Образ сверсхчеловека в романе Ф. М. Достоевского "Преступление и наказание"

Образ сверсхчеловека в  романе Ф. М. Достоевского «Преступление  и наказание»

 

«При полном реализме найти в  человеке человека» - так определял  Достоевский основную задачу своего творчества. В этом отражается действительность,  закономерность жизни: человека, человеческое, доброе нужно искать; его не так много, если смотреть на мир трезво, реалистически. Но есть и светлая вера в высокое предназначение литературы – воспитывать человека, растить в нем человеческое, исправлять бесчеловечное общество. Главные импульсы, которые направляли художественную деятельность Достоевского: во-первых, желание правдиво отразить жизнь и, во-вторых, противопоставить ее неблагообразию некий идеал лучшего человека и лучшей действительности.

У Достоевского ничего и нет кроме  человека, все раскрывается лишь в нем, все подчинено лишь ему. Н. Страхов отмечал: "Все внимание его было устремлено на людей, и он схватывал только их природу и характер. Его интересовали люди, исключительно люди, с их душевным складом, с образом их жизни, их чувств и мыслей".

Гуманистическая русская литература часто включала в трагедийные ситуации «маленького  человека». Пафос этих произведений заключался в защите обездоленных, страдающих безвинно. Вина всецело  возлагалась на власть имущих («Бедная  Лиза» Карамзина), на бесчеловечность государства («Медный всадник» Пушкина), на несправедливость социального устройства («Станционный смотритель» Пушкина, «Шинель» Гоголя). Достоевский также следовал этой традиции, но уже в ранних произведениях он хотел создать образ обездоленного бедняка не только как безответственную и бессильную жертву, но и наметить рождение личности, которая «сама по себе». Чем больше герой неординарен и духовно одарен, тем больше его вина, так как исправить мир можно лишь через усовершенствование человека, причем начать должны прежде всего наиболее сильные, умные, и в первую очередь с себя.

Из этих идей и рождается образ Родиона Романовича Раскольникова. Его душевные метания – неизменный атрибут действительности. Все трагедии духа у Достоевского обусловлены разъединенностью и духовным одиночеством, свойственным зарождающемуся в России капиталистическому строю; это результат социальных процессов в обществе.

Мир вокруг Достоевского стремительно менялся, в обществе наблюдался кризис веры и духовности. Сильные, нерядовые личности реализуют такое сознание в действительности, неизменно приводящем к катастрофе их самих и умножающем зло вокруг них. Одиночество, обособленность человека дают ему иллюзорное состояние свободы. Никакие обязательства по отношению к человеческому обществу не связывают его. Нравственные законы подвергаются сомнению, индивидууму предлагается свобода выбирать свои жизненные установки и действовать по якобы свободно выбранным мотивам. И тут можно проследить сходство идей Федора Михайловича и  немецкого философа Фридриха Ницше (приходят на ум слова Заратустры: "Я отлично узнаю тебя, ты убийца Бога!»).

Однако, прежде всего следует четко осознавать: у Достоевского нет калек с Ницше. Можно чисто хронологически установить невозможность заимствования Достоевским у Ницше: смерть первого датируется 1881 годом, а Ницше заканчивает своего "Заратустру" лишь в 1885 году. Тут следует привести в качестве цитаты одно высказывание Ницше: «Достоевский – единственный психолог, у которого я мог кое-чему научиться; знакомство с ним я причисляю к важнейшим удачам в жизни». Таким образом, есть все основания предположить, что некоторые идеи Достоевского оказали влияние на ницшеанского Заратустру, послужили катализатором его возникновения. Мысли обоих писателей близки и порой пересекаются, превращаясь из параллелей в совпадения.

Трагедию такого «разорванного» сознания, типичного  для разлагающегося общества, Достоевский  прослеживает в романе «Преступление  и наказание». Вышедший в 1866 году, роман стал совершенно новым явлением в литературе и философии своего времени.

Раскольников – сильная, незаурядная  личность.  Именно такие могут реально использовать данную человеку свободу. Иметь власть, быть человеком (или сверхчеловеком), по теории Раскольникова, может только тот, кто способен осуществить свое желание, реализовать свою волю, какая бы она не была. И вот Раскольников, ломая свою натуру, восстающую против убийства, убивает, чтобы доказать себе свою исключительность, свое право на свободу действий. Раскольников сознательно вступает в борьбу с необходимостью подчиняться социально-правовым нормам, но не подозревает, что в то же время вступает в борьбу с самой человеческой натурой, законами жизни. Свободное действие реализует эту непознанную им необходимость и начинается мученичество Раскольникова – теперь уже не только сознанием, а «всем своим существом Раскольников ощущает, что не старуху он убил, а себя убил» как человека.

