Персонификация в книге К. Бальмонта «Будем как Солнце»

Персонификация  в книге К. Бальмонта «Будем как  Солнце»

 Изучение особенностей языка поэта предполагает выявление закономерностей использования языковых единиц, в сложной структуре художественного произведения приобретающих новые специфические значения и функции. Именно в рамках литературного текста, в первую очередь, происходит превращение обычных слов и выражений в экспрессивно-эстетические единицы языка - тропы.

   Персонификация, в отличие от олицетворения, - способ выражения художественного образа, в котором антропоморфность – не результат уподобления, а  ключевое сущностное качество. Именно поэтому персонификация служит, прежде всего, созданию мифологизированного образа и в целом передает мифопоэтический характер художественного контекста и мышления. [ 2]

   Обращение к олицетворению и персонификации закономерно активизируется в поэтике символизма, направленной на выражение одухотворенного единства всего сущего в мире, на постижение системы соответствий в нем.

    При рассмотрении персонификации по-новому высвечивается её роль в поэзии Бальмонта — выдающегося поэта-символиста, очень плодотворно и специфично пользовавшегося данным художественным приёмом.      Мировоззренческая концепция Бальмонта, в значительной степени предопределённая биографическими, образовательными, культурными истоками его жизни и основанная на сознательном отношении к природе как высокоорганизованной живой субстанции в целом, позволила ему создать художественную систему, все элементы которой в течение своей долгой творческой деятельности он использовал для выражения этого отношения. В итоге поэт выработал особый язык и специфические приёмы, которые он применял в своём творчестве при создании образов-символов,  являющих «четверогласие стихий», - огонь, влагу, небесные светила, ветер.

    Особенности использования этого приема, применяемого Бальмонтом, позволяют обозначить его  как концептуальную персонификацию (термин Константиновой С.К.), которая в первую очередь служит отражению авторской позиции, определяющейся особенностями мировосприятия поэта.

     Концептуальная персонификация  у Бальмонта в большинстве  случаев связана с первичными  природными объектами и понятиями.  Они получают новое осмысление  и выражение, основанное на их постоянной  персонификации, что оказывает особое воздействие на формирование и эволюцию их образов в сознании читателей. Читатель, отчасти благодаря концептуальной персонификации, оказывается «втянутым» в художественную систему писателя, которая превращается в совместное поле духовной деятельности. Именно персонификация позволяет передать видение поэтом мира как цельного и неделимого космоса, в котором властвуют четыре стихии. Важно, что они « не обозначены прямо, чаще всего мы имеем дело с композицией скрытого типа» [1, с. 235]. Наиболее ярко, на наш взгляд, персонифицированы образы, представляющие стихию воды. Анализ стихотворений «Дождь», «Воззванье к океану», «Белый пожар», «Волны», «Пенье ручья», «Веселый дождь» из книги «Будем как Солнце» демонстрирует, как происходит эмоциональное и интеллектуальное наполнение таких образов, как волна, дождь, ручей.  Наиболее часто Бальмонт персонифицирует объекты с помощью глаголов: волна (волны) - бежит, слита,  прильнув, шепнула, обманула; несутся, бегут, замирают от ужаса, вздохнув, умирают; дождь - прошел, взрастил, весь мир улыбкой обнимая, послал цветов; ручей -  сорвался, возжелав… Себя любя, проник, бежит. Персонификация усиливается за счет использования обращений и приложений в сочетании с личными местоимениями ты,мы, а также вопросов, что подчеркивает общность мыслей, духовное родство лирического героя с выразителями стихий:  Океан, мой древний прародитель,/ Ты хранишь тысячелетний сон./  Светлый сумрак, жизнедатель, мститель,/  Водный, вглубь ушедший небосклон!( Воззвание к океану, с. 22)

      Не менее часто К. Бальмонт прибегает к персонификации ветра («К ветру», «Ветер гор и морей», «Ветер», «Завет бытия»). Поэт наделяет его сознанием, чувствами, действиями:  Ты вздыхаешь, полусонный,/ И спешишь скорей заснуть./ Чуть заснул, и, пробужденный,/ Ты готов опять вспорхнуть./                                                                                       (Ветер, с.35)  Ветер, Ветер, Ветер, Ветер,/Что ты в ветках все шумишь?(Ветер, с.35);   Ветер, о, Ветер, как я одинокий,/   Все мы с тобою встречали.   (К ветру, с.34)

   Бальмонт персонифицирует ветер, создавая образ на взаимодействии олицетворяющих глаголов  (томишь, вздыхаешь, спешишь заснуть, уснул, носишь, манишь, уходишь) и эпитетов (полусонный, неугомонный, неверный, свободный, играющий), постоянных обращений к нему.

