель дворянства Воробьянинов приходит к новому рабочему клубу и узнает, что клуб построен на найденные стариком сторожем брильянты, этот безусловно несчастный для обоих героев романа конец ощущается читателем как счастливый, как закономерный и даже как символический.
Действие «Двенадцати
стульев» развертывается в том же
1927 году, в котором был написан
роман. В богатой коллекции
К первой категории принадлежат деятели «Меча и орала» — начиная со злобствующего пустозвона и бездельника Полесова и кончая председателем «Одесской бубличной артели» нэпманом Кислярским, готовым пожертвовать немалую сумму на дело реставрации капитализма и тут же, при первой опасности разоблачения, донести на всех своих соратников по организованному Бендером «Союзу меча и орала». К галерее этих типов примыкает и бывший чиновник канцелярии градоначальства Коробейников, сохраняющий у себя на дому копии ордеров на реквизированную в начале революции мебель в ожидании дня, когда господа вернутся и за соответствующую мзду получат у него сведения о том, где обретается их обстановка. К этим же типам принадлежит, разумеется, и сам Воробьянинов, живущий надеждой прокутить тещины брильянты в незабвенных для него с дореволюционного времени заграничных кабаках и домах терпимости.
Конечно, современный читатель, в особенности молодой, даже порывшись в памяти, не найдет в ней ни архивариуса, надеющегося при реставрации выгодно сбыть ордера на реквизированную мебель, ни нэпмана, жертвующего . на эту реставрацию триста рублей. Эти типы, связанные в нашем представлении больше всего с первым десятилетием после революции, однако написаны в романе с такой злостью, с такой насмешкой над старым миром, что и сейчас невольно протягиваешь нити от этих людишек из романа «Двенадцать стульев» к каким-нибудь выжившим из ума Керенским, все еще свершающим турне по европам и америкам и разглагольствующим о том, как все было бы хорошо, если бы после Февральской революции не последовало Октябрьской. Вспоминаются и зловещие фаюнины и кокорышкины, с такой силой изображенные в леоновском «Нашествии»,— жалкие и злобные последыши, которые в период фашистской оккупации зашевелились кое-где по нашим градам и весям в обликах полицаев и бургомистров. Выведенные в «Двенадцати стульях» все эти типы тогда, в 1927 году, имевшие своих многочисленных и реальных прототипов в жизни, смешны в своем бессилии и отвратительны в своих упованиях. Благодаря меткости нанесенного авторами удара и сейчас, став тенями прошлого, эти фигуры не потеряли своего интереса для читателей.
Есть в романе и другая галерея типов. Это «людоедка» Эллочка с ее птичьим лексиконом из тридцати слов, с ее фантастической, смехотворной манией следовать модам американских миллионерш и с ее вполне практической людоедской хваткой в области выколачивания денег из своих ближних. Это застенчивый «голубой воришка» Альхен, маленький жестокий хапуга, присосавшийся к органам собеса и обкрадывающий беспомощных старушек во имя прокормления своего обширного семейства сытых бездельников; это «молодой человек с бараньей прической и нескромным взглядом», поэт-халтурщик Никифор Трубецкой-Ляпис, с его неизменными стихами о Гавриле, который был и хлебопеком, и лесорубом, и почтальоном, и охотником — в зависимости от того, в какой отраслевой журнал предлагалась очередная «Гаврилиада». Сколько ни трудились потом авторы литературных пародий, пожалуй никто после Ильфа и Петрова так зло и смешно не изобличил позор литературной халтуры и приспособленчества.
То же можно сказать
и о страницах романа, живописную
постановку гоголевской «Женитьбы»
в театре «Колумб». Здесь авторы
не вывели типов, подобных Ляпису, но это
не помешало им с великолепной меткостью
высмеять трюкачество и формализм
в театральном искусстве, которые
одно время пытались с большим
шумом и треском выдавать себя
за нечто передовое и ультра-р-р-
Но все это не
исчерпывает содержания романа. Оно
значительно шире. Даже в эпизодах,
где преобладает юмор в чистом
виде, разбросаны резкие сатирические
штрихи. Вспомним хотя бы описание бесконечных
речей о международном
Сатирические картины преобладают в романе, но нет нужды грешить против истины, представляя дело так, что «Двенадцать стульев» — сатирический роман в чистом виде. Рядом с главами и эпизодами сатирическими, и притом всегда смешными, в нем есть главы, не содержащие в себе элементов сатиры. Напрасно было бы искать их, скажем, в такой главе, как «Междупланетный шахматный конгресс», или в обрисовке характера Авессалома Изнуренкова. В романе много молодого, задорного, брызжущего через край юмора. В иных местах этот по-марктвеновски здоровый и щедрый юмор доходит до преувеличений, стоящих на грани вероятного. Однако за редкими исключениями авторам почти никогда не изменяет чувство меры, и их разноплановый, пестрый роман во всем его сложном переплетении сатирических и комических элементов остается произведением цельным, написанным единым почерком и единым дыханием.
Информация о работе Первый роман Ильи Ильфа и Евгения Петрова «Двенадцать стульев»