Трагедия Раскольникова заключается  в совершившейся в нем самом гибели как члена человеческого общества, во вдруг наступившем одиночестве и тоске Родион Раскольников по сути не кто иной, как носитель идеи свeрхчеловечества. Эта его теория о том, что весь мир делится на Наполеонов и вошей, сродни  учению Ницше, в котором тоже «отребье» приносится в жертву сверхчеловеку, «ибо люди не равны- так говорит справедливость. И чего я хочу, они не имели бы права хотеть!» Это слова Заратустры.

По сути, Заратустра, или сам  Ницше, оказываются двойниками Раскольникова, с той только разницей, что их суждения вследствие их одиночества, не может ничто ограничить, в то время как главной проблемой Раскольникова является то, что его мать и сестра по высказанной им теорией подходят под категорию «вошей», «отребья», которую он, как Наполеон, как «сверхчеловек», должен уничтожить не медля и не раздумывая, исключить и сомнение, и жалость. И самое страшное в этом то, что, убив старуху-процентщицу и не выдержав этого убийства, герой Достоевского не отказывается от этой теории, не разуверяется в ее истинности, а лишь осознает, что непригоден для роли Наполеона.

Достоевский так формулирует  в водном из писем главную мысль романа: после убийства «неразрешимые вопросы встают перед убийцею, неподозреваемые и неожиданные чувства мучают его сердце. Божия правда, земной закон берет свое, и он кончает тем, что принужден сам на себя донести. Принужден, чтоб хотя погибнуть в каторге, но примкнуть опять к людям; чувство разомкнутости и разъединенности с человечеством, которое он ощутил тотчас же по совершении преступления, замучило его».

Трагическая ошибка Раскольникова  – не только ошибка интеллекта –  неверно выбранная идея – но ошибка сердца, замечает Корякин. Исправление  этой ошибки возможно лишь если вырвать  идею, «которая засела в сердце в  виде чувства, и вложить вместо него новое, другое чувство».

Нельзя безоговорочно сказать, что своеволие Раскольникова  осуждается Достоевским. Скорее дано как  неизбежный атрибут действительности, так как свобода выбора вообще, по Достоевскому, присуща человеку и необходима как основание нравственности. Достоевский как бы исследует формы осуществления этой свободы, в частности, неизбежный на ее путях трагизм.

Раскольников исключительный по интенсивности  духовной жизни человек. Кроме того, он способен на дело, что совсем не всегда следует из интенсивной «духовности».

По Достоевскому, нравственные шатания, потеря руководящей нити – явление  общее для всех захваченных европейской культурой людей, но трагическое переживание этого «беспорядка» – удел немногих. Рядовой же человек способен на самое зверское действие при полном душевном равновесии. В особенности, если на эти зверства устанавливается мода, что «при современном положении вещей», как думал Достоевский, вполне возможно.

Таким образом, идея сверхчеловека  во всей ее комплексности, многоплановости, во всей ее чудовищной мощи и безобразной, без прикрас, наготе нашла свое отражение, развитие и финал у Федора Михайловича Достоевского. И настолько она сливается порой с ницшеанской идеей, что невольно возникает предположение о том, что либо Ницше воспользовался прочитанным у Достоевского, либо мысли эти пришли к немецкому философу-филологу и к величайшему писателю-психологу одновременно, совершенно независимо друг от друга.

Ясно одно: родство этих идей не означает родство выводов: Ницше закончил гимном сверхчеловеку, а Достоевский на десятилетие раньше смог предсказать последствия и зло . "Красота спасет мир", по Достоевскому, не может быть оправдана слеза ребенка, не то что море крови, пусть даже ради великой цели.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Список литературы:

 

1. Достоевский Ф. М. «Преступление и наказание», М. «Художественная литература», 1982

2. Жейц Е. А. «Тема сверхчеловека в произведениях русских классиков», М. «Дрофа», 2003

3. Кашин Н. «Человек в творчестве Ф. М. Достоевского», М. «Художественная литература», 1986