   Принципиальное изменение статуса природного объекта позволяет поэту сделать его собеседником, активным участником событий, посмотреть на эти события его «глазами». Возникает новая точка зрения, выразителем которой становится персонифицированный образ. Ярким примером такого перевоплощения является стихотворение «Голос Заката» (с. 12), название которого создает направление развертывания образа в сторону персонификации. Во второй части стихотворения звучит голос Заката: «Я отошедший день, каких немного было/ На памяти твоей, мечтающий мой брат./  Я предвечернее светило,/ Победно-огненный закат…» (Голос Заката с. 12)

     Закат уподоблен человеку, прежде всего индивидуализацией в употреблении личного местоимения Я: «Я отошедший день…», «Я в мысль одну вложил…», «Я блеск бездонности зеркальной…»

     Одним из обязательных структурных признаков концептуальной персонификации является наличие расширенного контекста, используемого для создания относительно самостоятельного внутрисюжетного микротекста, в котором происходит оживление широкого зрительного рисунка пейзажа, включающего в себя персонифицируемый объект. Рассмотрим стихотворение «Прозрачность».

                            Воздух стал прозрачней и печальней,

                            Умер день, а ночь не родилась.

                            Из окна, в своей  опочивальне,

                            Лишь одна звезда, блеснув, зажглась. 

                            Облачком окутанная  белым,

                            Ласково глядела  с высоты,

                            Призраком воздушно-онемелым,

                            Образом нетленной  чистоты. 

                            И с тобой, по берегу морскому,

                            Я вперед безгласно  уходил,

                            К новому, к нежданному, к другому,

                            К воздуху без  туч и без светил.

                            (Прозрачность,  с.69). 

       Рисуя пейзаж, Бальмонт прибегает к персонификации явлений природы (Воздух стал прозрачней и печальней, Умер день, а ночь не родилась), одушевляет небесное светило – звезду, смотрящую на мир «из окна, в своей опочивальне». В результате создается образ одухотворенного мира – «без туч и без светил», во власти «нетленной чистоты».

       Отличительным признаком персонификации, приобретающим свойства индивидуального стиля Бальмонта, является многократная повторяемость персонифицирующих единиц. Как результат процесса персонификация становится неотъемлемым признаком того или иного персонифицируемого объекта, «сопровождает» его на протяжении тематического микротекста, отдельного произведения и даже всего творчества писателя в целом. Убедительно заявленная поэтом и адекватно воспринятая читателем, персонификация последовательно «работает» и далее во всех случаях при описании названных объектов.

      Подтверждением этого является лексика, которая у Бальмонта используется постоянно при персонификации огня, воды, земли или ветра. Многоаспектность этой лексики объясняется необходимостью характеризации описываемых объектов с различных сторон; в то же время применительно к объектам каждого тематического класса в ней могут быть выделены ключевые персонификаторы или концептуальная лексика персонификации — слова, которые, неоднократно повторяясь, устойчиво употребляются на разных уровнях текста и различных этапах творчества писателя.

    Анализ лексики применительно к каждому тематическому классу персонифицируемых поэтом природных объектов показал, что все эти слова сконцентрированы вокруг единого смыслового стержня, лежащего в основе персонификации, и направлены на раскрытие стереотипных признаков, обобщённого характера, поведения того или иного объекта. Так, Ветер и другие представители стихии воздуха у Бальмонта предстают как часть живой природы, они биполярны, воплощают в себе оптимизм и пессимизм, плоть и дух, радость и грусть, энергию и усталость; их жизнь изображается поэтом в развитии, во внутреннем и внешнем движении, динамичном единстве. Эти свойства Ветра и Воздуха передаются следующими словами-персонификаторами: одинокий, полусонный, пробужденный, безнадежный, неверный, играющий, влюбленный; душу томишь, спешишь заснуть, готов вспорхнуть,  входишь, носишь, манишь, уходишь, целует, дремлет, приносит благословение небес, дышит, пророчит.

    Концептуальная персонификация воды проявляется в том, что она как мыслящее и говорящее существо получила всестороннюю характеристику за счёт большого количества глаголов движения и глаголов действий, сопряжённых с речью: Там нет морей, себя не слышащих/И звонко бьющих в берега.(Влияние луны,с.17);Слухом невольно ловлю/Лепет зеркального лона.                                                                                                       (Влага, с.22); И в горьком сне волна волне шепнула..\Волна волне шепнула: «В тебе – мечта». (Волны, с.64)

      В стихотворении «Воззвание к океану» нашла отражение  архетипическая сущность воды, в соответствии с которой Вода относится к числу важнейших мифологических символов и обладает персонифицированным характером; к этой живой стихии можно обращаться с речью. Океан  в результате персонификации предстают перед читателем в своём исключительном величии: то в бурном движении, то в незыблемом спокойствии. Через все стихотворение проходит идея вечности, величественности Океана как источника и хранителя самой жизни. Поэт подчеркивает его значительность перифразой «мой древний прародитель», эпитетами «тысячелетний» (сон), «бессмертный», антонимичным сочетанием « каплей в вечном». Важно, что в бальмонтовском символическом контексте человек представляется в системе образных соответствий через характеристики водной стихии: «Дай мне быть твоей пылинкой влажной,/ Каплей в вечном…/ Вечность! Океан!» (с. 23)

    Из числа объектов водной стихии Бальмонт  многократно персонифицирует волны, которые, представляя явление природы соотносятся с человеческой жизнью. Вместе с ними человек мечтает, веселится, грустит,  отдыхает, путешествует; его настроение меняется так же, как меняется состояние волн. Образное соотношение волн и человеческого мироощущения заключено, на наш взгляд, в стихотворении «Двойная жизнь»: «Поняв подвижность легкой пены,/Я создаю дрожащий стих,/И так люблю свои измены,/Как неизменность всех своих».(Двойная жизнь, с.24)

      Таким образом, благодаря  персонификации поэту удаётся воплотить  в стихах образ окружающей его природы как живого организма, подверженного так же, как и человек, перепадам настроения, усталости, капризам. За счёт использования слов с семантикой человеческих характеристик читателю открываются почти реальные живые сущности. Это сущности по своим возможностям в чём-то превосходят людей, что сближает их с божеством. Таким образом, концептуальная персонификация для Бальмонта служит и способом выражения явного и скрытого, реального и ирреального, сверхживого в «неживом».

     Ярче всего концептуальная персонификация проявляется на лексико-семантическом уровне, за счет создания пространного контекста, все элементы которого выступают как субъекты активных действий, в результате чего глаголы характеризуются той или иной степенью акциональности; в атрибутивных словосочетаниях используются качественные прилагательные субъектной семантики, сравнительные конструкции основаны на сопоставлении с человеком (или антропоморфными существами). Для того чтобы усилить и оттенить персонифицируемый образ, его признаки и действия, показать воплощённую в нём биполярность и динамичное единство, поэт широко использует синонимы и антонимы различных типов.

   Из числа средств синтаксического уровня можно отметить обращение, достаточно часто используемое по отношению к персонифицируемым объектам, сравнительные обороты, анафорические местоимения, которые приобретают большую действенность на фоне синтаксического параллелизма. Сюда же можно отнести многочисленные случаи повторов, приобретающих в стихотворениях Бальмонта, в силу их целенаправленного использования, статус осознанного приёма.

    Анализ стихотворений, в большинстве которых персонификация выходит за пределы синтагмы, минимального персонифицирующего контекста, четверостишия и может пронизывать целое  произведение, показывает, что в орбиту такого описания очень часто попадает несколько объектов; соответственно, в тексте разворачивается несколько тем персонификации. Все тематические поля персонификации комплексно участвуют в формировании и развитии произведения, в котором персонификации всех уровней связаны с выполнением авторской эстетической задачи - созданием новых художественных образов, основанных на персонификации (стихотворения «Льдины», «Гимн Огню», «Прозрачность», «Лунное безмолвие», «Влияние луны», «Толедо» и др.)

    Исследование персонификации, традиционно рассматриваемой в качестве одного из ярких стилистических приёмов для привнесения в художественный текст экспрессивности и эмоциональности, выявило свойственные этому тропу необычные содержательные и структурные особенности. В нём оказались совмещены многообразные функции - от когнитивной до эстетической, заложены широчайшие возможности для выражения различными средствами языка сложных человеческих чувств, желаний и способностей. Творческое использование этого тропа, изначально служившего раскрытию наивного взгляда на мир, в символическом контексте осложняется, во-первых, включением в мифопоэтический строй поэзии серебряного века, во-вторых – отражением мироощущения нового времени, основанного на многочисленных соответствиях, отражающих глубинные сущностные связи.